Край Мерцающей пыли
Наир вздохнул и прижал меня к себе. От силы его объятий из меня выдавило весь воздух. Вдохнув поглубже, я почувствовала, как в горле встал ком – запах гнили пропитал все вокруг. Под острым смрадом мое сердце заколотилось в грудь.
– Уходим. – Я дернулась, но крепкое кольцо объятий остановило меня.
– Не отпущу, – игриво пропел Наир, стискивая меня сильнее.
Я остервенело забрыкалась, пытаясь вырваться из медвежьей нежной хватки.
– Нам нужно немедленно убираться от сюда!
Озеро забурлило: со дна начали подниматься огромные пузыри. Вскочив на ноги, Наир рывком поднял меня и спрятал за спину. В ту же секунду из глубины вырвалось нечто с такой силой, что вода залила весь берег. Вонь с новой силой ударила в нос. Из озера выползало бездново отродье и смотрело на нас красным кошачьим глазом. Огромное тело, со множеством щупальцев, покрывала черная чешуя. Бесформенный рот заполняли тысячи острых зубов, десятками рядов, уходящими в глотку.
Бежать! Бежать, что есть сил!
Наши мысли с Наиром сошлись, и мы рванули с места.
Чудище взревело. За спиной послышался громкий треск, и я невольно обернулась на грохот. Великая Прародительница, помоги нам! Отродье было не ниже восьми локтей. Его мощные щупальца выкорчевали рядом стоящие деревья, и он, перекидывая одну конечность за другой, разламывал повалившиеся стволы кедров словно прутики. Издав булькающий рев, отродье бросилось в погоню, вспахивая под собой землю. Под его натиском разлетались ульи, и напуганные голдуфы бросались прочь от опасности, не решаясь дать отпор.
Наир бежал рядом, боясь выпустить меня из поля зрения и дергаясь всем телом, когда я запиналась о кочки и редкие камни. В очередной раз обернувшись, он поджал губы.
– Так не уйдем. На счет три резко поворачиваем и бежим к лесу. – В предложении Наира есть смысл. Через деревья твари будет сложно продвигаться, и мы сможем оторваться. Но успеем ли? До леса не менее ста ярдов. – Готова? Раз, два, три!
Резко изменив направление, я проехала по траве и, вновь обретя устойчивость, понеслась к спасению.
Ноги забились, до Тихого леса оставалось совсем ничего. Нутро переворачивалось от неистового рева. Топот отродья отдавал в ступни. Еще чуть-чуть и Тихий лес укроет нас от красноглазой смерти.
– Еще пять ярдов, Наир, и мы спасены! – Ответом мне был рев и гул. – Наир? – Оглянулась. – Наир!
Тварь неслась за ним, едва-ли не хватая своими «лапами». Он не побежал со мной и уводил ее, стараясь держать подальше от леса.
– Идиот! – Поставил мою жизнь выше своей? – Нет. Я не согласна.
Эта тварь в разы крупнее тех, с кем мне приходилось иметь дело. Но я лучше умру, чем буду жить, зная, что отдала Наира на съедение отродью.
Достав из сапога нож, я бросилась к Наиру. Каждый удар сердца, сопровождался волной мурашек по коже. Магия проснулась и, не встретив привычного подавления, разрослась по телу, делая ноги быстрее, а руки сильнее. Я сама не заметила, как почти преодолела разделяющее нас расстояние. Последний рывок, и я отвлеку безднову тварь на себя.
Устав от игры с едой, тварь сбила Наира с ног. Все его попытки встать, оставались безрезультатными. Она скрутила его одним из своих отростков и, разинув пасть, медленно тянула к себе. Наир хватался пальцами за землю, ножки ульев, бросался камнями, борясь и не соглашаясь умирать в пасти отродья. Но все его брыкания были в пустую и едва ли оставались замечены. С острых как вилы зубов потекли мерзкие тягучие слюни, предрекая приближающийся вкусный обед. Почувствовав бессилие, Наир оскалился и начал покрывать тварь бранью, не показывая того ужаса, что пропитал его орущие глаза. Щупальце сжалось сильнее, поднимая невежливую добычу и поднося ее к бесформенному рту.
