Взаперти

– Мама умерла недавно, – спокойно отвечает Бет. – Отец – давно. Остался только Эл. Мой брат.

Бемби поднимает брови, но тут же отводит взгляд, показывая движением, что это не ее дело. Бет слегка улыбается, протягивает к ней руку, но, заметив, как напрягается напарница, убирает ладонь.

– Извини.

– Ничего, – хмыкает Бемби. – Элиша постоянно лезла обниматься. В смысле, Лекс. – Вдруг резко меняет тему: – Ты как, отдохнула?

Бет кивает. Я смотрю, как они начинают спускаться, как Бемби чуть внимательней следит за напарницей, меньше торопится. Ну хоть что-то. Даже коснулись нужных тем. И все равно – не то! Это было полезно, но с другими людьми было бы лучше. Жаль, я не дал возможности проходить боксы несколько раз. Судя по стремлению гостей меняться парами, это было бы интересно, позволило бы лучше сработаться.

Когда я только начинал конструировать дом, то думал о возможности проходить тесты втроем, вчетвером. Ведь доверие – не брачные узы, ты можешь, должен доверять многим. Потом понял, что не справлюсь. И тем более не справятся они, люди, не доверяющие вообще никому. Так что я не настаиваю на доверии многим, наоборот, более чем достаточно одного напарника. Пары – идеальной, твоей. Той, с которой ты станешь волной.

Девушки застревают перед очередным препятствием, я кладу опустевшие тарелки в посудомойку, проверяю прогноз. Циклон решил поторопиться, и график сегодняшнего дня щетинится молниями, что само по себе прекрасно, но какие планы у моих кандидатов?

Первый из дронов, болтающихся в городе, летит домой за подзарядкой, дом Эбенизера все еще пустует, зато с третьим потенциальным гостем мне везет. Прокурор уже пробыл на свободе дольше, чем мне бы хотелось.

Переодеваюсь – неброская одежда, наушники, перчатки, волосы прячу под тонкую шапку. Совершенно обычный парень, никто не обратит внимания, главное – тщательно упаковать платок со снотворным и отмерить дозу в шприце. Проверяю, не разрядился ли планшет, по пути заглядываю в импровизированную операционную: убедиться, что даже в полусонном состоянии не забыл убраться после Элли.

Вот и лестница, отпираю замок на люке, откидываю крышку. В окна прихожей струится свет, после подвала неприятно яркий, хотя небо затянуто облаками. Сколько я не видел солнца? Кажется, даже не скучаю по нему, наоборот, удобно: никогда не засвечивает планшет и не загорает лицо. Я больше нравлюсь себе бледным, подвал в этом смысле идеален.

Закрываю тяжелую железную дверь, адреналин щекочет кожу, торопит, вызывая злую улыбку. Над домом, словно в ответ, собираются тучи, наливаются чернотой. Когда я завожу драндулет, грохочет гром, и по стеклу колотят первые капли.

Дорогие гости, пожалуйста, постарайтесь прожить без Миротворца пару часов. Он очень занят и очень счастлив.

На трассе запускаю навигатор, строю динамический маршрут до дрона. Двух дронов – они кружат рядом, словно влюбленные голуби, хотя люди внизу вовсе не гуляют под ручку. Лишь один из них знает, что они вообще живут в одном городе, и я должен начать именно с него. Если первой исчезнет журналистка, Эмори поднимет тревогу в лучшем случае спустя пару часов. Его же собственную пропажу заметят только на работе, и даже там он до сих пор внештатный специалист, не слишком дружащий с коллегами. Его не станут искать. Некому.

Проверяю, что происходит дома. Бет и Бемби заканчивают бокс. Не без потерь: у Бет пробита ладонь, у ее напарницы – длинная рана на щеке. А если бы лезвие прошло несколькими сантиметрами правее? Потираю шею. Как часто они чудом избегают смерти? И я ведь не смогу помочь. Никто не сможет. Если это случится… Дроны с горем пополам смоют кровь, но если в самом деле придется однажды убирать тела…

Впрочем, пока ведь не приходится. Даже если один из гостей теряет сознание, его выносит другой. Видимо, если один из них умрет, нужно будет бросить мертвого в боксе, а потом увезти. Похоронить на пустыре.

