Любовь челкаря

Тим никак не хотел признавать свою вину. В его мини мирке он бог, которого все любят и к которому все тянуться, а Руби одинокий волк, вернее волчонок, такой серый, невзрачный и беспомощный перед более крупными членами стаи вроде Тима.

– Мы разные люди, из разных вселенных, с разных концов галактики. Я живу здесь и сейчас, а он живёт в своём облачном чёрно-розовом эмо-мирке, и никого в этот мирок не пускает. – шептал себе под нос Тим, уныло шаркая грязными слипонами по пыльной улице, то сжимая, то разжимая кулаки в узких карманах джинс.

– Чертовы эмо! Да нет, дело не в этом. Он просто ставит себя выше всех остальных. Не бывает людей, которым не нужно общение и как следствие не нужны друзья. Но как он смеет! – продолжал Тим свой монолог. – Да он просто неблагодарный увалень! Я понимаешь ли свое время и доброту на него уже несколько лет трачу, а он не хочет ответить мне взаимностью! Надо бы пересмотреть мое отношение к нему. Попробую еще, все же его можно понять. И вообще, как я могу даже думать о… – сам того не заметив, Тим забрел в гаражи и по деревянным разбросанным повсюду брускам забрался на их полусгнившие крыши. Его взору открылся вид на город, замерший в серости дождя, и… Парочка. Эмобой в черной теплой толстовке и маленькая эмогерл в полосатой ветровке и перчатках без пальцев.. Они как ни в чем не бывало общались. Тим узнал Руби не сразу. Все доводы и оправдания его наглости и нелюдимости в тот же миг были отправлены прямиком в мусорный бак сознания парня. Его охватила ревность и ощущение, что его нагло предали, обменяли на кого бы-то ни было! Тим стоял не шевелясь, пристально наблюдая за ними.

Руби в этот день так и не хватило смелости признаться Лие в своих чувствах, он просто смотрел на ее бледное лицо и внимал каждому слову, исходящему из ее прекрасных уст, даже не подозревая, что теперь у него появилась новая серьезная проблема.

Глава 9: Время откровений

Руби лежал на своей кровати в любимой комнате. В наушниках как обычно на всю катушку фигачила "My Chemical Romance", растрёпанные волосы упали на закрытые, густо подведенные черным глаза, а сам он лежал развалившись звёздочкой. Стопы, обутые в разукрашенные конверсы, чёрными крыльями тянулись к полу. Они уже подползли к краю матраса и если бы не голени, давно упали бы. Рядом с ним лежал недорисованный комикс, карандаш, грифельный кончик которого напоминал иглу, и две пачки шоколадных круассанов. Отец как обычно дремал в кресле, а маленький приблудившийся котёнок, которого он принес сегодня с работы, тихонько посапывал, свернувшись калачиком на его коленях. Полная идилия, нарушил её звонок в дверь.Руби открыл глаза и сел на кровати, словно пытаясь вернуть сознание в реальный мир из облаков мечтаний. Поняв, что открывать никто не собирается, ведь если бы отец ждал гостей, он бы купил ящик пива с закусью и больше часа расхаживал бы у двери в томительном ожидании и нетерпении, Руби подошёл к двери и посмотрел в глазок. В подъезде было темно.

– Кто там? – спросил Руби, чувствуя как на лбу появляется испарина, а руки начинают ощутимо трястись. Ответа не последовало. Его заменил сильный стук в дверь. Руби повернул ключ в замочной скважине и дернул ручку. На пороге стоял Тим. На его лице застыли хладнокровие и обида. Не говоря ни слова, он схватил Руби за толстовку и выволок в подъезд, с бешенной силой захлопнув дверь.

– Ты совсем уже?! Отпусти! Больно же! – потребовал Руби. В его глазах читался гнев, разбавленный страхом и непониманием.

– Кто это?! Говори, быстро! – пробасил Тим, еще сильнее сжимая кулаки. Руби, набрав в легкие как можно больше воздуха, словно пловец перед прыжком в воду, выпалил:

– О чем ты вообще!? Обкурился?!

– Ты предал меня! Променял друга на девчонку! Что ты о себе возомнил?!

– Последний вопрос задай лучше себе! – Руби схватился хрупкими руками за кисть, державшую его и принялся изворачиваться, в надежде освободиться. Но Тим держал его мертвой хваткой, явно не собираясь отпускать. Только когда на глаза парня навернулись слезы он отпустил его и бросив на него презрительный взгляд ушел, словно его здесь и не было.

