Край Мерцающей пыли
Тяжело дыша и похрипывая, Наир приподнялся на кровати, открывая взгляду бурые пятна на простыни, и похлопал рядом с собой, приглашая пересесть к нему.
Я сглотнула напряжение в горле и села ближе. Мы смотрели друг на друга и молчали, понимая, что обсуждение произошедшего лучше отложить, а может и вовсе сжечь, и похоронить пепел у бурых скал. Как это делают все, стараясь избавиться от приносящих боль воспоминаний. И я хочу забыть тот день, не потому что меня потрясло бездново отродье – к ним я привыкла. Настоящий ужас я испытала при мысли о смерти друга. Рядом с Наиром я ощущала хоть толику жизни, почти не обращая внимания на свое бесцельное существование изгоя. Без него я ноющий комок ненависти, обвиняющий всех в своем несчастье – пустое мозолящее глаза место.
– Я рад, что с тобой все в порядке, – тяжело выдохнул Наир и, огладив мой шрам на левом предплечье, повторяющий челюсть мелкой твари, грустно натянул губы. Я поправила вздернутый рукав платья и аккуратно смахнула со шрама пальцы Наира. – Чувствую себя идиотом. Я так горько обижался и переживал, не понимая почему спустя столько лет ты продолжаешь оставлять меня за гранью своего мира. А теперь, – он устало раскинул руки и обвел глазами побитое тело и плотно перебинтованную грудь, – понимаю. Из-за моего необдуманного и не нужного желания пожертвовать собой мы чуть не погибли. Из-за меня умер Шижа, и теперь Захар пытается перекинуть на тебя мою вину. – Я испугано покосилась на Себастьяна, надеясь, что тот его не услышал. Кэннур, полностью погруженный в смешивание резко пахнущих трав, едва ли повел ухом в его сторону. – Из-за меня ты до сих пор прозябаешь в Яме. Я приношу тебе одни несчастья.
– Перестань нести эту чушь! – прошипела я и сильно сжала запястье Наира, до первых морщинок боли на его лице. – Если бы не ты, я бы давно испустила дух в каком-нибудь овраге. Ты – все что у меня есть. И только ИЗ-ЗА ТЕБЯ я вижу смысл просыпаться и продолжать волочиться по своей жалкой жизни.
Рывком сев на постели, Наир придвинулся ко мне ближе и обхватил ладонями мое лицо. В ту же секунду, он прижался к моим губам своими, повергая меня в оцепенение. Первый раз меня поцеловали, и я подумать не могла, что это будет Наир! Да я вообще никогда об этом не думала!
Отсутствие сопротивления было воспринято, как одобрение. Горячий язык прошелся по моим зубам, стараясь проникнуть внутрь.
– Нет! – промычала я и, оттолкнув его, резко соскочила с койки.
Не веря в происходящее, я уставилась на друга огромными глазами, полными яркого удивления. Я не слепая и конечно же замечала некоторые странности в поведении Наира, но мне казалось, что если я не буду об этом думать, не стану обращать внимания, то оно исчезает само по себе – он сдастя и бросит эти глупые мысли. Исчезнет само по себе… Все-таки я беспросветная тупица.
– Дэл? – Наир без движения смотрел на меня. – Прости, я не должен был этого делать. Мне показалось ты… Твои слова… Только не уходи, пожалуйста. – Наир стремительно встал с кровати, и хромая пошел в мою сторону.
– Я думаю, что мне все же лучше уйти, – тихо проговорила я и пошла спиной к выходу из комнаты. Я не хотела оставлять его в таком состоянии, но потерять друга я не хотела еще больше. В том, что это произойдет, я не сомневалась. Наир не привык расставаться с тем, что ему дорого. И ценностью для него порой становилась даже сухая ветка, которую он держал в руках пару минут.
– Наир, убедительно вас прошу: вернитесь в постель. Вам нельзя вставать. – Себастьян Кэннур говорил ровно и спокойно.
– Плевать! – рявкнул друг.
Пятясь назад, я уперлась в стену и могла лишь смотреть на подходящего Наира.
– Я готов сбежать с тобой, Дэл, – прошептал он сиплым от боли голосом, так, чтобы слышала только я. – Мы вместе отправимся в край Истинного света, поселимся ближе к столице и каждый год будем ходить на все те праздники, о которых рассказывал тебе торговец.
