Теорема существования – 2. Константа

– Ох, эрра что вы наделали, – запричитала она, – теперь придется менять постель.

– Хочу в сад, – прошептала я, – там воздух и яблоки.

– Но, эрра, – возразила Лоет, – вам нельзя вставать, вы еще больны.

– Хочу, – я капризно ударила рукой по одеялу.

– Как обстоят дела, Лоет? – в комнату вошел тот мужчина.

– Хочу в сад, смотреть на яблоки, – упрямо повторила я глядя на него, – хочу! Там воздух.

– Милая, ты недостаточно хорошо себя чувствуешь, – он взял меня за руку, – что тут произошло, почему постель мокрая?

– Я толкнула Лоет, – призналась я, – не хотела пить. Слишком резко отказалась, так получилось. Я все равно хочу в сад. Хотя бы пока она меняет постель.

Я осторожно сползла с кровати, если не делать резких движений, то вполне терпимо, боль спряталась где-то внутри и выжидала подходящего момента. На стене висело большое, в полный рост, зеркало. В нем отражалась, как раз, как сказала эрра Эдея, «бледная немочь». Ночная рубашка до пола с длинными рукавами, серые волосы похожие на мочалку. Заостренные черты лица, острый, немного длинный нос, небольшой рот с плотно сжатыми бесцветными губами.

Я сделала шаг к зеркалу стараясь рассмотреть незнакомую женщину в нем в подробностях.

– Милая, нет, – мужчина подхватил меня под руку, – раз уж ты встала, давай я отнесу тебя в кресло.

– К зеркалу сначала, – я осторожно шагнула в нужном направлении, – я хочу на себя посмотреть.

– Женщины! – с чувством произнес мужчина, помогая мне добраться к намеченной цели. «Синдром самурая», услужливо подкинул мне мозг определение моего поведения. Что бы это ни значило, я была уверена, что это оно самое и есть.

Я разглядывала свое лицо, странные серые глаза, не такие как у мужчины. Чуть более темные, чем волосы, брови и ресницы. Наверное, будь я здорова, то выглядела бы даже красивой.

– У меня глаза не такие яркие как у вас, – вынесла вердикт я, – и уши тоже другие. Почему?

Как мне показалось, мужчина немного помедлил, прежде чем ответить

– Ты просто немного другая, не алорнка.

– Не алорнка, – повторила я и подняла руку к лицу, на левом плече вдоль спины почувствовалось что-то чужеродное, болезненное. Я, распустив шнуровку у шеи, скинула рубашку и повернулась спиной к зеркалу, разглядывая длинный, толстый, шрам, спускающийся по спине вниз, от левого плеча до бедра.

Лоет за моей спиной охнула и бросилась поднимать рубашку приговаривая:

– Эрра, вы как несмышленое дитя. Нельзя же так.

Мужчина растерянно кашлянул и повернулся к окну.

– Гадость какая, – я провела пальцами по рубцу отчего кожа болезненно натянулась, – это все лошадь?

– Да, – хрипло сказал мужчина, все так же глядя в окно, – это все лошадь, милая, мне очень жаль.

– Почему он такой уродливый, я на арматуру налетела? – память выдала очередной финт. Слово «арматура» я сказала, а что оно значит не помнила.

Мужчина снова откашлялся.

– Ты долго была без помощи, прежде чем тебя нашли, потеряла много крови. Когда тебя привезли сюда, лекарь попытался сшить рану, но не получалось, края рвались. Заражение было.

– И сколько я провела в беспамятстве?

– Больше пятидесяти дней.

Пятьдесят дней это много, даже слишком. Я же куда-то торопилась. Только вот куда? Я нахмурила брови тщетно пытаясь что-то вспомнить.

Лоет, тем временем надела на меня рубашку, и закутала сверху пушистой белой шалью.

– Все-таки я хочу в сад, покажи мне, как туда дойти, – я стараясь не шататься, шагнула к двери, – хочу увидеть яблоки и фонтаны.

Губы мужчины дернулись в намеке на улыбку.

– Хорошо, раз ты так настаиваешь, – он повернулся к служанке, – Лоет, распорядись, пусть принесут кресло и подушки в малую беседку. Если меня будут искать, то я там с моей невестой.

Он подхватил меня на руки и попросил.

– Обними меня за шею. Пожалуйста.

Я сцепила руки в замок за его головой и уткнулась носом в мускулистую шею.

От него пахло чем-то сладким и свежим: медом, цветами, чуть-чуть ванилью, яблоками, вкусный, но неправильный запах.

– От тебя пахнет, – сообщила я, – как в гробу уважаемого человека.

– Что? – мужчина споткнулся.

– Цветами от тебя пахнет, – пояснила я, – и яблоками.

Ответом мне была теплая улыбка.

Он довольно долго шел, несколько раз спускаясь по длинным лестницам.

Двери перед нами услужливо распахивал человек, торопливо идущий впереди и бесконечное число раз оглядывающийся на нас, одетый в странный зеленый пиджак и белые обтягивающие брюки.

Встречающиеся нам в коридорах алорнцы с любопытством разглядывали мужчину и его ношу, то есть меня.

– Кто это? – спросила я после очередной услужливо открытой двери.

– Слуга, милая.

– А те люди, которых мы видели, тоже слуги?

– Не все.

– Они тут живут?

– Некоторые, – отрывисто ответил он.