– Безумно рада, что повеселила.
Чтобы избавиться от назойливых взглядов, я повернулась, ища глазами Лиссу. Бесполезно – водники на меня чуть ли не показывали пальцем. Отделаться от лишнего внимания пока возможности не было.
– О чем ты говоришь, – хмыкнул Аагард. – Только что была разминка – настоящее веселье будет потом.
– Не понимаю, – я нахмурилась. – Когда я буду валяться на полигоне?
Аагард загадочно улыбнулся, и отвернулся от меня к остальным первокурсникам.
– Все собрались? Опоздавшим придется блуждать по коридорам Академии до следующей перемены. Все за мной, малыши.
Малыши! Мне показалось, или староста хитро взглянул на меня, будто бы предлагал возразить. Не дождется.
– Идем-идем, папочка, – съязвила я.
Мы и правда, как детки в гимназии, пошли следом за своим учителем. Аагард двигался легко и скоро, кивал некоторым студентам, спешащим навстречу, изредка здоровался с кем-то за руку. Он был здесь своим, в этой студенческой тусовке – эдаким корольком, с которым каждый считал за честь поздороваться. Поняв это, я презрительно фыркнула.
На входе в аудиторию нас ждал разъяренный завхоз. И по злому взгляду я как-то сразу поняла, что ждет он именно меня. Заметалась, думая, куда же сбежать, но заметила, как язвительно смотрит Аагард и взяла себя в руки. Завхоза миновали все студенты, но мне он заступил дорогу.
– Я говорил, что форму носить обязательно! – я почувствовала, как на меня попали капельки слюны – так орал этот степенный с виду мужчина. Надеюсь, слюна не ядовитая.
– Здравствуйте! – я широко улыбнулась. – Говорили, подтверждаю.
Завхоз демонстративно оглядел меня с ног до головы.
– Но ты не в форме!
– Рада, что вы тоже заметили – платье восхитительное, согласитесь. Между прочим, в единственном экземпляре – Огюст Оккон расстарался.
– Как мило, – завхоз вдруг схватил меня за шиворот. Я возмущенно закричала, пытаясь вырваться, но он без единого усилия вдруг приподнял меня и понес, как нашкодившего котенка.
– Что вы себе позволяете! – я заверещала, закрутилась, но завхоз не обращал на это никакого внимания. Просто нес и нес, даже руку не согнул, а ерзаньем я только заставляла свое платье подниматься по ногам выше. – Пустите, сама пойду.
Редкие студенты в коридоре смотрели на меня, как на диковинную зверушку, но спешили мимо. Загромыхал, напоминая о начале занятия звонок, и тут же, как по волшебству, все студенты исчезли. Судя по всему, на занятия здесь опаздывать страшились. Завхоз меж тем занес меня в какую-то комнатушку, и только тогда поставил на ноги. Комната была очень похожа на чулан, посреди которого кто-то забыл добротный, из черного дерева стол. По-видимому, я попала в святая святых – кабинет завхоза. Длинный, похожий на гигантский коридор, заканчивающийся где-то далеко отсюда. Куда ни брось взгляд – везде ящики, полки, мешки. Хозяин помещения, забыв про меня, бросился куда-то влево, и принялся что-то искать.
У стен в несколько рядов стояли шкафы, комоды и пеналы, чем-то набитые так, что двери некоторых держались только с помощью веревок. Кучи вещей лежали и на полу – в проходах. Светильники, статуэтки, зеркала, часы… Я шагнула вперед, и обрадованно схватила маленькую фигурку танцовщицы из белого фарфора.
– Откуда это у вас, – еле выдохнула я. – Это же…это же статуэтка Империи Саткай. Да таких не осталось уже совсем – все исчезли после восстания огневиков. Лава все поглотила!
Завхоз растерянно взглянул на фигурку в моих руках. Похоже, он и забыл, что она здесь была.
– Убраться уже надо.
Я взглянула на сверток, который оказался в руках у завхоза, и отступила назад.
– Нееет, нет, пожалуйста, не надо выдавать мне второй экземпляр этого одеяния. Я от первого еще не отошла.
– Велено на тебя нацепить, – отрезал мужчина. – Будешь носить не снимаючи.
– Как это, – обалдела я. – Совсем не снимать? А спать как? А купаться?
Завхоз почесал голову. Похоже, такая мысль его не посещала.
– Ну, хорошо, в 10 часов вечера можно будет снять.
– А если я раньше решу спать лечь?
– Отбой в 10, – отрезал завхоз. – Да и с твоим количеством отработок, спать будет некогда.
Завхоз развернул и встряхнул мантию.
– Мерзость, – поморщилась я. – А вы точно новую нашли?
