Четыре угла

А мать плакала. Обнимала себя руками и поскуливала. Поскольку очень сложно было уложить в юной спесивой голове все подводные камни и причины, почему женщина терпит… Когда идти некуда. Когда трое детей на руках. Когда никто и нигде тебя не ждет. Когда в глаза соседям смотреть было стыдно, а не то, что кому-то рассказать, как дома тебя муж по-пьяне колотит. А он… он ведь не был таким. Не всем быть воротничками белыми в казенных зданиях, сидеть за столами дубовыми и брюки протирать из шерсти. Полюбила она его – выпускника техникума, лучшего в бригаде электронщика, в последствии никому ненужного наладчика резисторов, микросхем и волноводов. Потому что мир перевернулся. Спрогрессировал, вытесняя трёхногого транзистора микроскопической вафлей.

А тут друзья такие же сокращенные… и вместе справляться с профнепригодностью оказалось проще и веселее: под бутылочку и под байки рыбацкие. «… а пойти переучиваться, Оль, время нужно и деньги. А ни того, ни другого у нас нет»…

***

Хваленая Воронцовская стрессоустойчивость треснула еще четыре года назад. Тогда она получила запоминающуюся проверку на прочность, которую, увы, не прошла. Восстанавливать её пришлось долго, но до конца так и не выздоровела. Залаталась немного. Больше временем, чем поступками. А поступки эти как телеге пятое колесо. Чтобы не сделал, зачатую человеческую жизнь не выбросишь, не удалишь, не сотрешь и не забудешь.

И вот спустя четыре года заплатки не выдержали. Рванули, сдирая кожу.

Позавчера на Верхнем озере, когда увидел девушку. Как удар в пах. С икрами из глаз и в башке хороводами.

Когда она вернулась? Надолго ли? Может уехала уже… как в прошлый раз. На сутки всего в Калининград приезжала, паспорт меняла. Фамилию. Его фамилию проклятую, чтобы ничего ее с ним не связывало. И правильно поступила. Видимо, мужики Воронцовы талантом наследственным обладали – жизни своим женщинам отравлять.

Да мало ли зачем, она приезжала: мать у нее здесь, родня дальняя какая-то. Одно вероятно, с его гнилой душонкой это никак не связано. Только какого черта Гризманн рядом с ней ошивался? Случайно встретились? Почему бы и нет. Он тоже ее случайно встретил… Или не случайно…

Вопросы крутились юлой. И ответы на них требовались срочно. Полину трогать нельзя. Да и уверен Воронцов был, что уехала она уже, нет ее в городе.

Вчера весь день за Робертом бегал. В кофейню приедет – только что уехал в «Карфаген», к клубу дернется – в кофейню отправился. Гонялся за ним, словно тот намерено встречи избегал. Но сегодня они обязательно поговорят. Утро раннее, Алексей знал, что бывший друг любил делать дела с рассветом. Ранняя птица. А он поваляться подольше любил, ночи любил, поздние вечера… С Полинкой на крыше его тачки сидеть, кофе пить, целоваться, за сигнальными огнями самолетов наблюдать в небе ночном. Их над Калининградом много летает. Бывало, поднимешь голову в высь, а там истребители тебя охраняют. Земли родные, сны детские. И кажется, что вот-вот прямо над тобой белые борозды растворяются, а нет. Оптический обман это. Глиссады за городом.

Громкие гудки разрушили тишину салона. Воронцов глянул на приборную панель, чтобы узнать, кто его спозаранку вызывает, и выругался вслух.

Не хотел брать. Сейчас этот голос весь настрой испортит, и день под откос покатится. Нажал на сенсорном экране «отклонить» и поворотник включил. До «Карфагена» пару переулков оставалось.

Спустя три секунды звонки возобновились: дотошно, настойчиво, дерзко.

«С хрена ли тебе надо?» – пробубнил Алексей и принял вызов, а иначе допечет, кишки вытрахает.

– Слушаю, – рявкнул по громкой связи.

– Ну и манеры, – фыркнул женский голос на том проводе, – не учили здороваться? – поучительно.

– Ты мне звонишь, чтобы спросить об этом? – недовольно проскрипел Воронцов, чувствуя, как ненависть к этому человеку поднимается с удвоенной силой. Чуть меньше двух лет назад он, превозмогая этой яростью, как-то смог договориться с собой, чтобы принять, но встреча с Полиной открыла затворы и выпустила тени прошлого.

– Не смей мне хамить, Воронцов! – обиженно вскрикнула девушка. – Если ты помнишь, мы с тобой договорились: когда я тебе звоню, ты всегда берешь трубку.

Такое действительно было. Уговор, что звонить она ему будет исключительно касаемо ребенка, в остальных случаях они – чужие друг другу люди.

– Ближе к делу, – устало выдохнул, потому что каким бы ни было отношение к матери его сына, в этом случае не поспоришь. – Что случилось?

– Мне нужно, чтобы ты отвез нас к врачу, – прошелестела тоном превосходства, считая, что имеет над Воронцовым власть.

