Теорема существования – 2. Константа

Ян, улыбнувшись любопытству сестры, кивнул.

– Да, но это не очень важно, она отважная, и очень умная, – он мечтательно улыбнулся, вспомнив, как они стояли на верху стены, и тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания.

– И ты ее любил? – осторожно спросила Дени.

–Я ее до сих пор люблю, – Ян с мягким вызовом посмотрел на сестру.

– Но, Ян, – осторожности в голосе Дениры добавилось, -она же травница…

– Да не травница она, – вздохнул Ян, – ученая она, Дени, ученая, математик.

– Ученая? – Денира недоверчиво смотрела на Яна, – женщина может быть ученой?

Ян с обреченным смешком кивнул, теперь он понимал почему Инге было проще представиться травницей.

– Может. За пределы своих представлений о правильности чего-то выходить всегда сложно. Мне доказали обратное, сама жизнь доказала.

– А почему ты сказал, что для тебя неважно, красивая она или нет

Ян пожал плечами.

– Потому, что, для меня это не важно, я буду любить ее любой, в ней слишком много всего помимо красоты внешней.

Денира задумчиво смяла платочек, развернула, скомкала снова.

– Получается, – медленно проговорила она, – ты полюбил ее не за красоту.

– Не только за красоту, – поправил Ян.

– А мама говорит, что женщина не должна быть умной, – Денира хихикнула, – ну, то есть, показывать мужчине, что она что-то знает. Женщина должна услаждать глаз и ее предназначение семья и дети.

– Дени, – Ян усмехнулся, – я сейчас сработаю против мужчин, но скажу. Глупая женщина нужна глупому мужчине. Который чувствует себя выше, понимая, что его женщина глупее, чем он. Я лично гордился, что моя женщина умница, мне нравилось, что я могу говорить с ней на равных. И даже, что-то новое узнавать, – вспомнив как он учил ее языку горгов и алорнскому Ян улыбнулся, -впрочем и она не боялась узнавать новое. Что касается услаждения глаз, ну вот представь, пока женщина юна, она красивая, юность проходит и все, можно ее разлюбить? То есть, в какой-то момент женского возраста происходит перелом, после которого женщину уже и любить не за что? Вот только браки у нас, не про любовь. Это больше коммерческая сделка. Но я понял, что не желаю для себя такой вот торговли. Даже если без моей травницы, – внутри поднялся протест, но Ян погасил его усилием воли, с трудом выталкивая слова, – с другой женщиной, то только при наличии не страсти, а именно любви.

Денира прикусила уголок платочка раздумывая над сказанным.

– Извини, Дени, я пойду, – Ян поднялся с дивана и потянулся, – устал на тренировке, – пояснил он и склонившись легко чмокнул сестренку в щеку, – обещай мне одну вещь.

Дени подняла голову и посмотрела на него снизу вверх.

– Что пообещать?

–Не усердствуй с Сайнаром, обдумай все хорошенько, иначе рискуешь испортить жизнь и ему, и себе.

Ян погладил ее по плечу и направился к себе в комнату.

И только там, прислонившись лбом к холодному стеклу окна, замычал от раздирающей изнутри боли. «Я каждый раз говорю, и думаю о ней будто она жива ». Скрючился от осознания, что никогда больше не увидит её, пожалуй, это было самым страшным. Никогда. Совсем. Он сполз вниз, ухватившись рукой за подоконник, хватая ртом внезапно ставший густым воздух.

Глава 4

Алорна. Дворец Владыки Алорны

Меня злило все. Завтраки в кровать, боль во всем теле. Ощущение беспомощности.

Портной которого пригласили сшить мне платья. "Не уверен, что мне удастся сделать из эрры красавицу достойную Владыки".

Владыка решивший, что ему можно спать у меня в комнате потому, что я его невеста, и меня надо охранять.

Сначала он вообще сказал, что мы должны спать в одной кровати.

Я разоралась, что спать он будет хоть на коврике под дверью, но никогда у меня в постели. По крайней мере до свадьбы. Я слышала перешептывания, что я совсем не пара владыке Алорны, тем более, владыке получившему венец древних. Нечего меня компрометировать, и так уже дальше некуда.

