На грани

– Зачем ты так вцепился в руль? Расслабься, незачем волноваться. Просто плавно заставь автомобиль ехать. Представь, что это продолжение тебя, что это не машина, а ты сам.

Я послушал совет и выполнил его. Наш автомобиль 1967-го года выпуска двинулся в путь под моим чутким руководством. Казалось, что всё было очень просто, но какое-то волнение внутри никак не давало мне покоя. Первые несколько часов за дорогой мы следили вдвоём, а затем Пит дал мне карту Канады и сказал:

– Надеюсь, мы доберёмся целыми и невредимыми. Главное не спускай глаз с дороги.

В тот летний день под горячим солнцем Канады я впервые почувствовал всю прелесть пребывания в дороге по-настоящему. Я дышал тяжелым воздухом, преобладавшем в нашей машине, порой дорога подбрасывала не самые приятны сюрпризы, но всё же я был безмятежно счастлив. Впервые, за все годы моей короткой жизни.

Очень скоро я решился на безумный поступок – увеличил скорость до сотни миль в час. Жаль лишь, что почти через мгноение я был вынужден тормозить. Из-за высокой температуры мне привиделся олень. То, что это был мираж, возникший на раскалённом асфальте, я понял только когда Пит начал кричать на весь салон:

– Чёрт подери, веди осторожнее!

Весь конфликт, собственно говоря, возник не только по моей вине. Пит забыл, что нужно пристегнуться, либо же просто пренебрёг этим, и, когда я резко затормозил, он едва ли не расшиб себе лоб. Виной здесь была и физика, из-за явления инерции которой мы пострадали.

К счастью, этот ворчун, который сегодня к тому же был не в настроении, злился на меня недолго. Мы увидели табличку, которая приветствовала нас в Оттаве. Теперь мы были в столице.

Столица Канады и один из интереснейших городов страны по праву считается одной из красивейших столиц мира. Умеренно континентальный климат давал о себе знать: стабильно жаркое лето и малое количество осадков посодействовали моей любви к водным объектам города. Я искренне обрадовался, как одноименной реке Оттаве, так и каналу Ридо – одной из главных достопримечательностей. Видели мы и башню мира парламента. Судя по тому, что я слышал, своей красотой город обязан первому франкоязычному премьер-министру страны. На самом же деле поразило меня не только это. Мы наконец-то сбежали от привычной строгости Америки и попали на свободу. Прекрасные зеленые деревья, на мой взгляд, придали бы большей красоты городу осенью, когда листья окрашиваются в желтый и красный цвета. Возможно, мы совершили ошибку, приехав сюда летом?

Пока мой друг временно провалился в сон, я решительно настроился миновать столицу и ехать куда-нибудь. Я понятия не имел, что ждёт меня впереди и зачем вообще еду, но, видимо, я тоже подхватил зависимость от дороги.

Конечно, Пит не упустил из виду моё необдуманное решение, однако, не сказал мне ни слова. Скорее всего, он был потрясён или даже поражён моей решительностью. Но было в нём некое чувство, которое я не мог отнести к чему-либо конкретно. Было ли это соединение гордости с ненавистью? Человек-загадка остался для меня таинственным навсегда.

Около семи дней мы колесили по Канаде и за всё это время не видели какого-либо большого города не считая Виннипега, Саскатуна и Эдмонтона. Не обошлось и без небольших поселений вроде Колд Лейк и Пламоднона. Преимущественно мы спали в автомобиле. Это были семь долгих и, порой, мучительных дней, которые мы прожили с огромным трудом. Иногда мы проезжали заснеженные горы и не могли пропустить это мимо себя. Изредка мы не только останавливались, чтобы полюбоваться горами, но и взбирались на их вершины. Вот тогда я чувствовал жизнь по-настоящему и радовался красоте, окружающей меня. Постоянно в таких случаях мне вспоминались слова Эндрю, моего соседа по палате: «Радуйся этим пустякам хотя бы потому, что ты живой. Ведь мёртвые больше никогда не почувствуют этого».

