Лесная кукла

Женя

На ужин было жаркое из баранины. На гарнир Галина Петровна приготовила рис, морковь с барбарисом и лук в гранатовом соке. Петр, уложив спать дочку, испек шарлотку. Женя помогала ему, но на деле получалось, что только мешала – у нее от волнения от предстоящей встречи с Павлом Журавлевым все валилось из рук. К тому же она порезала палец.

В доме царило предпраздничное настроение, как если бы ждали не Реброва с приятелем, а собирались праздновать Новый год или Рождество. А ведь за окнами бушевал солнечный ветреный май с его травами, цветами, цветущими деревьями.

Примерно за пару часов до приезда гостей Женя вдруг спохватилась, что меню совсем не весеннее, что маловато зеленого лука, редиски, свежих огурцов, что она, словно по инерции, снова готовила тяжелое зимнее блюдо.

Почему баранина? И вдруг вспомнила, поняла. Тогда, осенью, когда они и познакомились здесь, в этом доме, мужчины готовили шашлык на террасе, а потом Павел разыскал ее в зимнем саду, где они целовались, и позже, уже за столом, сказал что-то про отменный бараний шашлык, что самый вкусный шашлык получается именно из баранины. Вот и все. Вот откуда ее подсознательное желание угодить ему, сделать приятное.

Женя долго не могла придумать, как нарядиться. Вечернее платье – глупо. Домашняя просторная одежда – еще глупее. Остановила свой выбор на голубых брюках и белой рубашке мужского покроя.

Наташа, увидев ее в таком наряде, покрутила пальцем у виска:

– Все скрыла, что только можно было! Ни талии, ни бедер, ни груди, ничего не видно! Какое-то бесформенное существо в просторной одежде. Надень белую кружевную блузку с коротким рукавом, там хотя бы декольте выигрышное, и ладно, так и быть, пусть будет домашняя голубая льняная юбка, чтобы Борис ничего не заподозрил, но в ней ты будешь хотя бы женственнее, привлекательнее.

Она была права. В блузке и юбке Женя и сама себе понравилась. Подкрасила губы розовой помадой, приподняла свои рыжие кудри, заколола на затылке.

Стол накрыли на террасе, Наташа помогла Галине Петровне украсить его цветами из сада, разложила красивые салфетки. Петр прогуливался перед террасой по дороге с коляской и разговаривал с новорожденной дочкой, как если бы был уверен, что она его понимает. Там же, неподалеку, няня Соня гуляла с маленьким Мишей, который еще месяц тому назад начал ходить, но чувствовал себя уверенно, только держась за руку взрослого.

Женя, время от времени бросая на них взгляды, понимала, что она очень плохая мать, что вместо того, чтобы гулять с Мишей, играть с ним в саду, она готовит угощение для мужчины, в которого явно влюблена, и все ее мысли и чувства заняты лишь предстоящей встречей. И в который раз подумала о том, как же хорошо, что люди еще не научились читать мысли друг друга. Вот бы Борис удивился, увидев проявляющиеся где-то в воздухе над ее головой цветные картины ее фантазий, сцены свиданий…

Она все понимала, но ничего поделать с собой не могла.

– Знаешь, Наташа, чего бы мне хотелось больше всего на свете?

Женя украшала блюдо с овощами зеленью.

– Конечно, знаю – поскорее увидеть Павла.

– А вот и нет. Мне хотелось бы либо разочароваться в нем, либо пресытиться им и перестать думать о нем. Вот. И тогда я вернулась бы к нормальной, спокойной жизни, к своим прямым обязанностям жены и лю… уф… матери.

Наташа расхохоталась.

Борис и гости приехали одновременно. Две машины притормозили у террасы, и Женя, совсем потерявшись, вместо того, чтобы в первую очередь поприветствовать гостей, бросилась, словно не видя их, к Борису, обняла его.

Со стороны, как отметила про себя Наташа, это выглядело дико и подтверждало Женино неосознанное желание найти защиту от обуревавших ее чувств к другому мужчине в объятиях мужа.

И вдруг, очнувшись, она, словно придя в себя, отпрянула от Бориса и, красная от смущения, подошла теперь уже к Валере, они обнялись, и только после этого протянула руку Павлу Журавлеву.

– Так рада, что вы приехали, – сказала она, глядя куда-то мимо Павла, хотя обращалась именно к нему, уж Наташа-то это знала наверняка. – Проходите, пожалуйста, в дом… Или, вернее, там вы можете помыть руки, а стол накрыт здесь, сами видите…

– Женечка, с тобой все в порядке? – наконец-то заметил странное поведение жены Борис.

– Да, все в порядке! – бодро ответила Женя.