Под хватким мерзким отростком отродья раздался хруст.
От срывающегося крика Наира череп сдавила волна не подавляемой ярости и страха. Все чувства собрались пульсирующим комом под сердцем и взорвались, оставляя лишь одно желание – убить.
Увидев меня, Наир перестал стонать, забывая о близости острых смертоносных зубов, и открыл рот в немом потрясенном вопросе. Он следил за моим приближением и в ужасе качал головой, осуждая меня за обесценивание его жертвы. Глупо. Действительно глупо. Но по-другому я не могу.
Сжав крепче нож, я набегу запрыгнула на улей и оттолкнулась. В полете замахнулась, вложив в удар всю злость и силу, что была в моем теле.
– Умри, тварь!
Лезвие вошло прямо в центр глаза. Чудище завопило и задергало всеми своими конечностями. Хлынула густая черная кровь. Она потекла ручьем, затекая мне в глаза, рот и уши. Отпустив рукоять, я полетела в низ. Едва ноги коснулись земли, взбешенное щупальце ударило в грудь, разом выбив весь воздух.
Прикрыв голову руками, я влетела в ульи. Треск. Острая боль. Я попыталась встать из кучи дощечек и щепок, но упала. Воздуха не хватало. Пытаясь сделать вдох, я лишь беззвучно открыла рот, хватая воздух как рыба. Соленый гнилой вкус растекся по языку, вызвав горькую пустую рвоту. Через боль и спазмы в желудке я протерла рукавами глаза, затянутые вязкой теплой кровью.
Отродье ревело, бросаясь из стороны в сторону и едва-ли не задевая бездвижного Наира. Тело друга лежало под обломками в опасной близости с верещащим монстром. Смуглое лицо побелело, на светлой льняной одежде разрастались багровые пятна.
Кишки скрутил ужас. Под вопли твари я подковыляла к другу и, поднырнув руками под подмышки, потащила прочь. Ребра кололо на каждый шаг. В один из рывков в груди что-то треснуло. Боль скрутила меня и поставила на колени. Спазмы выворачивали легкие, бросая тень на сознание и пелену в глаза. В одном локте от нас пронеслось взбешенное ослепшее отродье.
– О, Великая, дай мне сил. Не ради меня, ради него.
Сжав зубы, я подмяла Наира и поволокла к рядом лежащему валуну. Вопли монстра больно били по ушам. Оно в ярости металось из стороны в сторону, желая разорвать и отомстить. Не обращая внимания на отродье и жгучую боль в теле, я молилась, не переставая тащить. Спрятавшись за каменной глыбой, я припала ухом к груди Наира. Сердце слабо, но билось.
– Не умирай, Наирушка. – Я вжалась в его грудь, улавливая каждый тихий стук. – Не смей бросать меня одну!
Рев твари сменился хрипами, а затем на поле опустилась гнетущая тишина. Покачиваясь на четвереньках, я выглянула из-за камня. Тело безднового отродья неподвижно лежало в высокой траве. Тонкие полевые стебли гладили его чешуйчатую кожу, убаюкивая на последний сон. Тягучая черная кровь сочилась из смотрящего в пустоту красного глаза, окропляя заботливые листья. Облегчение мурашками пробежало по затылку. Постанывая, я подползла к Наиру и легла рядом. Сил больше не было. Ребра онемели, руки и ноги отказывались меня слушаться, а сознание угасало.
– Я всегда думала, что тебя у меня заберет золотая лихорадка, как было с мамой. – Мой затухающий дрожащий голос звучал еле слышно – жалко. – Но вот оно как вышло. – Я сжала холодную шершавую ладонь Наира. – Прости. Я была плохим другом.