Передергивает от мыслей об этом. Но упрямство гостей может привести к таким последствиям. Буду ли я делать что угодно, чтобы избежать подобного исхода, или предоставлю гостям самим расхлебывать последствия их ошибок? Одергиваю себя, выруливая на перекресток. Менять что-то прямо сейчас я не собираюсь, остается ожесточиться, сказать: «Это их собственная вина». Стать чуть больше Миротворцем, чем Эдрианом. Проще было бы выбрать что-то одно. Понятно, что именно, Эдриан давно умер бы, если бы не Миротворец. А я не хочу умирать.

Навигатор рисует траекторию трех сближающихся точек: мою и дронов, неотступно следующих за кандидатами метрах в тридцати над головой. Выкрашенные в пятнистый блекло-серый, почти бесшумные, их не вижу даже я, тем более ничего не подозревают гости.

В город гроза еще не пришла. Утро воскресенья, цель моей цели завтракает за стеклянной стеной кофейни, что-то строчит на внешней клавиатуре планшета. Я замечаю ее еще издали, неторопливо проползая мимо в общем потоке машин. Наклоняюсь к лобовому стеклу, нахожу Эмори на втором этаже пекарни напротив. Серые, словно пасмурное небо, глаза смотрят поверх моей машины, угадать куда, не сложно.

Журналистка за столиком то и дело поводит плечами, отхлебывает эспрессо. Неужели до сих пор не привыкла к ощущению чужого взгляда? Оно ведь преследует ее почти каждый день, стоит только выйти из дома. Наконец она сердито захлопывает крышку планшета, бросает на стол банкноту, выскакивает из раздвижных дверей, чудом не задевая створки плечом. Взмахивает рукой:

– Такси!

Проезжаю мимо. Так легко похитить тебя сейчас. Но нет. Нельзя. На асфальте появляются темные пятнышки разбившихся капель. Надо действовать быстро. Заезжаю на парковочные места. Выхожу, прихватив зонт, рука в кармане комкает пакет. Шагаю в темную прихожую, винтовая лестница ведет вниз, к туалетам, мимо пробегает официантка, я вежливо улыбаюсь, встряхивая нераскрытым зонтом. Наверху шаги – сердце подпрыгивает, грохочет в ушах. Полиэтилен под пальцами рвется. Эмори, не замечая меня, торопится к выходу. Ладонь на плечо, платок к носу и рту раньше, чем он успеет повернуться, как раз тогда, когда каждый делает вдох перед тем, как возмутиться, что его так нагло останавливают. Платок обратно в карман, руку Эмори мне на плечи. Он бормочет:

– Что…

– Привет, Лэнг, где ты пропадал? – громко говорю я.

Толкаю дверь, веду его к машине, радостно неся чушь. Ведь я не похищаю человека, вовсе нет. Просто мы встретились со старым приятелем, и я подвожу его. Слава Америке, никому не интересно куда.

Вталкиваю на заднее сиденье, забираюсь следом, нащупывая в нагрудном кармане шприц. Эмори встряхивает головой, соскальзывают с носа узкие очки. Слишком бодрый, дернется – и не попаду в артерию. Средство на платке частично выветрилось, но я все-таки снова прижимаю ткань к лицу гостя, задерживая дыхание. Зубами стаскиваю защитный колпачок шприца, игла вонзается в кожу именно там, где нужно, струя снотворного с током крови вливается в мозг. Все.

Сердце еще колотится в бешеном ритме, тело кажется легким, словно воздушный шарик. Начинают дрожать руки. Прячу по карманам шприц и платок. Гость рядом мирно спит, я сижу в полной прострации.

Какого черта, Миротворец? Это не самая тихая улица города. Подождать не мог? Эрика поехала или в журнал, или на очередное интервью, и там, и там тише, чем здесь. Плюс Эмори на своих колесах, можно было устроить небольшую аварию в переулке побезлюдней. А теперь за его машиной возвращаться, прятать ее непонятно где.

Все-таки ты мастер создавать проблемы. Но да, я понимаю почему. Очень яркие впечатления. Я словно на миг становлюсь по-настоящему живым, забываю обо всем. Остается только цель, опасность, мои действия – и никакой боли.

Будет совсем замечательно, если из-за этого не сорвется все наше мероприятие. Оглядываюсь – никто не смотрит в мою сторону. Жалобно пиликает телефон – дроны сообщают, что должны найти укрытие, пока не вышли из строя. Перебираюсь вперед, Эмори медленно заваливается на бок, когда я встраиваюсь в поток машин. Проверяю планшет, на лестнице перед седьмым этажом бурно радуются чужому успеху, только Винни сидит хмурый, завернувшись в плед.