Борис перевел взгляд на Наташу, как бы желая понять, что не так. Но Наташа, не желая предавать подругу, лишь широко ему улыбнулась, давая понять, что все прекрасно.

– Думаю, Пашу вам не надо представлять, – сказал Ребров, похлопывая своего друга по плечу. – Вы не обращайте внимания на его кислое выражение лица, у него просто болит зуб. Но вы окажете ему большую услугу, если дадите таблетку.

– Я знаю, что ему поможет от боли… – мгновенно отреагировала Женя. – Павел, вы садитесь, я вам сейчас принесу.

И бросилась в дом. Между тем мужчины (к ним присоединился и Петр, у которого няня Маша забрала девочку) расселись за столом, закурили. Закончив прогулку, вернулись в детскую и няня Соня с Мишей.

– Я могу посоветовать вам, Павел, своего стоматолога, – сказал Борис.

– Да у меня вроде бы зуб целый, не знаю, почему болит…

– Он два мороженых съел, – сдал его Ребров. – Странно, что горло еще не заболело.

Ребров был одет, по обыкновению, в джинсы и рубашку, на Павле же были элегантные черные брюки и голубой тонкий джемпер. Наташа, разглядывая его, тихо зацокала языком, восхищаясь красотой Журавлева. Ну как можно было в него не влюбиться? Бедная Женя…

Женя вернулась с таблеткой и стаканом воды. Протянула Журавлеву.

– Минут через десять боль пройдет, – сказала она тихо.

Все были голодны, с аппетитом набросились на свежие овощи, потом Галина Петровна принесла большое блюдо с бараниной.

– Ну давай, Ребров, рассказывай про свою лесную куклу, – вдруг сказал Борис, расправляясь при помощи вилки и ножа с большим куском мягкого сочного мяса. – Заинтриговал, как всегда!

– Вообще-то, это не моя история, а Пашина. Вот он пусть и рассказывает. А ты, Женя, можешь пока пройтись по саду, прогуляться, чтобы не слушать. К тому же история больно уж страшная.

Ребров, еще не успевший как следует осознать, что он находится все-таки не в своем кабинете и вообще привычной ему обстановке, где все более-менее просто и ясно и где можно вести себя естественно, не боясь ляпнуть лишнее, вдруг понял, что своей шуткой ранил Женю, и вспыхнул. Пожалел о сказанном. И зачем только напомнил Жене о ее сложностях с Борисом?

Но Женя не обиделась. Больше того, она была ему даже благодарна за то, что он с самого начала взял такой ироничный, шутливый, пусть даже и грубоватый, тон. Так ей было легче находиться рядом с объектом своей новой любви.

– Боюсь, что я, и находясь в саду, все услышу. Ты же знаешь, Валера, как я люблю страшные истории. На самом деле звучит интригующе. Так что там с этой куклой? И почему она лесная?

– Да это мы с Валерой так назвали дело… На самом деле там нет никакой куклы. Там все гораздо хуже… – сказал Павел, машинально держась за щеку.

– Сейчас все пройдет… – вырвалось у Жени, у которой, как ей показалось, тоже заболел зуб и тоже на этой же стороне.

– Короче. У нас новое дело. Парень, айтишник, работает в банке, Юрий Агневский, попал в одну очень нехорошую историю. Поехал в лес и обнаружил там труп женщины. Сам позвонил в полицию и сказал, что это он ее убил.

– И?! – хохотнул Борис. – В чем интрига-то?

– Да вся история – одна сплошная интрига, – вздохнул Журавлев. – Сплошные вопросы. С одной стороны, кажется, что Юрий этот вполне себе адекватный человек, с другой – несет просто какую-то околесицу и сам себе яму копает.

– А если подробнее! – потребовала Наташа.

– Хорошо, начну с самого начала. Это не так уж и далеко от МКАД, примерно в двенадцати километрах. Деревня Сапроново. Я так и не понял, что этот Агневский вообще забыл в лесу. Поехал, типа, подышать свежим воздухом, зашел в лес, покачался на качелях…

– На качелях? – удивилась Женя. – Что это за качели?

– Да обыкновенные, они висят на металлической перекладине, прикрепленной скобами к двум деревьям, сиденье подвешено на цепях. Качели хоть и старые, но еще крепкие.

– Господи боже мой! – воскликнул Борис. – Женя, дались тебе эти качели? Павел, дальше-то что?

– Но Женя правильно заметила эту странность… – возразил Журавлев. – А вам всем разве не показалось странным, что мужчина в самом расцвете лет, совершенно один едет в лес, чтобы покачаться на качелях? Так он мне, во всяком случае, и сказал. И прямо там, метрах в двух от них, и лежал присыпанный свежей землей и хвоей женский труп.