Магия лизнула нутро, прося хозяйку снова выпустить ее из выстроенного мной барьера.
Нет.
Разозлившись на мой отказ, магия сжала тисками виски и под колыбельный шелест травы унесла меня в темноту.
Глава 2
Я резко поднялась на кровати. От неаккуратного движения голова закружилась, и я рухнула обратно на подушку. Взлетевшее облачко пыли, играя в дневном свете, медленно оседало на заваленный посудой и травами деревянный стол. Трухлявые бревна источали запах старого дерева с легким духом сухой смолы. Каменная печь тихо потрескивала, и стоявший на ней котелок задорно булькал. Принюхалась. Аромат вареной зайчатины и моркови скрутил желудок в голодной спазме.
Я дома. Но кто затопил печь и сварил похлебку? Наир? Он жив?! Аккуратно привстав на локтях, я взяла трясущимися руками стакан с водой, заботливо оставленный для меня рядом, и поднесла к лицу, заглядывая в зеркальную гладь. В отражении смотрели потухшие глаза изнеможенной девушки. Темные круги, уже не один год залегшие под глазами, стали еще темнее. Когда-то бледно-розовые губы слились с болезненно белой кожей. Волосы извалялись и под тяжестью запекшейся черной крови висели смоляными сосульками. Поморщилась.
Осушив залпом стакан, я громко поставила его на стол. Доски на крыльце скрипнули и дверь в избу распахнулась.
– Наир?! – Я подскочила на кровати, борясь с головокружением, заваливающим меня на койку.
Высокий молодой мужчина скривил тонкие губы, пересеченные шрамом в левом уголке губ и, резко отвернувшись, подошел к котелку, загораживая печь широкой спиной.
Какого хрена?! Я натянула одеяло повыше, пряча грудь, обтянутую тонкой тканью сорочки.
Фыркнув так, словно он спиной видел мою попытку прикрыться, мужчина перевязал узел из черных непослушных волос на затылке и закатал рукава свободной белой рубахи. Черный кожаный жилет, со множеством тонких ремешков, перевязи с кинжалами и ножами на штанах, того-же цвета, указывают лишь на одно – защитник.
– Что с Наиром? – Я отползла в изголовье кровати, осматривая стол в поисках ножа. Миски, травы, чайник. Глиняный стакан и моток бечевки. Не густо. С этим разве что от мухи защищаться.
– Если ты о том переломанном парне, то он жив, – равнодушно ответил хриплый низкий голос.
Душу отпустило. Знание, что с Наиром все в порядке, окружило скорбные тревоги и поглотило их, принося мне спокойствие и тихую радость. За него. За себя мне было рано радоваться.
– А ты кто? Защитник? – Найдя глазами топор, стоящий у лохани в другом конце комнаты, я немного расслабилась.
– Винсент Ди-Горн.
Видимо, отвечать на очевидные вопросы для него накладно.
Мужчина наложил похлебку в миску и, отыскав в кособоком комоде ложку, подошел ко мне.
– Ешь.
Я недоверчиво оглядела протянутую мне тарелку. Посторонних запахов не было. Под завывания в животе, я выхватила еду и, не сводя глаз с гостя, набросилась на горячее подношение.
– Где твоя семья? – Винсент пододвинул грубо сколоченный табурет и сел напротив, сверля меня янтарными глазами, источающими глухую злобу.
Ну и какое ему до этого дело? Ответная злость закопошилась в костях, но притихла под чувством сытой благодарности.
– Нет у меня никого. – Я небрежно поставила пустую тарелку на стол, оставив ложку в руке и пригляделась к Винсенту Ди-Горну.
Лицо мужчины, помимо шрама на губах, пересекал еще один – весьма выдающиеся надо отметить. Он проходил от правой брови, через нос, к левой щеке.