В конце шестого дня этой «мучительной дороги» мы вернулись в Америку. Это был север материка – штат Аляска. Ещё около дня безлюдного путешествия нам понадобилось, чтобы попасть в крайнюю северную точку США – мыс Барроу и город с тем же названием. Людей здесь было не более четырёх тысяч, что не удивительно для городка с площадью в пятьдесят квадратных километров.

Здесь было холоднее, чем в Канаде, и уж точно холоднее, чем в субтропическом климате штата Аризона. Близь берегов Аляски, расположенных около северных морей, постоянно плавали небольшие айсберги и ледники. Мы не задерживались надолго в каком-то конкретном населённом пункте, но и не упускали ни единой возможности сблизиться с природой. Это не была красота, которую мы привыкли видеть, нет. Это была та красота природы, которая существовала ещё до появления людей и до их вторжения в жизнь окружающей среды. Возможно, именно из-за этого мне не хотелось покидать это место со своим строгим характером. Но всё же я был вынужден.

Мы поездили по Аляске ровно неделю и всё никак не могли налюбоваться. Сначала мы видели плавающие в воде айсберги Северного Ледовитого океана близ берегов Барроу, затем побывали в огромной близости с Советским Союзом, находясь в городе Уэйлс, население которого не составляло и сотни людей. Этот городок с его мысом были западной точкой североамериканского материка. Дальше был только Берингов пролив и Чукотский полуостров евразийской земли.

Затем мы наведались к горам Кускакуим. Несколько местных жителей, по всей видимости, гораздо безумнее нас, вызвались провести нас к подножию горы Мак-Кинзи, а затем – и на её вершину. Тогда я не имел понятия, что это за гора, и какая её высота. Я не знал, что мне придётся пройти порядка четырёх миль вверх.

Первую милю я прошёл без труда, впрочем, как и окружающие на тот момент меня люди. Вторая миля далась сложнее, однако особыми сложностями не отличалась. На третьей миле одному из сопровождающих нас людей стало плохо – горная болезнь. Ветер, сухость горного воздуха и появление снега со льдом сделали своё. Мы остались вдвоём на высоте трёх миль от земли. Пути назад больше не было, поэтому мы двинулись дальше.

На высоте, которая близилась к вершине, горная болезнь начала охватывать и меня тоже. Мне становилось тяжело дышать, время от времени кружилась голова. Заметив мои симптомы, которые явно не предвещали ничего хорошего, Пит спросил:

– Продержишься до вершины?

– Постараюсь, если кислородное голодание не одолеет меня.

– Держись, я уже вижу вершину. Постарайся дышать чаще и глубже. Скоро всё это закончится.

Он вновь оказался прав. Когда я взглянул вверх, то увидел, что от самой вершины мы были отделены лишь несколькими десятками футов. Преодолели мы их гораздо медленнее, чем могли бы, будь я в нормальном состоянии. Но всё же мы взошли на этот пьедестал, мы взобрались на высоту горы Мак-Кинзи, равной примерно четырём милям.

Тот нелёгкий путь, который мы прошли, стоил того. Мне стало ещё хуже, но ничто не могло заменить тот пейзаж, который я видел. Вокруг лежал снег, холодный горный ветер взъерошил мои волосы, где-то вдалеке были видны другие горы, скрывавшиеся под облаками. Да, мы были выше облаков, мы видели то, что скрывает мир за этим белым и пушистым покрывалом неба. Я никогда не видел ничего подобного. До того момента, как я потерял сознание, я успел насладиться тем пейзажем, который раньше мы видели лишь на картинках и в кино. Теперь же всё было предо мной. Жаль, что я так скоро потерял сознание.

