Вихрь. День, когда разорвался мир

– Если честно, то я стараюсь об этом не думать.

Он рассмеялся:

– Как так получилось, что мы с тобой никогда не общались друг с другом?

«Ну уж определенно не из-за того, что я не пыталась привлечь твое внимание», – ответила я про себя.

– Наверно, у нас обоих были дела поважнее, – сказала я вместо этого и постаралась непринужденно пожать плечами.

Глаза Хольдена заблестели.

– А ты тщеславна. Мне это нравится, – сказал он, и я не смогла озвучить то, что вызвали во мне эти слова.

Но затем его лицо помрачнело.

– А вот твой приятель напротив, – начал он. – Ты ведь дружишь с этим цюндером, не так ли? Как его, Лука Вудроу?

Я сглотнула:

– Он мой… В общем, он мне как сводный брат.

– А еще он обманщик, – добавил Хольден.

Черт. Неужели… неужели Хольден узнал что-то о том, что проделал Лука на замерзшем горном озере? Кто еще мог знать об этом?

Я посмотрела на Мию, которая, сидя в первом ряду, до сих пор бросала на нас злые взгляды. Вернее, на меня.

О том, что Мия, начиная с платиновой головы и заканчивая розовой подошвой своих кроссовок, была влюблена в Хольдена, знал каждый на нашем курсе. Два или три года назад они даже какое-то время были парой, и я бесконечно завидовала ей. Но потом Хольден поменял ее на девушку, которая училась курсом старше. То, что он сейчас разговаривал со мной, означало, что теперь Мия будет ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь.

И это чувство было абсолютно взаимным.

– Там… ничего такого не было, – прошептала я Хольдену.

– Ему нельзя применять свою способность, – прошептал Хольден в ответ. – Ты же знаешь, они могли сразу вышвырнуть его. А за ним и его отчима.

Вот в этом я не была так уверена, потому что положение Гилберта в кураториуме было высоким и он был незаменим. Но все-таки эта угроза исходила из уст Хольдена Хоторна, и кто мог повлиять на руководителя, если не его сын?

Мысль о том, что Гилберт и Лука могут уйти, была ужасна.

– Ты ведь ничего не скажешь?

Хольден молчал слишком долго. Затем едва заметно покачал головой и посмотрел мне прямо в глаза:

– Если он так много значит для тебя, то не скажу. Но это первый и единственный раз, когда я его покрываю. Я папе уже много раз говорил, что неправильно терпеть в институте сплита. А тем более цюндера. Твой друг опасен, так же опасен, как все остальные фрики за пределами кураториума, и неважно, что он является таковым наполовину. Пока он никому не навредил, но это всего лишь вопрос времени.

Я хотела возразить:

– Лука никогда бы не…

– На позапрошлой неделе цюндер из «Красной бури» так сильно обжег семилетнего мальчика в Токио, что тот моментально скончался, – сказал Хольден. – Он был просто объят огнем. По-моему, мальчик нечаянно наступил цюндеру на ногу или что-то в этом роде. И всё. Одно неправильное движение, и мальчик превратился в пепел.

Мне стало не по себе.

– Лука никогда бы так не сделал, – прошептала я, но в моем голосе уже звучала неуверенность.

Когда у Луки год назад случился первый приступ, его на несколько недель заперли в научном центре – исследовательском отделении кураториума. Прямо посреди занятия он поджег свой стол, чем напугал до смерти не только преподавательницу, но и весь класс.

С тех пор Лука находился под постоянным наблюдением. Исследователи в научном центре установили, что в Луке течет кровь и цюндера, и человека. Полусплиты существовали и до этого, но их было очень и очень мало, потому что сплиты и люди жили врозь на протяжении десятилетий.

И уж точно сплитов никогда не было среди бегунов кураториума.

– Конечно, Лука этого не сделал бы, – ответил Хольден. – По крайней мере, преднамеренно.

Я прикусила нижнюю губу и замолчала. Что я могла ответить на это? Я знала множество ужасных историй о сплитах, которые теряли самообладание. Швиммеры[6 - От нем. schwimmen: плавать.], топившие людей наводнениями, вирблеры, вырывавшие из земли целые дома. И цюндеры… Когда только появились вихри, цюндеры сожгли дотла множество городов. Некоторые из них, например Лондон, пришлось отстраивать снова. Они никогда больше не были прежними.

Бесчисленное количество людей стали жертвами безумия цюндеров, а воспоминание о том, как моя мама сначала вытащила меня из горящего дома, а потом отбила у цюндеров, навсегда осталось в моей памяти, как ужасная рана от ожога…

В общем, я хорошо понимала беспокойство Хольдена по поводу Луки.

Великое смешение было худшим, что когда-либо могло случиться в нашем мире. Вихрь-прародитель полностью изменил жизнь на земле. Он смешал ДНК некоторых людей с частицами того, что их окружало. С растениями, камнями, металлами. С воздухом и водой… А некоторых – с огнем. И это смешение, эта мутация… они вызвали в сплитах такие силы, контролировать которые могли немногие из них.

Развязанные после этого по всему миру конфликты сегодня были известны как вихревые войны. Они длились десятилетиями, и даже сейчас человечество еще не оправилось от потрясений.

Я отбросила темные мысли в сторону. Мир сейчас был совсем другим. Благодаря кураториуму люди и сплиты могли жить в мире отдельно друг от друга. Бунтовщики-цюндеры из «Красной бури», правда, продолжали злоупотреблять своими способностями и совершать ужасные преступления, но Лука был другим. Его глаза, наполовину карие, наполовину красные, были самыми добрыми из всех, что я встречала.

– Я ничего не скажу. – Хольден отвлек меня от моих мыслей, положив вдруг свою руку на мою, отчего мой мозг ненадолго отключился. – Ради тебя.

– Ради меня? – повторила я хриплым голосом.

Хольден улыбнулся своей белоснежной улыбкой:

– Да. И кроме того, я считаю, что Вудроу сам позаботится о том, чтобы поскорее вылететь из кураториума.

К сожалению, часть меня вынуждена была согласиться с Хольденом. В последнее время темперамент Лукаса часто существовал отдельно от него. И хотя его приступы случались реже, отчего, соответственно, реже загорались столы, школьные тетрадки и одежда, со своей горячей головой Лука ничего не мог поделать.

Он остался в кураториуме и даже принял участие в гонках только благодаря влиянию Гилберта.

Подняв голову, я заметила, как Мия Розе немигающим взглядом смотрела на наши с Хольденом руки. Я едва сдержалась, чтобы не показать ей язык.

– Мне кажется, вас должны были дисквалифицировать, – сказала Мия, обратившись ко мне. – Если вы думаете, что я не поняла, что вы там сделали, то ты ошибаешься.

– А то, что ты столкнула меня в пропасть, ты считаешь нормальным? – прошипела я в ответ.

Мия злобно улыбнулась:

– Но я не нарушала правил. И кроме того, я подумала, что ты захочешь последовать примеру своей мамочки.

Разве она не была большой поклонницей прыжков со скал?