Его слова всколыхнули мое ноющее сердце, побуждая его часто забиться в надежде на жизнь за пределами Ямы. Но тут же трепетный стук заглушило смиренное отчаяние. Мне не избежать Серых гор. Я в любом случае оправлюсь туда: либо как бесклятвенник, либо как убийца-бесклятвенник. И незачем тащить в пожирающую меня пропасть еще и Наира.
Наир сделал ко мне последний шаг, но прежде чем он успел меня коснуться, раздался уверенный приказ Себастьяна.
– Стой.
Наир застыл. Стеклянные голубые глаза подняли во мне волну беспокойства, лишь горячее дыхание Наира, обжигающее щеки, выдавало в нем жизнь.
Оскалившись, я выглянула из-за Наира, готовая разорвать мага-целителя.
– Какого хрена?!
Себастьян, ухмыльнувшись моей реакции, поднял правую руку к груди, соединил большой и указательный пальцы и, проведя горизонтальную линию с права на лево, властно сказал:
– Спать.
Наир закатил глаза и рухнул в ту же секунду. Я подскочила и бросилась к Наиру, но маг махнул кистью, и бездушное тело, точно кукла в руках кукловода, поднялось и пошло к кровати.
Череп вновь заломило от бушующей злобы, подстрекающей спящую магию.
– Ты что творишь?
Целителя никак не тронули мои слова, а судя по его отстроенному выражению холодного лица – он меня даже не слышал. Или не слушал.
– Отпусти его! – рявкнула я, наступая с угрозой на Кэннура.
За пару локтей от Себастьяна, я остановилась, растеряно смотря, как Наир лег на койку и тихо засопел. Перевязанная бинтами грудь плавно поднималась и под громкий выдох, неспешно опускалась. Глаза закрыты, мышцы расслаблены – спит.
Я ошарашено уставилась на Кэннура. Этот мужчина одним словом подчинил волю Наира. И мне даже думать не хочется, что он еще может заставить сделать человека, одурманенного его магией. Беспокойство забралось под кожу, скручивая жилы в обжигающем чувстве опасности.
– Я предупреждал. Для восстановления ему нужен покой, и я не мог спокойно наблюдать, как мой пациент пренебрегает своим здоровьем из-за глупых сердечных порывов. – Себастьян с без эмоциональным лицом вернулся к своему чемоданчику и продолжил смешивать жидкости в склянке. – Он проспит до рассвета. Можешь посидеть с ним, пока я делаю эликсиры.
Бросив на целителя осуждающий взгляд, я глубоко вдохнула горький воздух, стараясь унять головную боль – от усилий над сдерживаем пульсирующей силы под сердцем – и невольную дрожь мышц, зародившуюся в близости Себастьяна. Не помогло – жаркое давление в груди и странный озноб намертво пристали.
Скрипнув челюстью, я села к Наиру и обхватила обеими руками его ладонь. Знакомое тепло окутало меня, успокаивая пожар чувств, а грубая кожа привычно оцарапала мою ладонь, вызвав болезненную волну сожаления от скорого расставания.
В уголках глаз Наира поблескивали слезы. Они пользовались его бессилием и, не встречая преград из его воли, стекали по покрытым синяками щекам, играя в закатном свете солнца.
«Великая, ты отвернулась от меня, но не смей покидать Наира. Ты задолжала мне положенный при рождении кусочек счастья, так отдай его ему. Не знаю, что меня ждет в Серых горах, но знание, что с ним все в порядке, облегчит мое заточение». – Я хотела верить, что Прародительница услышит мою молитву, что мои слова затронут ту часть ее души, где живет сострадание. И ведь я просила не для себя – для него.
Голос целителя вывел меня из раздумий.
– На вас напал окторез.
Я вопросительно и весьма непочтительно фыркнула на него.
– Я решил, вам будет интересно узнать, что за существо напало на вас.
Себастьян закончил с приготовлением целительских жиж и, сложив руки у груди, смотрел на меня.
– Не интересно, – безразлично бросила я и продолжила бегать глазами по другу, стараясь запомнить каждую родинку, каждый изгиб родного лица.
– В Тиррионе весьма удивлены данным происшествием: ареал обитания этих существ далеко от Ямы, – важно отчеканил Кэннур и продолжил, игнорируя мою не вовлеченность: – Они селятся в прибрежных скалах на границе с краем Железной воли.
Судя по всему, Себастьян не отстанет, пока не выведет меня на разговор.
– И как он тут оказался?