Когда меня вновь привели в чувство, ни о какой вершине не могло быть и речи. Я был у подножия горы и надеялся, что всё это схождение длиной примерно в четыре мили не было ещё одним сном. Некий молодой со столь же молодой девушкой стояли надо мной, а затем молодой человек, находившийся рядом, сказал:

– Ещё одна жертва кислородного голодания. Сколько ни говори людям, они всё равно гнут свою линию. Неужели так сложно понять, что перед схождением нужно готовиться? Не все приспосабливаются к горному воздуху, а горная болезнь существует для всех. И что, эти простые вещи сложно запомнить?

Его чтение морали всем «альпинистам», и мне в частности, продолжалось довольно долго. Даже когда меня уже поставили на ноги, и мы удалились в направлении оставленного автомобиля, до нас всё ещё доносились поучения «альпинистам», которые толком ничего не понимают «… и всё равно лезут в горы, надеясь, что удача спасёт их от горной болезни». Оглянувшись в последний раз на людей, собравшихся вокруг того места, где ещё несколько минут назад посчастливилось лежать мне, Пит сказал:

– Не обращай на это особого внимания. Это Аляска, суровые края, понимаешь? Здесь все озабочены лишь выживанием, людям некогда заниматься спасением других. Да ещё от того парня, что вовсю читает там мораль, вчера сбежала жена. Вот он и ходит злой, вымещая свои чувства на других.

– Откуда такая детальная информация?

– Природа наградила нас ушами, чтобы слушать. Вселенная награждает нас возможностями, чтобы их использовать. Я лишь стоял рядом с двумя местными людьми, обсуждавшими последние сенсации здешних краёв.

– С такими фразами тебе нужно книги писать, – с улыбкой на лице сказал я.

– О чём же, интересно знать?

– Да о чём хочешь. Вот хотя бы о своей жизни.

– Мои книги никто не захочет читать. Кто-то просто не поймёт, о чем я толкую, а кому-то не понравится огромное количество проклятий и нецензурной лексики, которые будут составлять половину моей книги. Таков я на самом деле. Не думай, что за шестьдесят один день путешествия тебе удастся понять меня. Не побывав в моей шкуре, тебе не разгадать мою загадку.

С одной стороны, я был рад, что мой друг вернулся в прежнее состояние философа, а с другой… Мне показалось, что воспоминания о прошлой жизни очень опечалили его, нежели разозлили, будто в его раннем возрасте, его детстве, есть что-то, чего он стыдится и что проклинает по сей день. К счастью, это расположение духа охватило его ненадолго, и как только разговор зашёл о приятных для нас вещах, тот настрой и вовсе бесследно исчез, словно никогда и не существовал.

Мы окунулись в воспоминания о вершине и занялись тем, что длилось вот уже порядка пятидесяти дней – дорогой. Наша машина, как и свойственно металлу во время мороза, была холоднее льда, лежавшего у подножия горы. Но всё же она выдержала и это испытание, дав нам уехать из той местности. Неуверенно и с огромным недоверием к своей памяти, я осмелился спросить:

– Нет никакого сомнения, что мы взбирались на гору, но не была ли вершина моим очередным сном, фантазией моего разума? Не была ли та красота, что мы видели, лишь выдумкой? Ведь мы же добрались наверх, верно?

– Конечно. Я точно помню, что дышал горным воздухом и что ты держался, собрав последние силы, чтобы увидеть красоту гор. А ты сомневаешься в своих воспоминаниях?

– После всего того, что я видел и что пережил, я усомнился даже в своей жизни. Я даже не уверен, что всё это реально.

– Да, это со всеми бывает. Не переживай, вскоре это пройдёт, как твоя депрессия, и на замену придёт другое, более прекрасное чувство.

– Счастье?