– Мы все равно до завтра не пройдем, – хрипит и закашливается, вытирая рукавом текущий нос.

Похоже, начинается ломка. Быстро, я думал, у него будет хотя бы пара дней между последней дозой и началом абстинентного синдрома.

Эл вздыхает, смотрит на дверь тоскливо. У него на лбу написано, как он голоден и не рад перспективе ждать. Элли толкает его в плечо:

– Эй, не грусти!

– Я не грущу, я жрать хочу, – жалуется он. – Согласен даже на пиццу, хотя наверху думал, что год от одного запаха тошнить будет!

– Всего год?

Они перешучиваются, но идти в тест раньше времени не пытаются. В следующей комнате Бемби хмыкает удовлетворенно, обнаружив маленькие спальни, ее напарница держится скованно. Я добираюсь до пригорода, когда Бет, улучив момент, запирается в ванной и просит:

– Пожалуйста, я могу узнать, что происходит на восьмом?

– Нет, – коротко отвечаю я.

Хочется добавить: «А вот не надо было разделяться!» Но я держусь. Пусть дойдет до этой мысли сама.

– Пожалуйста, – тихо и упрямо повторяет она. Прикусывает губу, безнадежно спрашивает: – Если с Элом что-то случится, ты не скажешь, да? Потому что я отправилась без него. Но Бемби была одна, мне показалось, она больше ни с кем не сработается. Лекс и Винни подружились, а Эл уже проходил тест с Элли. И это она тогда… Не я.

Замолкает, проглатывая слова. Я морщусь. Ну хоть догадалась, что не стоит говорить со мной о том, как Эл отделался всего половиной положенного наказания. Хотя… А Бет вообще об этом знает? Или она имеет в виду, что Элли в принципе побежала спасать ее брата? Кажется, Элли не рассказывала, что отняла его у меня. Сам Эл потерял сознание еще раньше. Приятно обнаружить, что моя слабость осталась в тайне.

Асфальт рассыпается щебнем. Когда я сворачиваю с дороги, исчезает даже он. Пожалуй, колея в пожухлой траве выдает меня сильней всего, хотя я не единственный в трущобах, у кого есть машина. Это Америка, детка, без колес ты даже до ближайшего магазина не доберешься. Здесь мог быть процветающий район города, если бы не «трагическая случайность», как это обозвали в газетах. До сих пор не понимаю, как они это провернули. Как вышло, что я оказался мертв с точки зрения СМИ и в тюрьме по факту. Как они сумели замести под ковер не деньги и не сокращение штата, а наследника, может, не самой большой, но все-таки империи.

Может, мне стоило устроить тесты для лжецов? Ухмыляюсь, потирая грудь. Не то чтобы я выбирал. Просто однажды в светлой камере очень современной тюрьмы что-то щелкнуло у меня в голове, и родился Миротворец, желающий научить людей говорить и слышать, доверять друг другу. Всех людей на этом голубом шарике. Мне удалось убедить его, что родной город – неплохое начало.

На восьмом вяло играют в «Я никогда не…», видимо, посчитав безопасной альтернативой правде или действию. Смешно, с учетом прошлого некоторых из них.

– Я никогда не лепила куличики, – делится Лекс на диване. Оглядывается недоверчиво, когда руку поднимает только Эл. – Что, серьезно?

Винни рядом с ней кивает, Элли неловко смеется:

– Слушай, я понятия не имею! Вообще не помню своей жизни до четырнадцати лет.

Хмурюсь. Этого я не знал. И это многое объясняет. Останавливаюсь у единственной многоэтажки на весь пригород, выхожу открыть гараж.

Эмори мирно спит. Интересно, как сократят его имя остальные гости? Не то чтобы я на самом деле выбирал их по первой букве. Впрочем, может, и выбирал. Иногда мне страшно от того, сколько решений Миротворца проходит мимо меня. Иногда смешно, что я этого боюсь.

Кошелек, бумаги, телефон, верхняя одежда аккуратно ложатся в коробку, я подписываю стикер: «Эмори Лэнг». Теперь на операционный стол. Чип в индивидуальной упаковке ждет своего часа. Крохотная деталь ложится идеально, теперь гость идентифицирован, физическое состояние в норме, легкая интоксикация пройдет без последствий в ближайшие часы.