– Со мной в Яму прибыл отряд защитников. В данный момент они обследуют близлежащие территории на предмет других особей и их гнезд. – С одним из них я уже знакома. Приятного мало – вообще ни капли. – При осмотре тела октореза они нашли нож. Как позже пояснил нам ваш друг: он принадлежал вам. – Я проглотила напряжение, понимая, к чему он ведет. – Но вот что примечательно, ржавый нож не мог убить данное существо, находясь в руках обычного человека.
Нижняя губа затряслась, и я поймала ее зубами, не желая показывать своего беспокойства. Мое магическое нутро уже не секрет. Как бы я не храбрилась и не старалась смириться, к этому разговору я была не готова.
Себастьян прошелся по комнате и, встав ко мне спиной, устремил взгляд в открытое окно.
– Кем были ваши родители, Дэлла? У вас есть фамилия?
Из груди вырвался тяжелый вздох. Стараясь подавлять трусливую дрожь в голосе, я ответила:
– Нет. Мама родилась в соседней деревне и посвятила всю свою недолгую жизнь сбору пыли. Об отце я ничего не знаю, полагаю, из-за него она и перевелась в Яму. – Голос прозвучал на удивление ровно, но тише обычного.
– Занятно. – Себастьян развернулся. Его черные глаза вновь впились в мое лицо – в золотые веснушки. – Вы знали, что являетесь обладательницей магического дара?
– Знала, – бесцветно ответила я, не видя смысла врать. Про истязателей из Серых гор ходит много страшных слухов, и один из них – потрясающие умение выбивать правду. Говоря без лжи, я облегчаю участь себе и упрощаю работу им.
На застывшем во времени лице Себастьяна проскользнуло мимолетное удивление.
– Тогда почему вы не встали на учет в магической канцелярии Тирриона? Во время общения с местными стало понятно, что вы не распространялись о своей особенности. И учитывая с какой «теплотой» они отзывались о вас… Я категорически не понимаю вашего желания тут оставаться.
Кэннур с идеально ровной спиной сел на пустую кровать.
– Какая теперь разница? К чему все эти вопросы? Ответы на них не спасут меня от заточения в Серых горах. – Тут мое самообладание дало сбой и голос предательски дрогнул. – И не слушайте его, – я качнула подбородком на Наира, – это я виновата в смерти Шижи.
Раз я все равно отправляюсь в Серые горы, смогу хоть напоследок оградить Наира от последствий его ошибки. Не стоило ему меня защищать. Ему, в принципе, не стоило со мной якшаться. И кто из нас приносить несчастье, Наир?
– В Серые горы отправляют преступников и бесклятвенников, – отмахнулся Себастьян. – Вы не являетесь: ни тем, ни другим.
– Что? – От удивления я, часто моргая, вытаращила глаза. Я забыла, как дышать и, кажется, даже сердце замерло в ожидании смеха, указывающего на издевательство или злую шутку.
– Вы надеялись на другой исход? – целитель все же коротко посмеялся. Мурлыкающий смех, словно густое молоко, растекся по стенам комнаты. – Мужчину нашли растерзанным мелкими черно-магическими существами недалеко от озера, но умер он задолго до прихода существ. Подозреваю, запах крови и привлек бродящего по округе октореза. – Себастьян задумчиво провел костяшками по тонкой линии короткой темно-рыжей бороды. – Защитники уверенны, что в этой истории есть убийца, и это, определено-точно, не ваш друг и не вы. Хотя Старший и пытается убедить нас в обратном. – Кэннур лениво осмотрел комнату. – Что касается незарегистрированного дара. По закону вы не бесклятвенник. Пока что.
– Получается, я могу остаться в Яме? Нужно просто зарегитировать дар?
От облегчения я была готова бросится обнимать спящего Наира. Будущее в деревне теперь не казалось мне чем-то ужасным. Могло быть хуже.
– Зарегистрировать. – По идеальному лицу Кэннура пробежало легкое раздражение. – И спешу вас огорчить. Вы не можете больше оставаться в Яме. Я забираю вас в столицу.
Глава 3
– Клятва дается магами во время обучения в Академии Древних. Обходных путей нет. – Кэннур потер переносицу, явно утомленный многократным повтором одного и того же. – Все одаренные жители Селенгара, по достижению восемнадцати лет, зачисляются на первый курс, являющийся обязательным – всего их пять: прохождение обучения на остальных строго добровольное. Так как о вашем даре никому не известно, очевидно, что и в списках на поступление вас нет. Учебный год через пару недель, и если вы к этому времени не явитесь в Академию…
– Стану бесклятвенником, – продолжила я.
