Страна мечты

Государыня, помнишь ли как строили дом?

Всем он был хорош, но пустой.

Столько лет шили по снегу серебром,

Боялись прикоснуть кислотой…

Столько лет пели до седьмых петухов,

Пели, но боялись сказать…[1 - Из песни Б. Гребенщикова]

– Стойте! Прекратите! – вдруг резко оборвала пение Аника. – Дальше мы будем разговаривать с менестрелем наедине. Оставьте нас.

На лице присутствовавшего в зале Свэга отразились тревога и замешательство, но, видя решительный настрой своей госпожи, он перечить не посмел. Дав знак страже выполнять волю её величества, канцлер с поклоном удалился.

– Где Вы слышали эту песню? – обратилась царица к певцу, когда двери за ушедшими захлопнулись.

– Я сочинил её сам, ваше величество.

– Лжёшь!

Аника быстро встала с кресла и на некоторое время повернулась к певцу спиной, сделав несколько шагов по комнате, потом развернулась к нему снова.

– Так, где же и когда Вы слышали эту песню? – настойчиво повторила она.

– Похоже, там же, где и Вы, ваше величество, – ответил менестрель.

– Но… как же?

Женщина еще немного прошлась по зале, удивлённо взглядывая на Рэя, потом вновь вернулась в кресло. Она изумлённо развела руками, потом, будто без сил, оперлась ими на подлокотники, нервно хохотнула.

– Не понимаю!.. Зачем? Вы пришли в этот мир, чтобы петь чужие песни, выдавая их за свои? Вы этого так сильно желали?!

Певец отрицательно мотнул головой, тряхнув давно не расчёсанными волосами.

– У меня есть и свои песни. Я спел то, что пришло в голову. По случаю…

– Но Вы могли это делать и там, – возразила Аника.

– Да, конечно.

– Но в чём же тогда дело?

– Это трудно объяснить и, боюсь, ещё труднее понять… Как видите, не король, не принц… Ваше величество, я хотел бродить по свету, где не пропали романтика, волшебство, где живут боги! Я хотел найти самую счастливую страну и складывать счастливые песни для её жителей. Мне казалось, я нашёл такой край. Еще несколько лет назад я думал, моя мечта осуществилась – ведь не было земли более радостной, чем Раёк. Здесь даже канцлер играл на губной гармошке, а царица танцевала на бочке с виноградом!

Музыкант говорил с горячностью человека, убеждённого в правоте.

– Вы помните? – спросила Аника, и глаза её подёрнулись печальной дымкой.

– Да. Но, ваше величество, что случилось? Вы оставили свой народ. Вы создали из себя идола! Они молятся на Вас, и видят своё благополучие лишь в этих молитвах, и только ими теперь и заняты да ищут всё вокруг Ваших врагов! Что Вы делаете, ваше величество?!

– Я ничего не делаю, менестрель.

– Да, и рушите этим всё, что было создано прежде! Верните людям прежнюю государыню – счастливую царицу счастливой страны! Они в Ваших руках! Ваши подданные растерянны…

Музыкант прервал свою речь, заметив, как царица дрогнула, будто её укололи, но тут же ещё более гордо вздёрнула подбородок и выпрямила спину.

– Нет, Рэй. Я не могу, – сказала она спокойно и твёрдо. – Пусть народ сам позаботится о своём счастье. Я создала достаточные условия. Они в состоянии танцевать, веселиться, жить без меня. Я – всего лишь атрибут их славы, символ государства. Этого довольно. А Вы – позаботьтесь о себе. Измените репертуар, Рэй, и я отменю приговор. Оставайтесь при дворе, я с удовольствием послушаю Ваши песни: Вы хорошо поёте.

– Вам недостаточно хвалебных од Велена, ваше величество? – певец с сомнением покачал головой. – Я не буду петь то, чего не чувствую. Я не предам свою мечту. Как жаль, что Вы предали свою!