Широкие черные брови защитника нахмурились. Ему явно не нравится мой пристальный взгляд. Не обращая внимание на его недовольство, я продолжила разглядывать грубые черты лица и натренированное тело. Молодой, лет двадцати пяти, но назвать его парнем, язык не поворачивался. Он источал ощущение силы и заставлял магию кувыркаться в своей клетке под сердцем.
Тяжелый взор, таящий в себе злобу и внимательную настороженность, впился в меня, пытаясь заставить отвернуться. Мало ли чего он хочет?
– Может хватит пялиться? – рыкнул Винсент, поняв, что я не собираюсь сдаваться под его желтым взглядом.
– Перестану, когда скажешь, что ты делаешь в моем доме? – Я прищурилась и наморщила нос, уловив вонь от запекшейся отродьевой крови на своих волосах.
Винсент тяжело выдохнул и почесал острый угол челюсти, шелестя легкой щетиной.
– Я нашел тебя и поплатился за это. Целителю указали на твой дом, а он, в свою очередь, поручил мне проследить за твоим исцелением.
– Я была одна?
– Одна. И я начинаю понимать почему.
Стало быть, деревенские оставили меня умирать в поле. Что ж, не вышло. Грустный смешок вырвался из груди и ребра отозвались болью. Янтарные глаза холодно окинули мою скривившуюся фигуру и вернулись к холодному созерцанию скудной обстановки дома.
– Сколько я спала?
– Сутки.
Время, проведенное без сознания, не совпадало с моими ощущениями. Мышцы затекли, шею кололо при малейшем движении. Словно я провела во сне по меньшей мере месяц. Но в похвалу целителю, за такой короткий срок, ребра хоть и ныли, были вполне себе целы и позволяли дышать без боли.
Гнилая кровь окутала меня плотным не осязаемым облаком, раздражая чуткое обоняние. Тело обтерли, но это не избавило меня от черных разводов на коже и смердящих кровяных сосулек из волос. Я покосилась на Винсента. Великая, надеюсь мыл и переодевал меня целитель. Щеки залила краска. Я обняла себя за плечи, пытаясь спрятаться от стыдливых мыслей и беспокойства.
– Уйди.
– Не могу. Пока что. – Ди-Горн ухмыльнулся одним уголком губ на мой злой рык и, сунув руку в карман штанов, достал склянку с грязно-синей жидкостью.
Винсент откупорил бутылек и сунул его мне под нос. От горького запаха лицо невольно скукожилось. В мутной жиже плавали мелкие черные хлопья, не взывая желания ее пить, от слова СОВСЕМ.
– Это обязательно? Чувствую себя прекрасно, – проблеяла я и натянула одеяло до глаз.
Защитник нахмурился. Мрачный взгляд безмолвно обещал: если я не выпью добровольно, то в меня зальют силой. Он еще раз протянул мне склянку. Ну вот почему я должна пить непонятные жижи, от незнакомых людей? Смотря волком, я все же вылезла из укрытия и, зажав нос, выпила мерзкую жидкость. По языку растекся сладкий вкус с легкой кислинкой.
Дождавшись, пока я выпью все до последней капли, Ди-Горн встал и спешно вышел, хлопнув дверью.
Вот и славно.
Съев еще пару порций похлебки из зайчатины, я легла на кровать, собираясь с силами и ожидая захода солнца. Идти к Наиру средь бела дня – после провальной попытки деревенских оставить меня умирать – неразумное решение. Они не упустят шанса обложить меня грязью, а я слаба и не уверена, что смогу сдержать свои эмоции и магию. Но, все-таки, что со мной происходит? За пару месяцев злость выела почти все мое самообладание и беспрепятственно берет надо мной контроль. Может люди правы, и я схожу с ума?
Мысли закрутились под черепом, будоража ищущую освобождение магию. Ослабевшее тело пронзила боль тысячи иголок, и я выбежала на улицу, ища спасения от тесной тишины комнаты, наводящей на ненужные размышления, грозящие потерей контроля над злополучной силой.
