Измена. (Не) чужой ребенок

– Но Егор Григорьевич сегодня не приедет, – она отводит глаза, а ухмылку все же не сдерживает. – Он позвонил предупредить, что будет ночевать в городе.

П

СТОП

27.02

Боже.

Хорошо, что я уже положила ребенка.

Чуть сама не упала.

Его бы точно выронила.

Ночует в городе.

Хочется спросить: а в первый ли раз?

ȅ

И он позвонил экономке, не мне…

– Это ничего не меняет, – вскидываю подбородок, еле сдерживая рыдания. – Лично вы все равно на сегодня свободны!

Выхожу в коридор.

– Катерина? – совершенно по-плебейски кричу в сторону детской. – Поужинайте со мной!

Ночная медсестра Екатерина, пожалуй, единственная из всей прислуги, с кем я сблизилась.

Тихая, неприметная женщина лет сорока умела всегда быть рядом, помочь, поддержать, что-то сделать так, чтобы я осталась в полной уверенности, что справилась сама.

Вот ее и оставим. А все остальные – прочь из моей жизни!

Егор

Утро начинается не с кофе…

Мне надо срочно улететь. Какой-то невероятный треш на заводе в Красноярске. Причем у меня переговоры с австрийцами завтра. И не факт, что вернусь! Черт, как же разрулить?!

А! Я их на этот же завод и приглашу. Треш же им показывать необязательно, зато впечатлить будет легко.

Отлично. Мне нужна моя помощница.

– Алина! – слишком молодая девица в слишком короткой юбке слишком поспешно подрывается мне навстречу.

Черт. Вроде и упрекнуть-то не в чем. Умная, исполнительная. Но раздражает жутко. Вижу же, что стелется передо мной. То карандашик уронит, то, подсовывая мне бумаги на подпись, грудью невзначай прижмется. Надо ее поменять.

– Да, Егор Григорьевич, – и взгляд как у собачонки.

– Алина, срочно передай в аэропорт подготовить наш самолет к вылету и организуй на завтра перелет австрийцам. Я позвоню им и расскажу о неожиданном сюрпризе сам.

Она подобострастно кивает, а я покидаю офис. Сейчас в область не должно быть пробок. До самолета доберусь быстро.

Звонок экономки меня застает уже на борту. Мы еще не взлетели, но я уже занял свое место, открыл ноут. Смотрю документы.

Вижу, кто звонит, сбрасываю. Не до нее сейчас. Но… Она перезванивает.

Беру трубку.

– Егор Григорьевич, Егор Григорьевич, – женщина захлебывается от негодования, отчего мое имя и отчество слилось в единое странное слово с обилием “г” и “р”. – Егор Григорьевич, ваша жена меня увольняет!

– В смысле? – я реально удивляюсь. – За что? Почему?

– Я не знаю почему, – в голосе экономки вдруг появляются визгливые нотки. – Может, у нее очередной виток депрессии или полнолуние…

О-па! Та-ак… Понятно. Это я постоянно на работе, а Маруська-то целыми днями дома. Конечно, она не может не чувствовать такого к себе отношения. Черт! И через эту женщину я передавал информацию о себе! Интересно, как же она преподносилась?!

Твою ж… Я трус и подонок. Я просто прятался за своей загруженностью и… И опять меня нет рядом…

– Елизавета Дмитриевна? – решительно прерываю поток слов женщины, которая когда-то показалась мне профессионалом.

– Да? – с надеждой вздыхает та.

– Вы уволены.

У меня тоже полнолуние.

– Но… – она, кажется, начала заикаться. – Как? За что?

– Я дам поручение отделу кадров рассчитать вас. Если вам нужны рекомендации, вам придется поговорить об этом с Марией Сергеевной, – хочется съязвить про виток депрессии, но это вне рамок делового общения.

Маруська!

Что же с тобой происходит?

А с Санькой?

Держу перед собой смартфон, не решаясь набрать номер жены. Я ей очень много задолжал объяснений. Кажется, слишком много. Между нами уже пропасть из недомолвок, которую вырыл я сам. И я дико волнуюсь. А вдруг это действительно виток депрессии? Депрессии, в которую ее вогнало не неудачное ЭКО, а я и мой сын.

– Пожалуйста, переведите средства связи в режим “Полет”…

На меня с настойчивой улыбкой смотрит стюардесса.

– Взлетаем.

Черт! Марусь. Я тебе потом позвоню.