Свергнутые

– Слав?

– А?

– Когда Варя готовила, ты не обратил внимания, какие приправы она использовала?

– Не-а. Но можно она ещё раз придёт готовить? Надеюсь, приход будет такой же.

– То есть, вы волшебные птицы из славянской мифологии? И зовут вас Сирин и Гамаюн? – сомневаясь в своей адекватности, переспросил Илья.

– Всё ещё не верите. Может, уже соберётесь? И хватит паясничать. Ты мне нужен, так что приходи в себя, – обратилась к Илье Сирин.

– Но чем я могу быть тебе полезен? – немного отходя от шока, откликнулся парень.

– Давай я тебе сначала покажу, а потом скажу, что от тебя мне надо. Надеюсь, ты согласишься.

– Хорошо, показывай. Мне кажется, меня больше ничем не удивить.

– Тебе кажется, – сказав это она положила свои руки на щёки Ильи, но столкнувшись взглядами с парнем, немного смутилась. От неловкости её спас голос Гамаюн.

– Ты тоже иди сюда. Думаю, и тебе это будет интересно.

В отличие от Сирин, Гамаюн не стесняясь припечатала обе ладони к щекам парня, ещё и улыбалась ему в лицо. Затем, будто что-то вспомнив, резко приблизила своё лицо к лицу Славы и начала в него всматриваться. И тут до неё дошло.

– Я вспомнила, ты тот самый бескрылый, которого я высматривала, когда на меня напали.

– Бескрылый? Что за бескрылый? – округлив от удивления глаза, спросил Слава.

– Потом объясню, не моргай, – сказала птица, но парень моргнул.

В этот момент настенные электронные часы на кухне показывали 01:05:47

– Ой, – произнёс парень и распахнул глаза.

Но какой «ой», если они вчетвером оказались не на кухне, а стояли на просёлочной дороге, по краям которой расстилались пшеничные поля, а вдали, виднелась небольшая деревушка.

– Я моргнул, – сказал Слава, при этом осматриваясь вокруг с такими выпученными глазами, что казалось, вот-вот, и они выпадут из орбит.

– Правильно сделал, – широко улыбнулась Гамаюн.

– Тогда зачем ты сказала не моргать?

– Чтобы ты моргнул. Психология.

– Ты надо мной издеваешься?

– Немного, – а улыбка так же не сходила с её лица.

– Почему ты такая счастливая?

– Ну, у нас давно не было такого контакта с человеком. Я соскучилась по всему этому. И пока есть возможность,наслаждаюсь. Хотя, мне кажется, что мы с ней огребём по полной за свою выходку.

Тут Слава вспомнил, что они здесь не одни и обернулся в сторону Ильи и Сирин. Таким ошарашенным Илью Слава не видел никогда. Его можно было назвать потерянным. Он с полным недоумением осматривался, пытаясь осознать реальность происходящего. Но Сирин вывела всех из своих мыслей, сказав:

– Далековато мы встали, идём, – и схватила Илью за руку.

– Не отстаём, – произнесла Гамаюн и тоже потащила за собой Славу.

И почти сразу они оказали в самой деревне. Жители, не замечая странных гостей, занимались своими делами. Из маленьких хаток доносился запах свежеиспечённого хлеба. Дети, перекрикивая друг друга, с играми носились по улице. Женщины и мужчины занимались хозяйством.

Славу удивляли их простая одежда, которую раньше он видел только на картинках и художественных фильмах.

– Где это мы? – задал вопрос Илья.

– Это одна из тех деревень, которых давно нет. Год – 990.

– 990 год? – переспросил Илья.

– Здесь жили обычные мирные люди, не причинившие никому зла. Принимали жизнь такой, как она есть. Чтили предков, растили детей, собирали урожай – всё как обычно. Но однажды сюда пришёл новый Бог… -Сирин щёлкнула пальцами, и мирная деревня вмиг оказалась в огне и пепле. – А, самое страшное, его последователи, – продолжила она. – так карали тех, кто отказывался принимать новые учения. Люди сжигались заживо, уничтожались целые поселения. Народ в страхе приклонял колени перед новой верой.

– Что за… – Илья запнулся, смотря на обуглившийся труп некогда живого человека. – новая вера?

