Фартлек. Игра со скоростью

Да кто ты, мать твою, такой?

(1) 

Катки – обод, внешний край колеса, удерживающий шину

(2) 

Черепаха – комбинированная защита тела мотогонщика

Глава 11. Андрей

Это крыло Комплекса практически пустое. В вечернее время у нас функционируют только групповые занятия и тренажёрный зал. До закрытия остаётся полтора часа, которые я планирую посвятить занятию с Коваль. Я освободился еще в два дня, но не поленился вернуться сюда обратно. Пусть стерва не считает, что я играю только по ее условиям.

Выходку с номером телефона я схавал. Но это не значит, что забыл.

Я отправил время занятия ей в мессенджере, которое было прочитано, но слишком упрямая Коваль не посчитала нужным что-либо ответить.

Не уверен, что она придет. В ее крови слишком много бунтарского яда, лишающего возможности предугадать ее действия.

За окном моего кабинета начинает смеркаться, погружая офис в полумрак. Стучу пальцами по столу и бросаю взгляд на часы. Семь минут от начала занятия должно хватить, чтобы стерва уяснила – я тоже умею быть принципиальным.

Ударяю ладонями о поверхность стола и резко поднимаюсь.

Иду по темному коридору, потому что охрана уже погасила освещение этой части спорткомплекса.

Я попросил оставить лишь второстепенный свет в бассейне, подсвечивающий воду и периметр помещения. И сделал я это не в качестве радеющего за экономию электричества.

Мой внутренний движок ускоряется с каждым приближающимся шагом. Это волнение мне нравится и пугает одновременно. Меня радует, что после Тони я еще могу чувствовать к кому-то влечение, но пугает, что это влечение направлено в сторону девушки, с которой в принципе у нас ничего не может случиться. Коваль – очевидно не мой формат. Я не потяну её. И ни сколько в материальном плане, сколько в моральном.

Мне за тридцать и, когда все твои друзья уже давно переженились и нарожали целый палисадник детей, то ты единственный в компании кажешься бракованным и ни к месту. Наши дружеские встречи сводятся к семейным вечерам, где в большинстве случаев обсуждаются зеленые какашки и прочая детская херотень.

Не скажу, что я страдаю от своей холостяцкой жизни. Но всё чаще я стал ловить себя на мысли, что не прочь с мужиками обсудить долбанные поделки в детский сад.

Мы расстались с Антониной чуть больше трех месяцев назад как раз из-за этого. Я хотел семью, а она – меня. Без обязательств, совместного проживания и общего бюджета. Карьера, деньги, путешествия, секс – это всё, что ей было необходимо.

Не понимаю, откуда в моей голове появилась раздражающая щепка в виде Алисы Коваль, мешающая другим мыслям и занявшая слишком много места собой.

Она еще хуже, чем Тоня. Коваль – тот тип женщин, с которыми находиться рядом сродни с пробежкой по минному полю: рванет так, что свою душу ты будешь собирать по частицам, разбросанным на сотни километров. Но дело в том, что телу и сердцу плевать, они выбрали её.

Толкаю дверь и вхожу в бассейн. Оглядываю помещение на присутствие одной заразы.

Аромат её духов подавляет резкий запах хлорки. И если это не помешательство, то она должна быть здесь.

Но на бортах никого нет и на тумбах тоже.

Тревожное ощущение сковывает мышцы. Тихие рваные всплески воды заставляют ускориться и рвануть к воде. Сохранившиеся на подкорке воспоминания пробиваются сквозь толщу пыльных пластинок, сложенных в нейронах мозга, и отправляют меня в детство, где шестилетним пацаном в деревне у родственников я в одночасье понял, кем стану в будущем.

Я бегал в трусах по берегу и выл от ужаса, когда на моих глазах тонул соседский мальчишка. Мне 31 год, но я до сих пор помню тот страх перед неизбежностью. Когда проклятая воронка затягивает беспомощное детское тельце и, все твои деревенские товарищи без оглядки бросаются на помощь к утопающему, а ты единственный городской стоишь по щиколотку в противном иле и винишь себя за то, что до сих пор не научился плавать. Ты, как трус, топчешься на берегу и ревёшь от того, что не можешь ничего сделать.

В то лето я окончательно решил, что буду спасателем. Вернувшись домой в город, я уговорил родителей отдать меня в спортивную школу по плаванию, где спасателя из меня не сделали, но воспитали неплохого спортсмена…

Вот и сейчас, спустя двадцать пять лет, приближаясь к воде, я чувствую страх…

На второй дорожке вижу бултыхание и хаотичные взмахи рук. Когда голова Коваль скрывается под водой, я прямо в обуви бросаюсь в бассейн не задумываясь, что это может быть очередным организованным представлением для меня.

