Крымский круиз следователя Железманова

* * *

В Кочек приехали примерно в полдень, когда солнце палило нещадно. Глава семьи был дома и, когда услышал, что приехали из суда и полиции, взмахнул руками:

– Зачем полиция? Зачем следователь? Мы по закону живем! Аллах свидетель!

– Увы, допросить Аллаха я не могу, – покачал головой Петр Андреевич. – А вот к вам у меня вопросы имеются. Ваш сын Тимир дома?

– Какое дома? Он в Касимове живет, у господ хороших служит.

– А дома он часто бывает?

– Когда как, иногда раз в месяц приезжает, иногда чаще. Он у хозяина служит, тот ему спуску не дает.

– А последний раз когда он приезжал? Давно?

– Вчера приезжал. Побыл всего ничего, пару часов всего, и опять уехал.

– А говорили о чем?

– Сказал, чтобы не ждали его скоро. Хозяин его собрался уезжать, сына нашего с собой берет. И обещал ему жалование повысить, поэтому Тимир сказал, что скоро пришлет денежный перевод.

Собрался уезжать? Интересно! Гиреев об этом не говорил. Может быть, Азаматов подался в бега, а родителей обманул, чтобы они не искали его?

– Он ничего не оставлял? Может просил сверток какой-нибудь схоронить, подарки привез?

– Да нет. Откуда у него свертки?

– А он вообще какие-нибудь подарки делал?

– Делал. Платок один раз матери привез, леденцами на палочке младших угощал, но не вчера.

– Может он из одежды что оставил?

– Нет, а в чем бы он обратно поехал?

– А не обратил внимание, на нем рубаха чистая была? На ней никаких пятен не было?

– А какие пятна могут быть? Вчера праздник был, как бы он в грязной одежде в мечеть пошел?

И все же пришлось начинать обыск. Вначале осмотрели комнату, которая может называться мужской, потом были вынуждены попросить хозяина:

– Скажи женщинам, чтобы вышли во двор, мы должны все обыскать.

Однако в доме ничего подозрительного обнаружено не было. Впрочем, еще оставался двор и хозяйственные постройки. Амбар, конюшня, сарай – все это тоже представляло интерес. Железманов и Рыбников вышли во двор, где, играя в какую-то игру, бегал мальчик лет семи. Неожиданно у него в руке сверкнуло что-то. Рыбников позвал ребенка к себе:

– Эй, малец, поди сюда! Иди, не бойся!

Мальчик несколько стушевался, на помощь полицейскому пришел Петр Андреевич:

– Тебя как зовут? Меня Петр, я тоже в детстве любил в прятки играть и в разбойников тоже.

– А я не в прятки играю, – вполне логично возразил мальчик. Правильно, в прятки надо играть компанией.

– А ты мне расскажешь, во что ты играешь? Что у тебя в руке? Покажи.

Ребенок подошел ближе и показал предмет, который сжимал в ладошке. Это была небольшая металлическая птичка! Петр взял ее в руки и рассмотрел внимательно. Так и есть: на макушке дырочки, бок чуть погнут, головка завинчена не полностью. Солонка из дома Гиреевых! Петр Андреевич достал из кармана карандаш и предложил мальчику:

– Давай меняться? Я тебе это, а ты мне это, – он показал на солонку.

Это сейчас может показаться, что карандаш вряд ли представляет интерес для ребенка. Но в начале ХХ века далеко не в каждой семье покупали карандаши детям. Поэтому подобная сделка была вполне реальной. В результате этого честного обмена Железманов держал в руках настоящую улику: предмет, пропавший из дома потерпевшего. Значит, именно Тимир Азаматов украл столовое серебро в доме своего хозяина. Украл и подался в бега. Поэтому и наврал про отъезд с хозяином. Деньги обещал присылать, значит, надеется сбыть украденное. Птичку взял просто как подарок брату: понимал, что ценность ее небольшая. Версия начинала подкрепляться фактами.

– Скажи, а откуда у тебя эта птичка? – Петр Андреевич начал расспрашивать ребенка.

– Брат подарил, – гордо ответил тот.

– Хороший у тебя брат, добрый. А когда он тебе это подарил?

– Вчера.

– А больше он тебе ничего не привозил?

– Привозил, – так же гордо кивнул головой мальчик.

– Что?

– Курочек.

– Каких курочек?

Мальчик подбежал к крыльцу и с лавки взял известную детскую игрушку той эпохи: на деревянной доске сидели две птички, к ним была привязана веревочка, и если дергать за эту веревочку, то птички начинали стучать клювами по дощечке. Железманов опять начал опрашивать родственников слуги, выясняя, что он привозил и что рассказывал о своей жизни в Касимове. Подарки молодой человек делал не так уж часто. Нет, младшему брату и сестрам он обязательно доставал гостинчик, но чаще всего это были именно копеечные сладости – леденцы на палочке, дешевые пряники. Игрушки дарил всего раза два или три. Так же по пальцам можно пересчитать, сколько раз делал подарки матери или отцу. Про свое житье рассказывал однообразно: хозяин хороший, строгий, но не вредный, платит, правда, немного, но это только пока, потом, наверное, будет платить больше.

– А про своих знакомых он ничего не говорил? – настаивал на подробностях Петр Андреевич.

– Каких знакомых? – удивился старший Азаматов, он никак не мог смириться с тем, что его сына подозревают в преступлении.

– Ну, может, ходил куда, может, дружил с кем за пределами дома Гиреева? Он не рассказывал?

– Ну, в мечети он бывал. Это обязательно. В лавку его посылали и на базар тоже.

Петру не верилось, что подозреваемый в Касимове ограничил свой круг общения только домом Гиреева и людьми, которые обслуживали его хозяина. Он даже был готов допустить наличие зазнобы. Но спрашивать об этом было бесполезно. В татарских семьях принято выбирать супругу по совету родителей, а не приводить невесту на смотрины. Поэтому если и была такая девушка, то молодой человек вряд ли сказал про нее. Тем более он был удивлен, когда старик напрягся и вспомнил:

– Был однажды такой случай: Тимир собрался уходить, я решил его проводить до ворот, в руках у меня была шапка и я ее уронил, нагнулся, стал отряхивать, словом, Тимир оказался первым в воротах, и там с ним поздоровался какой-то человек, и он спросил Тимира: «Завтра у липы будешь?»

– А что ответил Тимир?

– Он сказал, что-то вроде «Иди отсюда и не болтай».

– А кто это, ты не видел?