– Ты правда не понимаешь? – прищурившись спросила Сирин.

– Мне что-то дурно, – сказал побледневший Слава, непривыкший к таким картинам.

– Хорошо, – произнесла Сирин. – посмотрим на кое-что другое.

Щелчок пальцев, и вся компания оказалась среди толпы на берегу реки. Было безумно холодно, зима была морозной, а босоногих людейв тонких одёжках дружинники загоняли в воду. Плачь мёрзнувших детей, заглушал слова священника, читавшего молитву на берегу.

– Что тут происходит? – недоумевал Слава.

– Слышал когда-нибудь фразу «крещенские морозы»? – спросила, ставшая полностью серьёзной Гамаюн.

– Слышал, но причём тут… – и тут до Славы дошло. Он медленно обернулся на стоящих на холоде людей. Что можно было говорить о детях, женщинах и стариках, когда молодые и крепкие мужчины тряслись от холода? А те, кто побывал уже в ледяной воде, не могли даже шевелиться, лежа скрючившись на холодной земле.

– Смотри и наслаждайся, – с сарказмом и еле сдерживая слезы, говорила Гамаюн. – Так крестили великую Русь.

– Хватит. Мы можем уже уйти? – не выдержал Слава.

А Илья стоял, молча наблюдая за происходящим. Он не мог понять, что творится в его собственной душе. Он конечно знал, что христианство русский народ не сразу принял. Да и кто сразу примет новую веру, когда веками их предки поклонялись своим Богам? Он также знал, что стоящие у власти тоже разделились на тех, кто не принимал новую религию, и тех, кто был за смену веры. Но знать и видеть воочию, не одно и тоже.

– А это ещё не всё, – раздался голос Сирин.

И вот они стоят на похоронах. Лица людей как каменные и не выражают эмоций. Как будто все их чувства улетучились. Будто они разучились чувствовать. И лишь растрёпанная молодая женщина кричит и плачет раненным зверем. Маленькое тело её дитя опускают в землю. Она срывается с места и хочет схватить своего ребёнка, но её останавливают. Она плачет и кричит. Просить позволить ей сжечь маленькое тельце. Просит не отдавать её ребенка червям. Но её держат, к её мольбам остаются глухи.

– Почему она просит сжечь ребёнка, а не похоронить? – спросил Илья.

Сирин даже воздуха не успела набрать, как Слава на одном дыхании произнёс.

– В дохристианской Руси умерших не хоронили – их сжигали. Это был целый обряд, во время которого душу усопшего провожали к предкам.

– Причина смерти – воспаление лёгких? – после недолгой паузы, вновь спросил Илья.

– Да. Тело ребёнка слабое, во время крещения он схватил простуду и умер от осложнений. И он не один был такой. Многие со слабым здоровьем не выдерживали. В основном, старики и дети, – ответила Сирин.

– Неужели нельзя было вылечить? – продолжал спрашивать парень.

– Можно было. Но единственными, кто что-то понимал в врачевании, были шаманы, а они в свою очередь оказались под запретом. Любого, кто обращался к ним за помощью, карали. Деятельность и учения шаманов тоже запретили. Тот факт, что сейчас обращаться к гадалкам, ведуньям, хиромантам считается неправильным и неугодным Богу деянием, пришло с этих времён. Пришло с этого.

– Но сейчас всё не так.

– Конечно, но начиналось с такого.

– Ты сказала, что тебе нужна моя помощь.

– Давай мы вам ещё кое-что покажем, потом объясню, что мне от тебя надо.

– Я готов.

И вновь они перенеслись. Теперь они находились у подножья горы. Там друг напротив друга стояли две группы. Первые больше походили на людей в простых сарафанах и рубашках. Со стороны они казались обычными селянами, но среди них стояла Сирин.

– Это что, ты? – подал голос Слава, обращаясь к птице.

– И не только я. Присмотрись.

Святослав сделал пару шагов вперёд и пригляделся к стоящим. Каково же было его удивление, когда он увидел, что во главе этой группы стоял никто иной как Дмитрий Сергеевич – старый библиотекарь.

– И как это понимать? – недоумевал он.

Гамаюн вырвала из его руки невесть откуда взявшуюся книгу и открыла на той странице, где было изображение Рода, затем передала его студенту.

– Это что, он?