Воздух успел нагреться и не дал мне той прохлады, в которой я сейчас так нуждалась. Высокие голоса птиц больно били по ушам, не принося прежней радости и отвлеченности. В груди горело от безысходности и полной беспомощности перед собственными эмоциями и… магией.
Присев на крыльцо и обняв колени, я смотрела на кромку леса, лужайку, отделяющую лес от деревни, и непривычно людные улицы в это время.
Смех, споры и суета деревенских раздражали. Должно быть, работы на пасеке отменили из-за вчерашнего нападения твари, и они, обрадовавшись неожиданному выходному, старались переделать все свои дела, на которые раньше не хватало времени. Наир чуть не умер, а они ведут себя так, будто ничего не произошло – радуются свободному деньку.
Об одной только мысли о том, что сделало с другом бездново отродье, желудок скрутило в узел. Стараясь удержать обед внутри себя, я часто задышала. Вонь, рев, кровь, хруст, бездыханное тело Наира. Воспоминания завертелись назойливой мухой, будоража и раззадоривая лишь одно чувство – злость.
Пробегающая мимо вереница детворы подняла облако пыли. Ветер подхватил его и понес над мелкими цветками, только выстиранными женщинами простынями и, минуя высокую траву, бросил мне в лицо, заставляя закашляться.
Кашель привлек внимание детей.
– О! Дэллка очнулась.
Вперед вышел смуглый белобрысый парнишка.
– Папка очень расстроится, когда узнает, что ты выжила.
Упоминание Грита еще больше распалило огонь и без того расплавляющий нутро в тягучий жалящий металл.
– Великая, пусть они просто уйдут от беды подальше, – шепотом взмолилась я.
Сдерживая растущий комок под сердцем, я сжала кулаки, пронзая нежную кожу ладоней ногтями. Обычно, это приводило меня в чувства, но не в этот раз. Рассудок горел в пожаре чувств с каждой секундой разгорающемся все сильнее.
Неугомонные дети приняли молчание за слабость и, почувствовав мнимое превосходство, начали откровенно издеваться. Выкрикивая оскорбления, они смеялись, соревнуясь на самое замудренное ругательство. Осмелев, смуглый парнишка поднял камень, лежавший с краю дорожки, и бросил в мою сторону. Сгусток магии, удерживаемый мной из последних сил, лопнул и песком посыпался по нутру. Камень, не долетев до лица дюйма, поменял направление и с глухим ударом вернулся ошеломленному хозяину в лоб.
Злость поглотила разум, раскрыв миру секрет, так бережно хранимый мной по последней просьбе матери.
Пару мгновений дети хлопали глазками, пытаясь осмыслить произошедшее. В опустившийся тишине послышался картавый смех сидящих на сосне ворон. Испуганная детвора что есть сил бросилась наутек, гонимая злорадным карканьем и страхом.
– Что я наделала? – прошептала я.
Забежав за дверь, я скатилась по ней на пол. Спрятав голову в подоле длинной сорочки, я зажмурилась до звездочек в газах. Теперь станет еще хуже. Они отправят меня в Серые горы, как мага бесклятвенника.
От гула сердца заложило уши, даже если вся деревня придет по мою душу – я их не услышу. Подскочив как ужаленная, я подбежала к окну. Соседка развешивает постиранное белье, мурлыкая под нос песни. Мужики с удочками на перевес шли мимо избы на реку. Тощие куры недовольно закудахтали, опасаясь пробегающего мимо пятнистого пса. Все выглядит обычным.
Может детям не поверят? Или они и сами не поняли, что произошло? Я потерла вспотевшие ладони о сорочку и наморщила нос, глядя на свое отражение в зеркале. Вся моя внешность кричала о ненормальности: узнай деревенские о моей тайне, не упустят шанса избавится от меня. И долго искать защитников им не придется.
Нужно бежать, но перед этим успеть повидать Наира.