Ныряю под водную гладь и за считанные секунды оказываюсь рядом с Алисой, выталкивая девчонку из воды. Я держу её голову на поверхности, давая возможность набраться глотков необходимого воздуха. Меня трясет так, что зубы ударяются друг о друга. Алиса кашляет, отплевывая воду, и судорожно дышит.

– Всё хорошо. Алиса, дыши. Ровно. Я здесь. Всё позади, слышишь? – срываю с неё стягивающую голову резинку. Волосы каскадом рассыпаются по воде и тут же намокают.

Глажу по мокрым волосам, успокаивая. Алиса впивается ногтями мне в плечи, но я не чувствую этой боли, я чувствую иную. Только сейчас осознание того, что я мог не успеть, закатывает меня в бетон.

Коваль кашляет, задыхаясь. В моих руках ее хрупкое тело вибрирует и сотрясается крупной дрожью. Ее глаза беспомощно бегают по мне и кафельным стенам помещения. В них страх и паника. Подбородок дрожит, а спрятанные под водой ноги бездумно мечутся, будто она до сих пор борется со стихией.

Сцепляю руки Алисы у себя на шее, а её ноги инстинктивно оборачиваются вокруг моей талии. Плавно подплываю с ней к бортику, попутно нашептывая слова успокоения. Одной рукой держусь за поручень металлического трапа, ведущего из бассейна, другой – придерживаю девушку за спину. Она висит на мне, как детёныш-обезьянка, и я вместе с ней вылезаю из воды. Шлепаю аккуратно по скользкому кафелю, дыша девчонке в мокрую макушку. Ее лицо уткнуто мне в место между шеей и ключицей, и я чувствую ледяное покалывание от того, насколько холодно она дышит.

Я несу ее на спортивную скамью и наклоняюсь, чтобы уложить. Осторожно укладываю девчонку, которая неожиданно впивается в меня испуганным взглядом, когда я пробую отстраниться:

– Н-нет. Н-нет. Н-не ух-ходи, – Алиса хватает меня за руку, не давая разогнуться.

– Я только возьму полотенце и приду, – мягко кладу ладонь поверх ее ледяной руки, давая понять, что не брошу.

– Нет. Я прошу тебя.

Алиса приподнимает голову и смотрит так пронзительно глубоко, что я теряюсь в пространстве. Из легких вышибает воздух и нечем дышать уже становится мне.

Ее бледное лицо и синие губы близко.

Не понимаю, когда Коваль обхватывает меня за шею и притягивает к себе с такой силой, что я практически укладываюсь на девчонку сверху.

Грешная верхняя губка призывно зовет…

Я смотрю на ее рот и тянусь согреть его своим жадным горячим поцелуем.

Но Коваль уворачивается, отталкивает и усаживается верхом. Она смотрит мне в глаза, а я – на ее губы и не понимаю, почему они еще не на моих. Я вновь тянусь к ним, но слышу лишь треск своей мокрой футболки, которую Алиса с ожесточением рвет на моей груди.

У меня отказывают мозги окончательно, когда я в ответ разрываю купальник Алисы. Она мычит, словно ей больно. Но ей ни черта не больно, а вкусно, когда языком она проводит по моим мышцам грудной клетки.

Я точно в огненном аду, потому что то, что сейчас происходит дьявольски горячо и остро.

Ее дыхание сбивается, теперь мы дышим одинаково учащенно. Оттягиваю за волосы девчонку назад, слегка задрав голову. Она смотрит на меня с вызовом, изогнув губы в усмешке. Трогаю ее лицо взглядом, шаря по нему жадными глазами. Когда Алиса проводит языком по своей верхней губе, срываюсь и тянусь ее облизать. Но попадаю в скулу. У меня нет времени и желания мозговать сей факт, когда руки дьяволицы во всю справляются со шнурком моих шорт.

– Алиса, – стону я, ощущая прикосновение к изнывающего стояку. Я еще пытаюсь нас остановить, хотя понимаю, что это лишь хреновый образец моего джентльменства.

– Юдин, просто давай сделаем это. Мне нужно, слышишь? – её холодная рука на контрасте с пожаром в трусах взрывают меня изнутри.

Припадаю к желанной груди и беру в рот острый сосок, погружаясь в водоворот неистового желания. Сжимаю ягодицы, не задумываясь, что оставлю на них красные пятна, потому что хочу, чтобы они на ней были. Только мои руки и только я.

Вздрагиваю и прихожу в себя, когда получаю ощутимой шлепок по щеке.