– Верно. Завтра на рассвете мы отправляемся в край Истинного света. Я прослежу, чтобы вас зачислили, так же поддержу финансово первое время.
Вот еще! Поморщилась. Судя по тому как, он ловко отправил Наира в беспамятство, управление людьми ему не чуждо. И я лучше буду спать в подворотне, чем останусь должником любителя поиграть в марионетки.
Я отвернулась к другу, не выдержав бездонного царапающего льдом взгляда.
– Мне нечего предложить вам взамен.
– Мне, от вас, ничего не нужно. Я забочусь о жителях Селенгара. Если вас не обучить, то вы можете представлять угрозу жизни людям. И мой долг предотвратить это. – Себастьян резко встал и вернулся к бутылькам с резко пахнущими жидкостями. – Довольно разговоров. На рассвете я буду ждать вас у дома Старшего. Советую закончить все свои дела, ибо завтра вы в любом случае покинете деревню. А отправиться в Академию или Серые горы – решать вам.
Я сцепила пальцы рук в замок, чтобы унять в них дрожь. Мне слабо верится в его безвозмездную помощь, но и выбор у меня не велик. Покинуть Яму и уехать обучаться в столицу, с чувством долга перед жутким целителем, – или отправиться гнить в Серые горы как бесклятвенник, свободный от обязательств перед кем бы то ни было. Ответ понятен и блаженному.
Чмокнув Наира в теплый лоб, я рывком поднялась и пошла к двери.
– Дэлла. – Я повернулась и вымученно посмотрела на Себастьяна. – Наир не позволил мне сжечь… это. – Кэннур выставил перед собой разорванную, окровавленную льняную рубаху, придерживая ее кончиками двух пальцев.
Я слабо улыбнулась и забрала из его брезгливой хватки покрытый черными и багровыми пятнами кусок растерзанной ткани. Мои пальцы слегка махнули по бледной руке Себастьяна и невольно дрогнули, обжигаясь об его ледяную кожу. Ничем не выдавая своего неприятного удивления, я поторопилась покинуть комнату и избавить себя от пристальных бездонных глаз мертвенно-холодного целителя.
Прошмыгнув по погруженной во тьму гостиной, я с сочувствием проводила взглядом дремлющую на стуле у потухшей печки Элью и, выйдя из дома, направилась в накренившийся сарайчик.
Скрипучие подобие двери с тихим хрустом отварилось, открывая моему взору огромные кучи хлама, достающие до прохудившейся крыши. Не задерживая взгляда на «сокровищах» Наира, я бросила рубашку в гору таких же изорванных вещей и спешно покинула сарай. Эту часть Наира я принимала, никогда не осуждала и не разглядывала. Будь его воля, он бы и меня запер среди этого барахла, не желая расставаться с привычной ему вещью. Но, слава Великой, у меня есть ноги, что разительно отличает меня от «ценных» вещиц болезненно бережливого Наира.
На небе появлялись первые звезды. Светлячки кружили, радуясь спустившейся темноте. Я шла домой по сонным улицам, еле волоча ноги. С оставлением Наира в душе поселилась пустота. Бросая его в таком состоянии, я чувствовала себя чудовищем. Я могла бы вернуться через год и вымолить у него прощение, а что дальше? Ответить ему взаимностью я не смогу. Даже если он примет меня, как друга, продолжит заступаться, отрабатывать лишние часы со мной на пасеке, тем самым, портя и сокращая себе жизнь. Нет, я не вернусь. Каким бы одиноким будущее без него не казалось, лучше быть порознь и знать, что он в порядке, чем греться в его заботе, обрекая продолжать разделять со мной ненависть и страдания, лишая его возможности на нормальную жизнь.
Остановившись возле дома, я посмотрела на темные окна. Я уже и забыла, когда меня последний раз встречали теплые блики от свечей на стеклах.
Мама бы не одобрила мое решение. Умирая в ознобе от золотой лихорадки, она взяла с меня обещание молчать о магии, живущей во мне. В горячем бреду Патриция многое говорила, и скорее всего обещание было частью болезненного бреда – тревожной игрой воспаленного мозга. Но почему же я прислушалась к ней? Может, расскажи я сразу о своей особенности, люди бы относились ко мне по-другому? Или магическая канцелярия забрала бы меня из этого места? И мне б не пришлось сейчас страдать от болезненного прощания с Наиром, ощущая на языке гнилое послевкусие предательства.