Решив не тратить время на растопку остывшей печи, я наскоро набрала в лохань холодной воды. Колющая боль отвлекала от мыслей, и я, наслаждаясь легкой передышкой, снова и снова обливала себя, погружаясь в блаженное студеное онемение. Кожа покрывалась мурашками и становилась еще бледнее – если такие вообще возможно – и выделяла уродливые шрамы, вгрызшиеся в мое болезненно худое тело. Дрожащими пальцами я провела по рваной розовеющей тропинке от колена к паху и, сразу же отдернула руку, не желая пробуждать воспоминания. Нырнув с головой в лохань, я тихо замычала, чувствуя, как под колющей морозной болью из головы вылетают ненужные мысли.
Прислушиваясь к каждому шороху с наружи, я натянула зеленое шерстяное платье и подвязала его на талии бечевкой, убрав длину. Теперь оно доставало мне до щиколоток, а не волочилось по полу. Спутав мокрые волосы косу и запрыгнув в сапоги, я еще раз просмотрела двор из окна и настороженно вышла из дома.
Стараясь избегать главную улицу, я шла привычной тропинкой вдоль заборов, петляя по задворкам и скрывалась в тени избушек. Встречающиеся по пути деревенские, не замечая меня, пробегали мимо. Возле самого дома Наира мне на встречу вышла пышногрудая черноволосая девица. Гжеля робко улыбалась развалившимися на траве парням, выпячивая аппетитные округлости. Едва завидев девушку, парнишки расправили плечи, демонстрируя хилые мышцы, выглядывающие из расстегнутых рубах.
– Пфф. – Поморщилась. Шижи всего одну ночь не ночевал дома, а она уже строит глазки полуголым мужикам. Хотя, измены ей не чужды.
Юркнув в дыру щербатого забора, я замерла: Захар разговаривал с бабушкой Наира, и судя по выражению лица Бабы Эльи – разговор был не из приятных. Не дожидаясь пока меня заметят, я скрылась в зарослях смородины у хилого маленького сарайчика.
– Да, это погано. – Элья, сидя на лавочке у окна, чистила грибы. – Но чего ты хочешь от меня, Захар?
– Мы можем помочь друг другу. – Старший помял худыми туфлями траву. Возраст сказывался – долго стоять ему было тяжело. – Я не рассказываю защитникам о причастности Наира к смерти Шижи, а ты подтверждаешь мои слова и держишь своего внука подальше от магов. Дэлла совсем отбилась от рук, я не могу больше позволять ей оставаться в Яме.
Смерти?!
Дыхание перехватило и, пытаясь сделать вздох, я потеряла равновесие и, неудачно переступив, хрустнула сухой веткой. Старший развернулся и сделал шаг на звук.
– Я согласна, но ты, в сию же секунду, должен покинуть мой двор.
Старик помедлил и, решив, что условие Эльи его устраивает, спешно удалился.
– Выходи, Дэлла, – бросила женщина, продолжая чистить грибы.
Я несмело вышла из укрытия и, вытирая холодный пот со лба рукавом платья, медленно подошла к ней, ожидая подвоха. У нее нет причин защищать меня. Я никогда ей не нравилась, и с моим исчезновением из жизни Наира – она вздохнет с облегчением.
Шерстяная шаль плавно поднималась и опускалась, лежа на худеньких плечиках Эльи. Она вскинула голову. Ее потускневший взгляд темно карих глаз равнодушно прошелся по мне с ног до головы.
– Выглядишь здоровой. – Женщина втянула провислые щеки и поправила выбившиеся из-под пестрого платка белоснежные седые пряди.
Мое здравие раздражает женщину, и она даже не пытается это скрыть. Ничего, потерпит. Скоро я покину Яму, как и хотела. Вот только сбежать уже не получится, и я отправлюсь в место во много раз хуже этого. Укол обиды пронзил затылок, но тут же утонул в бурлящей злости и смирении. Я почти уверена, что мои оправдания никого не будут волновать; меня без лишних вопросов увезут в Серые горы, и чем быстрее я приму очередной пинок Великой, тем лучше. Что значит слово местной «хворой», против слова Старшего? Можно ли считать оставление беззащитного человека в опасности убийством? Думаю, да. А если учесть, что я, в добавок ко всему, бесклятвенник, то приговор очевиден и смысла барахтаться нет.