– Не исключено, что да, но не сразу. Сначала ты просто начнёшь благодарить судьбу и жизнь, затем почувствуешь радость, а затем ты поймёшь, что никакого счастья не существует. Это лишь иллюзия, игра нашего разума. Счастья, как по мне, достигнуть невозможно, ведь оно и так живёт в нас. Просто мы заблокировали его сериной наших будней. Лишь избавившись от всего негатива внутри, мы вернёмся к исходной точке, с которой начали путь. Мы вернёмся в состояние ребёнка, который не беспокоится ни о чём, а просто живёт. Как по мне, это и есть то, к чему все так стремятся и что привыкли называть счастьем.

Не знаю насчёт счастья, но мы вновь вернулись в исходную точку: я был юнцом, переживавшим тяжелый период, а Пит был моим обезумевшим другом. Всё стало на свои места, ровно как и сорок восемь дней назад. Почти два дня мы полностью потратили на возвращение в Америку. Около семи часов мы выбирались из Аляски, и ещё около тридцати семи часов – из Канады. В общей сложности мы преодолели около двух тысяч миль, что в километрах, как я узнал позже, составило более трёх тысяч и нескольких сотен. К вечеру, а точнее, к глубокой ночи, следующего дня мы добрались до Ванкувера, а ещё через три часа мы с облегчением выключили мотор в Сиэтле, штат Вашингтон.

Проведя ещё одну, далеко не самую приятную ночь в автомобиле, мы двинулись дальше. Так как, несмотря на недавнее настроение, мой друг, или, скорее, наставник, вновь был мрачным и неразговорчивым, машину пришлось вести мне. Без опыта вождения я не мог позволить себе даже семидесяти миль в час, не говоря уже о сотне, поэтому в прекрасный город, о котором раньше я мог только слышать, мы добрались лишь во второй половине дня.

Дорогой мы миновали Портленд – городок штата Орегон, который, несмотря на своё сходство с многими небольшими американскими городками, поразил меня количеством зелёных насаждений. Моё желание сбежать от привычных городов Америки постепенно угасало, но странное чувство, очень подобное отвращению, ещё жило глубоко во мне. Я понял, что именно так раздражало меня. На самом деле, суть была даже не в городах, а в моём отношении к ним. Когда я задался вопросом о Мексике и Канаде, то осознал, что и там здания с городами были очень похожи друг на друга. Так почему же я так недолюбливал Америку?

Не то чтобы я не был патриотом своего государства, просто эти земли ассоциировались не с самыми приятными моментами моей жизни и, быть может, именно поэтому я испытал подобного рода чувства ко всем американским городам, которые мы проехали. Однако, чем больше близился финиш нашего путешествия и мы осознавали это, тем сильнее становилась наша любовь ко всему, что встречалось нам на пути. И если Пит мог ещё продолжить своё путешествие по миру, то я был вынужден вернуться к своей привычной жизни и скучнейшим будням. Поэтому я стал цепляться за любую возможность, за любой шанс побыть в дороге как можно дольше и начал бороться со своим чувством по отношению к американским городам.

После Портленда было ещё несколько менее значительных городов и затем мы добрались до штата Калифорния, в котором на побережье Тихого океана неплохо расположился город Сан-Франциско, куда мы и направлялись с самого утра. В тот день солнце было ярче, а небо голубее. Было в этом калифорнийском городе нечто такое, что моментально разрушало мою «любовь» к американским землям. Здесь мне понравилось всё: от трамвайчиков, наполненных людьми, до по-своему прекрасных автомобильных свалок, на которых нам довелось побывать. Повсюду нас окружали люди из поколения хиппи и простые рабочие. На улицах почти не было машин, чего нельзя было сказать о других больших городах. Даже местные люди со своим особым юмором понравились мне. Несколько людей, увидев, что в кафе рядом с ними находятся явно не жители Сан-Франциско, сказали:

– Эй, кого я вижу! Не иначе, как пара туристов пожаловала в наш скромный городок. Вы откуда, ребята?

– Аризона, – ответил я.

– Колорадо, – добавил Пит.

– А знаете ли вы, Аризона и Колорадо, что в нашем городе нельзя выходить из машины? Могут расценить как попытку бегства и подстрелить. Теоретически.