– Это мечта предала меня, – ответила Аника и зябко передёрнула плечами, а потом холодно продолжила. – Мы утверждаем решение суда. Вы изгнаны. У Вас есть сорок восемь часов, чтобы покинуть государство. Идите, менестрель!

***

Прошло несколько дней, как музыкант покинул Раёк. Царица сидела в своей опочивальне, устремив взор на не растопленный камин. За окном расцветала весна, вечер был тёплый, но Аника скучала по каминному огню зимних дней. Пламя не только согревало. Если на него смотреть, получалось ни о чём не думать. А сейчас мысли громоздились на воспоминания, умножая и без того неизбывную гнетущую тоску, к которой, после беседы с менестрелем, почему-то добавились и приступы непонятной тревоги. «Счастливая царица счастливой страны…» Её сердце вновь сжалось, дрожь пробежала по телу до кончиков холодных пальцев. «Может быть, всё же, приказать растопить? – подумала женщина. – Нет. Решат, что я больна, поднимут суету, приведут врача… Я стала идолом, он прав. Только жаль, что невозможно стать деревянным или каменным изваянием для самой себя, чтобы ничего не чувствовать, чтобы внутри – глухая пустота…» Очередная волна грусти нахлынула и захлестнула её разум, будто желая потопить, наконец, упрямицу. «Поплакать бы!» – Аника знала, что за несколько лет слёзы вытекли из её глаз безвозвратно, но несбыточное желание, тем не менее, часто посещало ум. В такие минуты становилось невозможным спокойно сидеть. Царица встала и, разделяя каблуками туфелек на интервалы вечернюю тишину, прошлась по комнате.

Была уже почти ночь, когда устав от бессмысленного хождения по спальне, женщина вновь опустилась в кресло. Аника собиралась позвонить горничной, чтобы та помогла ей приготовиться ко сну, но услышала тихий стук, исходивший от окна. Опочивальня царицы находилась на третьем этаже резиденции и высоко от земли. Аника прислушалась. Шум повторился. Несомненно, с внешней стороны в стекло стучали. Женщина вздрогнула и, подбежав к нему, распахнула створки. На подоконник тут же взгромоздился мальчик лет десяти.

– Привет, богоизбранная! – провозгласил он весело. – Я к тебе с посланием.

– Пак! Неожиданно… – проговорила царица, посторонившись вглубь комнаты.

– Что-то ты мне как будто не рада? – заметил, улыбаясь, мальчуган и состроил обиженную рожицу. – А я, между прочим, не ко всем вот так в гости залетаю!

– Здравствуй, Пак! Я уж и не знаю, радоваться мне или огорчаться твоему визиту. Я могу лишь сказать, что удивлена внезапно оказанной чести, – задумчиво ответила Аника, но капля иронии, помимо воли, проскользнула в её последних словах.

– Честь – вот именно! – заметил паренёк и, горделиво задрав подбородок, продемонстрировал свой профиль на фоне звёздного неба. – Собственно, я ненадолго: только передать, что Он ждёт тебя.

– Как… ждёт? – губы царицы задрожали, она оперлась о спинку кресла, рядом с которым стояла.

– Как-как? Ждёт, у себя. Так и велел передать.

Аника вдруг улыбнулась и, заметно успокоившись, села в кресло.

– А… Так это очередная твоя шутка, бог-насмешник!

– С чего это ты так решила?

Было похоже, что, на сей раз, Пака слова царицы несколько задели, но он мгновенно успокоился.

– Как хочешь, впрочем! Я свою миссию выполнил. А ты сама решай!

Он повернулся к Анике спиной и, оторвавшись от подоконника, вылетел наружу, взмыв в воздух, словно птица.

– Пак! Погоди! – бросилась к оконному проёму взволнованная женщина. – Скажи, зачем?!

Но божок только помахал ей с большой высоты, и если бы не было так темно, царица увидела бы, что он ещё и показал ей язык.