– Он. Если полистаешь – узнаешь и остальных. Мокошь- покровительница женщин и домашнего ремесла, – указала она на женщину, стоящую рядом с Сирин. – Это Матушка. В книге она указана как Земля Матушка, –показала она на взрослую женщину. Несмотря на свой, видимо, немолодой возраст, она была очень нежной и красивой. Она была единственная из женщин, чью голову покрывал платок.– А эти мужчины, стоящие за отцом, можно сказать, наши братья -Сварог и Перун, – эти немолодые мужчины были больше похожи на вышибал или телохранителей, чем на крестьян.

А напротив них стояли те, кто вызывал не меньшее удивление у ребят. В огромном белом облаке стояло четыре фигуры. Не было видно лиц, и тяжело было наверняка сказать мужчины это или женщины. Через облако виднелись лишь их очертания.

– Надо подойти ближе, – заметила Гамаюн. – Отсюда чёткоразговор не слышен.

– А что тут происходит? – поинтересовался Илья.

– Это было что-то вроде официальной встречи между новым Богом и нами, – ответила Сирин.

– Хочешь сказать, что один из тех, кто в облаке – Бог? – дрожащим голосом спросил Слава.

– Видишь в облаке того, кто выше всех? –указала пальцем в сторону облака Гамаюн.

– Того, кто стоит напротив Рода?

– Да. Это он. Тот самый Бог.

Немного приблизившись, ребята наконец смогли хорошо расслышать их разговор. Диалог вёлся спокойно, без повышенных тонов.

– Ради вас, – голос шёл со стороны тех, кто был в облаке, и не было понятно кто говорит.– народ приносит в жертву людей. По-вашему, это приемлемо, когда один человек убивает другого во имя Бога?

– Хотите сказать, что в честь Вас кровь не проливалась? – ответил Род. – Кровопролитие, последний вопрос, который вы имеете право поднимать. Вам так не кажется?– повисла тишина. – Посланники вашей веры вырезают сейчас собственный народ.

– Мы не виноваты, что некоторые, недопоняв смысл веры, становятся фанатиками, – и вновь тишина.

– Тем не менее, – снова голос из облака. – мы хотим прийти с вами к согласию.

– Согласия не будет, вам не избежать войны. – ответил им Велес.

– Вам стоит передумать. Подумайте сами. Сейчас, да, вы сильны, но мы не слабее. Мы будем с вами на равных, война продлится годы. Но что потом? – тембр голосов менялся, и казалось, что они говорили по очереди, но при этом не запинаясь. – С каждым столетием, потом с каждым десятилетием, затем с каждым годом вера людей в вас будет слабеть, а в нас – крепнуть. Мы начнём обретать силу, а вы – терять. И однажды родится поколение, которые и вовсе знать вас не будет. Имя ваше предастся забвению, и лишь единицы узнают о вас из книг, но верить уже никто не начнёт. И тогда вы окончательно обессилите. Вам не кажется, что вы хотите начать войну, которую заведомо проиграете?

– Это больше похоже на предложение сдаться, чем на мирное соглашение, – перебила их женщина в платке.

– Позвольте закончить. После смерти души тех, кто принял новую веру, уйдут к нам. А что будет с теми, кто остался верен вам? Если вас окончательно не станет или если вы будете участвовать в вечной борьбе с нами, что будет с ними? Этим душам нужно пристанище. Нет ничего печальнее, чем беспризорная душа. Ради них вы обязаны оставаться сильными как можно дольше. Подумайте, ибо мы предлагаем вам такое соглашение: те, кто сейчас являются вашим народом, те, кто будут являться потомками вашего народа, независимо, сколько пройдёт поколений, если не крещён – его душа ваша. Независимо от того помнит вас или нет, знает или нет. Как будете готовы дать ответ, мы снова с вами встретимся.

На этих словах облако растворилось вместе с теми, кто был в нём. А та Сирин, что стояла вместе со старыми Богами, обернулась чернокрылой птицей и взлетела.

– И нам пора. Следующий эпизод – последний, – сказала Сирин, стоящая рядом. Щелчок пальцев, и они стоят посреди поля окружённого лесом, рядом с тотемом, напротив которого дотлевали угольки костра. Оглядевшись по сторонам, и не увидев ничего необычного, ребята немного успокоились. После увиденных сцен, они ожидали чего угодно, но никак не оказаться в пустынном поле с догорающим костром.