Да и к чему лукавить и врать самому себе, когда такова была истина. Леша словно крепкими наручниками был привязан, пришит, потому что ребёнок – это сверхмощное оружие в руках женщины.

– Тебе нужно? А что, дойти до поликлиники в соседнем дворе уже для тебя не комильфо?

– Не придирайся к словам. Нам нужно. Твоему сыну нужно, – настойчиво выделила слово, каждый раз играя им на совести Воронцова. – И не в детскую поликлинику, а в медцентр «Мать и дитя». Там принимает лучший детский лор.

Воронцов выгнул бровь. Когда они обращались в один из самых крутых и специализированных медцентров города, значит, врачи районной поликлиники не справлялись, как пыталась донести до него мать его ребенка. Но у Воронцова давно сложилось свое понимание: таким образом она искала с ним встречи.

– Что-то с Гошей? В среду с ним было все в порядке, когда мы гуляли, – остановился на красном светофоре.

Ехидный смех разразил салон.

– Откуда ты можешь знать? Ты видишь его как часто, Воронцов? Да если бы у него все лицо было в красных пятнах, ты даже этого бы не заметил, —истерически запричитала девушка.

– Херню не неси, – перебил поток обвинений. – Ладно, – легче уступить, чем слушать понос, – во сколько прием?

– Через сорок минут.

– Что, блть? – Алексей от изумления выжал педаль газа, чуть не въехав в задницу Тойоты, но вовремя сориентировался. – Издеваешься? А ты не могла меня заранее ввести в курс дела, нет? Ниче, что у меня работа?

– Значит не могла, Воронцов. У этого врача свободных окон вообще нет до конца месяца, а сегодня освободилось чье-то время. – Алексей вновь нецензурно выругался, пренебрегая женщиной на проводе. Припарковался к обочине и включил аварийку. Вон, за тем супермаркетом «Карфаген». Там, он был уверен, находился Гризманн. Там находились ответы. – А у тебя всегда будет твоя работа. Никуда она от тебя не убежит.

И тут Воронцов сорвался. Руль стиснул, представляя шею женщины, родившей ему сына. Идеальные, твою мать, родители.

– И кто, блть, мне это говорит? Человек, ни хера не работавший за свою жизнь ни дня? Может, тебе напомнить, на чьи бабки ты с подружками по шмоткам катаешься? Так те деньги я на сына даю. Не тебе. Поэтому закрой свой рот. Через десять минут жду во дворе, – прервал звонок, не давая девушке вставить ни слова.

Грузно выдохнул. Вся ненависть и отчаяние сквозь ребра просачивались. Сжал кулаки. До хруста. И посмотрел с тоской за угол супермаркета. Вновь она его от Полины отгораживает. Вновь себя выбирать заставляет.

Глава 11.

Видимо, в экране телефона было настолько что-то важное, что девушка не заметила, как рядом с ней припарковался Воронцов. Она стояла на обочине напротив подъезда, скрестив голые ноги в щиколотках.

Мимолетно пробежавшись во внешнему виду девушки, Алексей в который раз убедился, что материнством она не напряжена: джинсовая короткая юбка, заправленная в нее розовая шифоновая блузка, идеальное ухоженное лицо и длинные светлые волосы, гладко и ровно выпрямленные, как после салона. Высокий каблук аккуратных босоножек и макияж смутно ассоциировались с мамашкой трехлетки, собравшейся впопыхах к врачу. Очевидность подобного преображения настолько раздражала, что разговор, который давно стоял на повестке, сегодня непременно должен будет случиться. Откладывать его смысла нет, а в свете последних событий, так в особенности.

Нужно выдохнуть.

Конкретно сейчас затевать беседу с расстановками берегов Алексей не собирался, потому что сдерживаться в речах – совершенно не тот формат, который Воронцов планировал использовать в общении с матерью его сына, и абсолютно не то, что предназначалось слышать детским ушам.

Гоша…

Воронцов, не выходя из машины, подался корпусом вперед, впиваясь грудью в руль. Рядом с девушкой ребенка не было. Огляделся по сторонам.

Мысль о том, что она спекулирует сыном, чтобы притащить его сюда, Воронцов отмел сразу. Потому что она должна представлять, какими могут быть последствия. Хотя… что он мог знать? Откуда? Он практически ее не знал. И что творится в ее голове и насколько она дура, тоже спрогнозировать было сложно. Она либо при встречи соловьем перед ним заливалась, либо проклятиями осыпала.

Алексей заглушил двигатель и вышел из машины. Свежесть утра пробралась под футболку, принуждая поежиться.

– Где Гоша? – остановился рядом с девушкой, поглощенной экраном.

Блондинка дернулась, заторможенно оторвалась от телефона, вскидывая взгляд на Воронцова, а затем непонимающе уставилась вниз.

– Тут был… – неопределенно ответила и закрутила головой по сторонам. – Гоша?! – позвала.

Воронцов напрягся.

В смысле – тут был?

Тугим узлом скрутилось в груди.