В натянутой среде – из благ
И там раскрасил ветром – миг
От слов пропавшей воли – дня.
Ты этим волкам – стал немой
Изгнанник страха – по себе,
Ты этим ходом выжил – сам
И одинок для сердца – вечного.
Что ходят вдоволь под – лицом,
Что ищут медленное – я,
Ты философски им, как тон
Карателей – под смертью риска,
И оттопырив свой – надел
Ты в мир летишь – обратно глядя,
Ты им молчишь, а светоч лет —
Твой идеальный в мире – памятник.
Не ждут они тебя, не роют котлован,
А только бережно уводят – по другой
Системе слов и миру – не по нам,
Как будто цвёл их – вымерший приток,
Он чуждый сам и одиноко – лишь
Ты в памяти хранишь – природу боли,
Как волк ума, как дух другой – из нас
В серебряной оценке – этой воли.
Когда забьют воспоминания
Для сна в инертном теле – есть звезда,
Для робкой каторги, откуда ты пришёл
За словом – в преисподнюю читать,
Для мании величия – своей.
Ты волю под другое – бытие
Берёшь и этим – словно не у дел,
Ты исчерпал могущества – предел
Внутри увядших писем – о любви.
Но вспоминают – только ли о них,
Их принимают по стакану – чая
И робко льётся марево – затем,
Когда в инертной позе – ты задел
Свои года – в упущенном столетии,
Им столько думая об общем – бытие,
Ты не хотел увиливать – при мне,
А только распивал – горячий чай.
Когда забьют те воли – времена
И томно вспомнят о тебе – друзья,
Когда их письма, словно неживые
Прольются через – истинный укор
Ты будешь говорить об этом – споре,
Ты явно откомандуешь им – в страсть
Сегодня мужеству обратно – не упасть
И не предаться вольному – пределу.
Он есть и только выжжена – звезда
На корне идеала – в нас смотреть,