Он в ответ на мое требование поджал губы, но спорить не стал, просто велел принести еще одну кровать. Ее поставили у окна так, что, просыпаясь я почти сразу натыкалась на внимательный взгляд бирюзовых глаз.

Я ждала пока он встанет и уйдет к себе и только после этого выбиралась из кровати, чтоб умыться и привести себя в порядок.

Сон в одной комнате он объяснил заботой о моей безопасности. Вдруг однажды ночью кто-нибудь решится совершить на меня покушение. Хотя, я честно пыталась возмущаться, что можно поставить охрану у дверей, но владыка решил охранять меня лично.

Лоет, после разговора в беседке я больше не видела, её сменили на другую служанку. Невысокую, миловидную девушку звали, кажется, Рика. Эрру Эдею, как я поняла из разговоров, прижать к стенке не получилось. Лоэт по какой-то причине так и не призналась кто дал ей пузырек с ядом.

Обедала я вместе с Керио. Старательно размазывала еду по тарелкам, изображая отменный аппетит. Делая вид, что ем и пью.

Ела я, памятуя историю с Лоет и ядом, с большой опаской, предпочитая еде из дворцовой кухни дары сада, прямо с веток. Стоило владыке отвернуться во время прогулки, как в карманы моего платья отправлялся запас яблок, а если везло, то груш. Воду я набирала там же в саду, в фонтане, в небольшую фляжку, которую мне удалось стащить из кабинета владыки.

Мало ли кто и что решит налить в еду с кухни, хотя ее, предназначенную для владыки, проверяли тщательнейшим образом. Рисковать не хотелось.

Завтракал он у себя в кабинете, уже за работой, ужинал вместе с придворными. Это было традицией. Ужинов я избегала, ссылаясь на плохое самочувствие и нежелание свалиться в обморок прямо в столовой при всех.

Во время работы он просил меня быть с ним, и я торчала до посинения в небольшой личной гостиной, за его кабинетом, дурея от безделья.

Этого золотистого красавца было слишком много, никакого личного пространства.

Но самое главное, меня злило мое беспамятство.

Пообщавшись достаточно долгое время с владыкой и сопоставив факты, поняла, что от меня что-то тщательно скрывают. Его друг Имириэль, на некоторые вопросы опускал взгляд и говорил, что мне лучше "спросить это у Владыки". Керио на заданные вопросы отвечал, но как-то, по моим ощущениям, недостаточно. Мне одновременно и лгали, и говорили правду. Получалась полуправда.

Это тоже злило, вроде что-то знаешь, а по факту ноль. Никакой информации. Кто я, где мои родители, откуда берутся странные сны, в которых я управляю странной повозкой, поворачивая кольцо, и лечу по серой гладкой дороге с огромной скоростью. Или хожу по улицам, я это точно знаю, знакомого города, где женщины одеты весьма непристойно, а мужчины просто странно, а я не могу вспомнить, что же это за город. Откуда всплывают в голове странные фразы, совсем не на местном языке. Особенно часто мне снился мужчина в черном, я стояла в круге света, дальше, за этим кругом, была непроглядная темнота. Мужчина подходил ко мне, брал за руку, шептал: "Не бойся" и вставал рядом. А в темноте ворочалось шупальцами как у спрута, что-то страшное, но в круг света войти не могло.

Все это было мучительно. Пытаешься ухватить что-то очень нужное и не можешь. Отдельные отрывки никак не желали складываться в цельное полотно.

Я сидела в гостиной за кабинетом владыки и маялась откровенной дурью, пока он занимался государственными делами, писала стихи. Передо мной, на столике, лежали листы бумаги и чернильница. Почерк мой, был до ужаса некрасив и непригляден, так, что становилось понятно: алорнский это не мой родной язык. Хоть старалась, выходило криво, пальцы не слушались, перья капризничали.

Строчки выводились сами собой, но я точно знала, что это не мои стихи. Эти накладывались на канву здешней реальности. Искажались ею.

– Милая, что ты делаешь? – голос выдернул меня из задумчивости. Керио стоял в дверях гостиной и улыбаясь смотрел на меня, -я уже закончил работать.

Я отложила перо в сторону.

– Ужасный у меня почерк, – вместо ответа протянула ему лист.