Сделала куклу из веток и ниток, за собою таскает.
Это, говорит, душа моя неприкаянная,
Неприткнутая, по белу свету шастает, мается,
Усталая, слепоглухонемая.
А я вот ей сделаю чистенькую постельку,
Положу на белые простыни, да у стенки,
Буду петь-напевать ей песни,
До самой весны буду петь ей тихие песни,
И она оттает, оттает, воскреснет.
Какой нынче белый снег над нами в Москве,
пронизанной поездами,
И я гляжу на звезду, и в голову целит звезда мне
Снайперским прицелом, и я упаду в сугроб
с невидимой дырочкой на виске.
Господи, прими нас в нашей тоске.
Все мы тут зайчики, лисоньки, потрепанные игрушки,
Изорвавшиеся книжки,
Разбившиеся фарфоровые пастухи и пастушки
В советском серванте, в маленьком городишке.
Все мы тут ходим, ждём, чтобы нас подобрали,
Чтобы назвали любимыми, но снег летит неустанно,
Засыпает наши лица, дома и страны,
И целит в висок звезда,
И простираются магистрали.
Февраль 2020
«когда вот так: горбатые домята…»
когда вот так: горбатые домята
и сморщенная мокрая рябина,
и на полях разобранных и смятых
лежит трава – мы помним о любимых.
и так ещё: от чёрно-снежных ёлок
вечерний горизонт – слегка мохнатый,
и на берёзах тоненьких и голых,
туман и снег – как сахарная вата —
то мы тут ходим со своей любовью,
больные ходим со своей любовью,
и носимся со внутренней любовью,
и производим мир своей любовью.
а мир и сам – гляди же – происходит:
горчит во рту вода, листва опала,
и птицы с ней взлетели в небо, хоть и
укрыты мы от неба одеялом —
из серого и тёплого, как в детстве,
из сахарного снега и из облака.
а мы тут носим – никуда не деться —
вот это, что стозевное и обло.
храни тебя от чёрного пространства,
от космоса голодного ночного —
горячее дыханье лиса-братца,
и снег, и человеческое слово.
Ноябрь 2016
«Такая морозная русская эта тоска…»
Такая морозная русская эта тоска,
И мелкие капли во мгле происходят лениво.
Я стала невидима, стала, как пепел, легка,
И ветер несёт меня там, где качаются ивы
И медленно от берегов замерзает река.
Я лёгкая, словно не плакала, не цвела,
В степи не венчалась, в костре никогда не горела,
Как будто бы девочка, мамин цветочек, была,
И нежные щёки, и пухлое белое тело,
А стала прозрачной, прозрачной и чёрно-белой.
Является ветер – приходит в движение всё:
Камыш пожелтевший, и длинные ивы, и птицы,
Как будто тележное сдвинулось колесо,
Как будто сейчас уже что-то, наверно, случится,
И пятна тумана мелькают, как белые лица.
Еще пол-движенья – и всё побелеет, зима
Укроет замёрзшие травы и старую лодку.
Зажгутся костры и откроются закрома,
И выйдет из леса оленица-первогодка.
И если я не полюблю, то сойду с ума.
Ноябрь 2019
«Оленей гонят к новым берегам…»
Оленей гонят к новым берегам
И пастбищам. Охотник жжёт в костре
Игрушки дочери и старую одежду,
Всё, что в дорогу не возьмёшь с собой.