Узлы и волны

– Продолжай, Ая, он нам не помешает, – принял свою еду почему-то яро довольный Оз, – а ты не выражайся при ней, – смешок, – да, Ая. Вопрос. Насколько хорошо ты знаешь Онтелбанский?

На уровне широкого использования. Я могла перевести даже ругательства его деда.

– Отдельные слова, – солгала.

И очень сильно этому испугалась, отчего пришлось поворачиваться к духовке быстрее, скрыв глаза от его возможности всё понять.

– Вообще при ней ничего не говори, – перешёл на тот язык Оз, – если не поймёт, то додумает. А у тебя не рот, а чисто помойная яма.

Райран вынул из нагрудного кармана пиджака пачку сигарет и достал одну.

– Кто бы говорил, – усмехнулся мужчина.

– И это тоже нет, – щурил глаза от того, как я перегрела его еду крокодил, – она костнийка. Ей это не понравится.

Дед фыркнул.

– Хорошо же у тебя зудит, сучёныш, если ты сам себя в дерьмо загнал, – повторил ленивую позу Оза он, – вот всё хорошо. Признаю – красивая. Но глаза ещё уже могли быть? Чисто насмешка над кровью отцов. И ладно бы моих – там твои в гробах вертятся.

Садилась я ровно за Оза, чтобы меня больше никто не рассматривал. И вроде как соврала, так что отвечать не могу, но с другой стороны бесит, аж руки трясутся.

– На ушко Нифелии поворчи, – ядовито ухмыльнулся Оз-зи, – она оценит твои предварительные ласки.

А. Это у них семейная манера общения. Зачем папа учил меня этому языку? Лучше бы я просто слушала абракадабру.

– Ох и сволочь, – прошипел дед, – я тебе и слова не сказал, что ты эту бледную немощь собрался… а погоди. А чего это она здесь глазками лупкает? Утырок Фиджез уже подъезжает? – перевозбужденное, – или всё же дал добро?

Оз цокнул. Я сузила всю свою злость на мужчине, причём он сразу же отвёл взгляд.

– После того, что ты ему сказал, он мне ещё и запрет выставил на приближение к ней ближе, чем на полтора метра, – смешок капитана, – так что фильтруй общение с ним. Особенно про меня и Аямако.

Деду это не понравилось, он встал, сжал пальцами злосчастную сигарету, которая в Костне была такой редкостью, что я видела её впервые вживую, затем приблизился и даже вытянулся, чтобы прошипеть для меня:

– Я уже говорил твоему отцу, – на костнийском, – но повторю для тебя. Хотя нет, перефразирую: единственное, о чём я сожалею в отношении тебя и твоей семьи, мелкая Фиджез, это то, что этот обалдуй, – на Оза, – не станет пользовать тебя и бросать. Ты этого достойна.

Я насупилась.

– Чем же это? – дала волю эмоциям, – тем, что у вас мания величия? Или тем, что вы не можете забыть прошлое, на которое всем давно плевать? – смешок, – и вообще – какого чёрта вы в таком случае пытаетесь мою маму убедить в том, что папа плохой, а меня корите за него?

– Райран, иди отсюда, – скрестил руки на груди Оз-зи, – твои слова сейчас…

– А потому, что только ты его кровь, – как-то неестественно повел глазами мужчина, – и как бы ты не старалась делать вид блеющей овечки – в твоем роду были подлецы и негодяи, в которых ту пошла не менее сильно, чем он в свою пришибленную мать, – на Оза.

И он постарался уйти быстрее. Да вот только так меня вывести!

– Сходите поплачьте по этому поводу, – отчеканила ледяным тоном, – и про свою несчастную судьбу не забудьте.

Оборачивался он ко мне с таким шоком, что откровенный хохот Оза сбоку не сбил меня от взгляда ему в глаза.

– Слы… слышал? – потерялся в остальном шуме голос Райрана, – а ты говоришь хрупкая нежная девочка.

Озерфир хмыкнул и продолжил есть, будто ничего и не произошло.

– «Глаз за глаз», забыл? Основной принцип поведения Аи, – он как обычно странно взял вилку, – со мной она милая и мягкая мимозка, – смешок, – а ты идиот.

Сердце стучало где-то в горле. Как он в такие моменты такой спокойный?

– Лживые Фиджезы! – рывком открыл створки мужчина, – только и могут, что притворяться, будто хорошие.

За его спиной сомкнулись двери.

А я вспомнила те же самые слова от самого Оза. Он говорил мне так, когда мы не были вместе. Почему он так доволен сейчас?

– Расстроилась? – вперил в меня внимательный взгляд крокодил, – он пришёл сказать мне, какой я плохой, и выместил всё на тебе. Можем в следующий раз либо запирать дверь, либо сидеть на нашей террасе. Туда он никогда не ходит. А разговаривать с ним бесполезно.

«Нашей»? Когда она успела таковой стать?

– Это его дом, Оз, – уныло расковыряла свою блюдо я, – я вообще себя странно повела, так разговаривая с ним здесь.

Что-то понамешанное из стыда, апатии и чувства защиты.

– Это мой дом, – он повернул мою голову к себе лицом, – в ближайшем будущем ещё и твой. Поэтому ты сказала всё правильно. Ты была права, Ая. А он говорит бесчестные и ограниченные вещи.

Мне стало интересно:

– Ты привык к такому? – всё же поняла, что есть я хочу больше, чем расстроена.

Особенно Кис подбадривал, двигая моё блюдо ко мне, чтобы я ему специально кусочек отложила.

– Да, со мной он общается так всегда, – и посмеиваясь надо мной, – Ая, я понимаю ещё вручить мне вилку для десерта, но чем тебя привлекла рыбная?

Я не удержалась и посмотрела на него, как на клоуна. А после – да, отобрала у него его прибор и решила сравнить со своим. Длина и количество зубчиков. Какая разница, если они обе странные и неудобные?

– Твои знания бесполезны, – вернула ему несчастную вилку, – как и разделение.

– Я поэтому тебе и сказал только про сам факт оплошности, и не стал исправлять, – дёрнул бровью, – к слову, единственное, о чём я тебя прошу, не трогай без крайней необходимости кефир Райрана с дверцы. Иначе он начинает… голосить.

Я сверкнула глазами и не удержала улыбки на лице. Он сказал это специально же, да?

Через двадцать минут Оз, Гик, я и кефир вернулись в комнату, где я так отчаянно давилась гадкой кисломолочкой, что крокодил не выдержал:

– Просто выбрось. Я зачту это за «крайний случай».

Пожала плечами, сделала как велено и вернулась на диван к сонному коту. Оз всё это время стоял, опершись на дверной проём в коридор. Тот самый, что ведёт в спальню.

– Мы идем спать? – не вынес и минуты.

Я часто закивала.