Зайдя в дом, я собрала в дорожный мешок свои немногочисленные вещи: пару платьев, сорочки, нижнее белье, книгу со сказками, оставшуюся от мамы, и двадцать медяков. Все – больше дел в доме у меня не было.
Проводить последнюю ночь в тесной избе я не захотела. Тем более, было бы неправильно не попрощаться с полянкой, ставшей мне подругой.
Тихий лес погрузился в ночь. Над головой скрипели высокие стволы старых кедров и сосен, а в их корнях едва уловимо шуршали зверьки. Тонкие вытянутые морды ночных белок настороженно разглядывали меня и, встречаясь со мной глазами, прятали мордочки в перепончатые розовые крылья, оставляя на виду маленькие рожки, торчащие из их макушек. Редкие заплутавшие сверчки стрекотали в пушистом мхе и низкой жесткой траве. Все это было роднее, чем беспокойные тени свеч на улицах Ямы.
Пустота в голенище сапога, заставляла меня нервничать и кропотливее вслушиваться и внюхиваться в лес. Отсутствие ножа, ставшего не только моим оружием, но и оберегом, нервировало и тыкало под ребра спазмами настороженного страха. На каждый треск ветки или шелестение, я застывала и напрягалась всем телом, готовая бежать для спасения своей удивительно невезучей шкуры.
На подходе к поляне я, стойко ощутив спиной слежку, без резких движений подошла к ветвистой сосне, прячась за ее ствол. Втягивая носом прохладный воздух, я не уловила присущего тварям смрада и осмелев выглянула из укрытия. На заваленном сухими иголками пригорке стояла двуглавая лиса и удивлено таращилась на меня глазками-бусинками.
Рыжая шерсть напомнила мне Себастьяна. Он не похож на добряка с открытым сердцем. Другой доложил бы защитникам и оставил им хлопоты с укрывающимся магом – Кэннур же предложил выбор, тем самым заставив принять его условия. Кто в здравом уме поедет в Серые горы, имея выбор? Мне стоит быть с ним поосторожнее. Лиса навострила уши и, переглянувшись со своей второй головой, побежала на звуки ночной совиной песни.
От полянки меня отделяли только кусты терновника. Пробираясь сквозь них, я проглядывала очертания: небольшого луга, невысокой травы, плотно застилающей поляну; деревья, гладящие ветками чистое темно-синее небо, и человека.
Мужчина лежал на траве и неспешно покачивал закинутой на колено ногой в только ему понятном ритме. Притаившись в терновнике, я пыталась разглядеть незнакомца получше.
– Выходи, – приказал хрипловатый голос.
Что ж, как показывает практика, в кустах я прятаться не умею. Зацепившись несколько раз волосами за терн, я все же вышла на поляну, поправляя выцарапанные из косы волосы.
– Сбежать решила? – «Мой старый знакомый» – Винсент Ди-Горн, повернул ко мне голову. Цепкие янтарные глаза не спеша рассмотрели меня с ног до головы, заставляя щеки вспыхнуть от такой вопиющей наглости. – Чего молчишь? Язык проглотила?
– Нет, – процедила я сквозь зубы. – Хотела попрощаться.
– С кем?
Ди-Горн нехотя встал и пошел ко мне. Тени заиграли на его высокой фигуре, бегая от черных волнистых волос к каждому изгибу выпирающих мышц. Сильные уверенные шаги и хмурое внимательное лицо, сжали внутренности в тревоге.
– Это тебя не касается, защитник, – огрызнулась я. Его приближение меня раздражало, но лишь потому что немного пугало.
Винсент скривился от моей грубости и хотел схватить меня за предплечье, но я, вовремя увернувшись, отбежала от него на пару локтей.
– Не трогай меня! – Лизнув по нему взглядом, я невольно залюбовалась его аккуратным прямым носом с легкой горбинкой. – Я не собираюсь сбегать.
– И я должен поверить тебе? Не вижу здесь никого с кем бы ты могла попрощаться.
Винсент скрестил руки перед собой и ткань белой свободной рубашки затрещала под натиском стальной плоти.
Я открыто поморщилась на его демонстрацию силы. Развернувшись на каблуках, прошлась по поляне и скинула мешок с затекшего плеча. Не в обиду мешку, но утраченная на берегу озера охотничья сумка была в разы удобнее.
– Я встречу здесь рассвет и приду к дому Старшего вовремя. – Сев в примятую траву, где несколько минут назад лежал Ди-Горн, я ухватила легкое приятное тепло, от нагретой им земли. – Сбежать – значит обречь себя на Серые горы. Я похожа на того, кто жаждет туда попасть?