– Кстати, у меня вопрос, – сказал Слава. – Мы сейчас в пространстве и времени путешествуем?

– Не совсем. Мы путешествуем по нашим воспоминаниям, – ответила Гамаюн. – Мы всё ещё сидим на вашей кухне, – продолжила Сирин.

– Это же тотем, верно?

– Ты прав.

– Но в книге такого тотема не было.

– Он единственный в своём роде. Шаман, сделавший его, вырезал на нём лице всех божеств, которых знал. И здесь принёс последнюю жертву всем своим богам. Он сжёг себя заживо.

– А разве не это ли фанатизм, совершать самоубийство ради религии?

– Всё, ради чего он жил, к чему готовился с самого детства, всё в один миг стало вне закона. Его жизнь и существование стали бессмысленными. Он не смог перебороть эту боль и решил уйти так, как считал нужным.Когда его душа покинула тело, то нашла пристанище в этом тотеме. Здесь, – она прикоснулась к тотему. – душа последнего истинного просвещённого шамана. А там, докуда распространился дым от его погребального костра, образовалась пелена, скрывающая это место от любых глаз.

Первое время, души которые принадлежали нам, мы хранили в Ирие.

– Что такое Ирий? – поинтересовался Слава.

– Рай, говоря иначе. Но, чем больше мы слабели, тем сильнее разваливался Ирий. Тогда мы нашли пристанище этим душам здесь.Мы спокойно могли покидать это место и оставаться незаметными. Мы понимали, что вечно прятаться здесь не сможем, и стали искать шаманов, способных провести обряд и перенести все эти души и нас через пространство, туда, где мы сможем начать всё с начала. Но подходящих так и не нашлось. Сейчас у нас есть двое, но они…

Она замолчала, затем медленно повернулась лицом к Илье и обратилась к нему.

– Ты, может и сам того не осознавая, нёс обет безбрачия. Когда кого-то выбирали в шаманы, этот человек не женился, посвящая своё тело и дух своим Богам. Кто-то из твоих предков был шаманом. Это в тебе чувствуется, и ты подходишь больше, чем те, кого мы сейчас готовим. Ты дашь нам своё согласие, поможешь ли нам начать всё с чистого листа?

Илья смотрел в умоляющие глаза Сирин и начинал потихоньку понимать, почему глядя на неё он слышал те удары в бубен и почему чувствовал себя так, будто входит в транс. Она стала тем катализатором, что разбудил в его генах память предков. Но это объяснение только части того, что он ощущал. Ему надо было ответить ещё на другой вопрос. Почему он, человек, руководствующий чистой логикой, сейчас стоял неизвестно где лишь потому, что ОНА позвала его за собой.

– Я хочу помочь, но представления не имею, что надо делать, – ответил парень.

– Яга всему научит.

– Яга? Баба Яга?! – не сдержал эмоций Слава.

На этой удивлённой ноте ребята вновь оказались за столом на своей кухне.

– Спрошу ещё раз, ты готов помочь? – обратилась Сирин к Илье.

– Готов, – с полной уверенностью ответил тот.

А часы на стене показывали время 01:05:48. Слава всё это время сидел неподвижно, смотря в одну точку на столе.

– Твой друг сломался,–Гамаюн не смогла промолчать, в упор рассматривая парня.

Илья потряс Славу за плечо и спросил.

– Чувак, ты в норме?

– Я не знаю, – ответил Слава, повернувшись к другу. – Я сижу напротив говорящих птиц в человеческом теле, я видел древних Богов, я видел своего Бога. Видел того, кому мать всю жизнь молилась. Я не знаю, в порядке я или нет.

– Минуточку, – подала голос Гамаюн. – Ты сказал: «Я видел СВОЕГО Бога»?

– Да, я так и сказал, – ответил Слава.

– Я же вроде сказала, что ты бескрылый.

– Я не могу уловить смысл. Что ты этим хочешь сказать?

– Бескрылые – это те, над которыми не парят белые крылья Ангелов. А Ангелы парят только над теми, кто крещён. Ты бескрылый. Ты не крещён. Соответственно, он не ТВОЙ Бог.