Старушка охая встала и, предлагая идти за ней в избу, махнула рукой.
В доме было тихо. В воздухе пахло лечебными травами и чем-то совершенно не знакомым – еле ощутимой горечью. Миновав скромную гостиную, мы подошли к двери спальни.
Я внимательно оглядела старушку. Элья без заминок привела меня к Наиру, значит, она уверена в том, что встреча последняя. Надеется, что я не выдам причастность Наира к смерти Шижи? Поморщилась. Я никогда бы не сдала его.
Едва я потянула дверь за плетеную ручку, как Баба Элья схватила меня за запястье.
– Не советую втягивать в это Наира. Он достаточно помогал тебе, и пора отплатить ему тем же.
Я оказалась права.
– Не беспокойтесь об этом, Элья. – Я стряхнула ее руку и зашла в спальню.
Женщина громко цокнула языком и пошаркала к выходу, возвращаясь к своим грибам.
В узкой комнате, на одной из двух деревянных коек, лежал Наир. На другой расположился замудренный чемоданчик со множеством выдвигавшихся полочек и ящичков, до отвала заполненными склянками с микстурами, травами и странными инструментами.
Над Наиром склонился незнакомец. Мужчина, лет сорока, с аккуратно зачесанными назад короткими рыжими волосами, водил руками вдоль тела друга. В идеально выглаженном и сшитом точно по худощавой фигуре черном костюме он никак не вписывался в бедно обставленную комнату.
Боясь помешать, я осталась в проеме, наблюдая за действиями целителя. От кончиков его пальцев шли еле заметные тонкие золотые нити. Одна из нитей, отходившая от правой руки мужчины, закрутилась вокруг неестественно выгнутой ноги Наира. Маг соединил большой и безымянный пальцы и плавно перевернул руку ладонью вверх. По нити пошел белый свет. Как только он достиг ноги, мужчина резко дернул вверх. Яркая вспышка. Наир выгнулся полумесяцем и, вскрикнув, застонал.
Я дернулась к другу, но всплеск горького запаха ударил в нос так, что я невольно закрыла его руками и отшатнулась как от самого настоящего удара.
Что за едкая дрянь?!
Целитель выпрямился. Обе его кисти все еще нависали над другом. Золотые ниточки возвращались к его пальцам и, едва он сомкнул кулаки, растворились в воздухе.
– Здравствуйте, мое имя Себастьян Кэннур. Я придворный маг-целитель. Как ваше самочувствие?
Целитель королевской семьи?! Что он тут забыл? Стремительно подняв взгляд, я встретилась с пронзительными черными глазами. Мерзкие ледяные мурашки пробежали по позвоночнику.
– Здгавствуйте. Все хогошо…– Поняв, что все еще закрываю нос, я опустила руки и торопливо добавила: – Спасибо.
Себастьян холодно кивнул и подошел к чемоданчику.
Как завороженная я разглядывала его плавные движения и строгую важную фигуру. Орлиный нос, аккуратная тонкая борода, обрамляющая челюсть, неестественная прямая осанка. В деревню иногда приезжали целители – остановить вспышку язвенной болезни или вылечить тяжело больного, но они не идут ни в какое сравнение со статью и холодной осязаемой опасностью этого мужчины.
– Дэлла? – Наир часто заморгал, словно пытаясь скинуть с глаз пелену.
В два шага оказавшись возле его кровати и уронив колени на пол, я взяла Наира за руку. Его лицо осунулось, на теле нет живого места – все затянуто синяками и кровоподтеками. Однако нога, изгибающаяся до этого под неправильным углом, теперь выглядела вполне естественно.