– Ты похожа на того, кого воспитывали в пещере волки. Ни грамма такта.
Я зло зыркнула на него через плечо.
Винсент не смутился и, стойко выдержав мой жгучий взгляд, даже попытался прожечь меня в ответ. Я отвернулась первой, не забыв скривить издевательскую гримасу, а то еще подумает, что я сдалась – у меня просто затекла шея.
В ночной тишине шелестели деревья. Свежий хвойный воздух проник в легкие, охлаждая горячий рассудок. Душистые полевые цветы дополняли ароматы, лаская меня и принося покой. Послышались тяжелые шаги. Ди-Горн сел рядом, вглядываясь в тонкое покрывало тумана, тянущееся над поляной. Прекрасно. Легкий затылок вновь налился тяжелым свинцом раздражения.
– Не пыхти. – Винсент откинулся на траву, приняв изначальную позу. – Я тоже не в восторге от того, что мне нужно нянчиться с тобой.
– Я не ребенок!
Зубы больно сжались.
– Серьезно? – Ди-Горн скривил тонкие губы в усмешке. – Возможно я чего-то не знаю, и в вашей глуши принято корчить лица вместо приветствия?
На миг я потерялась, но поняв намек на мою недавнюю гримасу, увязилась.
– Ради Великой, свали отсюда, – устало прошептала я. Приносящая уединение и покой полянка потеряла свое умиротворение в присутствии защитника.
– Если ты сбежишь, Себастьян выест мне мозг десертной ложкой. Поэтому для нас обоих будет лучше, если ты сделаешь вид, что меня тут нет.
Упоминание Себастьяна прошлось по мне холодными мурашками. Так это из-за него этот защитник прицепился ко мне? Ладони плотно прижались к лицу. Я в очередной раз попыталась снять раздражение как маску. Безрезультатно. Подсобрав под себя колени, я зарылась в них щеками. Игнорировать его присутствие я не могу, но и прогнать тоже, – остается терпеть.
– Вы уже нашли, кто убил Шижу? – спросила я в колени. Не то чтобы меня трогала его смерть, но на душе было гадко от того, что я и Наир помогли кому-то избавиться от Шижи. И мне хотелось знать имя человека из-за кого я могла получить клеймо убийцы.
Ди-Горн, не обращая на меня внимания, разглядывал звезды, сверкая в лунном свете желтыми глазами. Защитник остался верен своим словам и восхитительно-правдоподобно делал вид, что меня рядом нет.
– Я с тобой говорю!
Даже глазом не моргнул.
– Кабанья задница, – буркнула я себе под нос.
Мои слова были услышаны, и как доказательство этому, я получила острый прищуренный взгляд, предупреждающий о моем шатком балансе на границе его терпения.
Внимая голосу разума, я отвернулась от раздраженного Винсента, оставляя его в покое, и опустила ладонь в прохладную траву. Поляна на многие годы стала моим утешением. После смерти мамы я долго не могла найти угла, в котором ребенку было бы спокойно – безопасно. И странно, что я нашла это здесь. Поляна была далека от безопасности: никто из местных сюда не ходил, даже охотники, – опасались встречи с бездновыми отродьями.
– Бездна, – тихо ругнулся Винсент и дергано присел, сверля меня гневом.
Я не понимающе хлопнула глазами и отодвинулась от него подальше. Больной какой-то.
– Ты специально это делаешь? – прорычал он, заставляя меня вновь непонятливо посмотреть на него.
Оглядевшись, я выбрала наиболее удачный путь отхода, на случай если орешки в его голове застучат громче.
Заметив мое замешательство и настороженные взгляды по сторонам, Винсент заломил бровь, пересеченную шрамом.
– Не сбежишь, – мрачно прошептал он, издеваясь, и добавил: – Не успеешь.
– А вот и звон орешков, – тихо проговорила я. Учитывая события последних дней, я даже не удивилась, что мне посчастливилось оказаться в лесу с присвистнутым защитником.
– Каких орешков?
Винсент непонятливо свел густые брови и, спустя некоторое время, осмотрел кроны деревьев, видимо, выискивая шишки.
Я тихо посмеялась и подтянула к себе мешок, готовая бежать при повторном звоне.
– Что тебя так разозлило? – без интереса спросила я.
Защитник еще немного поглядел на лес и вернул внимание ко мне.
– Ты лицо свое видела? – Ди-Горн изогнул губы. – Сидишь, как на плахе, и траву гладишь. Бесит.