– Нет, – довольно осклабился завхоз. – Самую старую выбрал. Со времен основания лежит здесь.
– Жаль, что мода в вашей Академии со времен основания не изменилась, – я отодвинулась к стене, не понимая, как будет происходить привязывание. Неужели и правда веревкой обмотают, и будут ходить по пятам, чтобы я не сняла? Ну уж нет! Такого оскорбления и насилия надо мной даже отец не потерпит. Я же не животное, чтобы мне, как намордник, мантию пристегивали. Да и не хватит сил у этого мужчины на меня ее натянуть! Не дамся – изорву, изомну, но не дамся!
Но все оказалось намного проще. Завхоз дунул, и мантия, словно живая, поплыла ко мне, загребая длинными рукавами. Я с ужасом за ней наблюдала, и потихоньку продвигалась к дверям. Это был какой-то театр абсурда – никогда не думала, что буду убегать от одежды, да еще и от такого антиквариата. Но совсем скоро мантия меня настигла, обняла, отчего я запищала, и вдруг оказалась на мне.
– Все, – довольно возвестил завхоз. – Мантия, которую я тебе вчера дал, ко мне сама вернется. А эту снять теперь сможешь только в десять часов вечера.
– Да ладно, – я прислушалась к ощущениям. – Вроде бы одежда, как одежда.
– Попробуй, сними, – предложил завхоз. Я пожала плечами, и попыталась было стянуть мантию через голову, но не вышло. Вроде свободная, когда я начинала раздеваться, становилась будто бы второй кожей.
– Что за…! – я зло уставилась на завхоза. – Вы издеваетесь что ли?!
– Проректор сказал – привязать, я привязал! – завхоз распахнул двери и показал мне на выход. – И статуэтку отдай.
Я с видимым сожалением сунула статуэтку танцовщицы в грубую руку завхоза.
– Что, правда такая ценная? – глаза мужчины загорелись, он обнюхал ее, и даже на зуб попытался взять. Я поморщилась и с трудом удержалась от желания выхватить драгоценность из таких непочтительных рук.
– Вы себе даже представить не можете насколько.
Завхоз демонстративным жестом спрятал фигурку в карман и довольно осклабился.
– Иди в аудиторию, студентка. И так уже половину вводной лекции прогуляла.
– В каком это смысле? – опешила я. – Так вы же сами меня в аудиторию не пустили! Я жаловаться буду!
– Ничего не знаю, – завхоз подтолкнул меня к выходу. Причем подтолкнул так настойчиво, что в коридор я чуть не вывалилась. После этого противный мужчина прикрыл дверь, оставив только маленькую щелочку, и процедил: – Иди, пожалуйся проректору, так он тебя еще дополнительным месяцем отработок наградит. Жалующийся боевик, надо же. Совсем молодежь обмельчала.
Завхоз захлопнул дверь, а я досадливо пнула ее и поплелась искать свою аудиторию. Я, конечно, понимала, что мужичонка обиделся, но не думала насколько. Подставил же, подумать только. А я-то хороша! Надо было отбиваться, кричать, брыкаться – что угодно, лишь бы на меня обратили внимание. А теперь и не доказать преподавателю, что не специально опоздала. Хотя…А точно ли надо что-то доказывать? Пусть назначают свои отработки – выполнять я их не собираюсь. Чем больше непослушания, тем быстрее отчислят из этого богами забытого места. Я довольно фыркнула и пошла гораздо бодрее. Мантия, конечно, дико бесила, но очень скоро меня здесь не будет, и дурацкое одеяние с наслаждением смогу сжечь. Я оглушительно чихнула, нарушив тишину коридора, и вытерла нос длинным рукавом. Неужели я еще и заболела? Да нет, не должна. Скорее нос забит пылью – мантия-то ровесник моего прапрадедушки, не иначе.
Хоть я и желала покинуть Академию, как можно скорее, открывать дверь в аудиторию было довольно…волнительно. Я сделала глубокий вдох и, коротко постучав, распахнула ее резким движением. Аудитория была круглой. Широкие яруса с партами поднимались вверх, оставляя в центре небольшое место для преподавателя, которое сейчас пустовало. Никакой доски, как в гимназии, здесь не было. По-видимому, преподаватели чертить для нас ничего не собираются, будут показывать, так сказать, в натуре. Я обрадованно поспешила занять место, надеясь, что преподаватель тоже где-то задержался, но сделав два шага, тут же отшатнулась, потому что передо мной выросла фигура утреннего блондина.
– Зараза, – едва слышно выдохнула я. Он меня тоже, судя по всему, видеть был не рад, потому что бледные глаза вмиг потемнели, но выражение лица опять не изменилось. Замороженный он что ли?