– Предатель…-прошептал он напоследок, пока Руби не в силах от изумления и страха сказать хоть слово вскочил на ноги и быстро убежал в квартиру резким движением заперев дверь.

***

– Ах ты тварь мелкая! – на деревянный пыльный кухонный пол летели одна за другой белые блестящие тарелки. С чистым характерным звоном, они разбивались на десятки мелких, острых осколков. Мать была в бешенстве. Её холодные серые глаза горели такой лютой яростью, что Лие, опустившей взгляд, очень захотелось убежать и раствориться в чьих бы то ни было теплых, любящих объятиях. – Скажи спасибо, что я не отдала тебя в детдом! Я тебя родила, так что ты мне по гроб жизнью обязана! Позоришь меня с момента рождения! – мама явно не могла или не хотела останавливаться. В этот раз ей не понравилось желание Лии сменить имидж. После прекрасного дня с Руби, девушка решила покрасить челку и в принципе весь начес от макушки до ушей в фиолетовый цвет. В первый раз, когда Лия решила покраситься, реакция была куда ярче. Ей тогда было 13 и покрасила она пару прядей у лица. Матери это очень не понравилось. Она схватила со стола огромные железные ножницы и срезала их под корень, после чего закрыла ревущую дочь в комнате.

Хоть сейчас, мать и не могла выкинуть что-нибудь подобное, страх и болезненные воспоминания до сих пор больно хлестал Лию. По белоснежным щекам текли, подгоняя друг друга, почерневшие от подводки слёзы. Фиолетовый начёс падал на её глаза, словно заботливый приятель, утешая и защищая Лию от нападок разъяренной матери. Последняя, видя что дочь никак не реагирует, подошла ближе и окинув девушку хищным надменным взглядом, подобно голодной тигрице, со всей дури влепила ей пощечину. Снежно-белая щека покрылась румянцем, а после выступил красный отпечаток. Практически невидимые и неслышимые до этого момента горькие блестящие слезы не в силах более сидеть в глазу, ринулись вниз к подбородку, подобно толпе покупателей в "Черную пятницу" в крупном торговом центре. Закрыв лицо руками, с тихим, но в то же время уловимым всхлипыванием, Лия в спешке одев свои кастомизированные конверсы выбежала из квартиры. Хрупкое и чувствительное подростковое сердце обливалось кровью, девушку трясло мелкой дрожью, ей хотелось кричать. Она шла по пустынным ночным улицам, редко освещенным желтыми ржавыми фонарными столбами. Она не понимала куда идет, ноги, обтянутые черными джинсами, сами несли ее по знакомому маршруту. Мозг девушки словно впал в спячку, она была как в тумане.

Всхлипывая, шаркая ногами по пыльной дороге, закрыв руками лицо, Лия не знала что ей делать. Она просто шла не замечая никого вокруг, ни кота, черного с зеленым ошейником и со вставшей дыбом шерстью, бешено шипевшего на менее злобного усатого собрата, ни летучих мышей, пролетавших метрах в трех над ее головой, ни странного незнакомца, наблюдавшего за ней из-за стенки одного из ободранных старых гаражей, разрисованных красочными граффити. Все что сейчас имело для нее ценность, это убежать, хотя бы на час забыться и скрыться в неизвестном обидчикам направлении, желательно засев где-нибудь, в уютном темном месте.

Лия, не понимая куда идет внезапно врезалась в кирпичную стенку вставшего на ее пути гаража. Она зашла в тупик, обычно она разворачивалась и уходила в обратном направлении задолго до того, как набредет на него, но явно не сегодня. Уставшие, ноющие от долгой ходьбы ноги, подкосились и эмо-кид упала на колени. Простояв так больше минуты, она села, облокотившись на холодные кирпичи, и положив руки на землю, подтянув ноги поближе к груди она устремила взгляд блестящих от слез глаз в небо, на луну, заволакеваемую серыми, пернатыми облочками. Не в силах более терпеть мучившую ее боль в сердце, Лия кричала, так громко, что эхо неслось со всех сторон, было ощущение, что горло ее беспощадно разцарапывают миллионы бритвенных лезвий. Если бы кто-нибудь услышал бы этот демонический вопль, его точно схватил бы сердечный приступ, но к счастью, бешеный эмо-скрим был услышан разве что гуляющими вольными кошками. По крайней мере, Лия была в этом уверена. Когда сил кричать уже не осталось, она положила черно-фиолетовую голову на колени и закрыла глаза.

***

– Что это было, черт подери?! – шептал Руби, держась руками за голову после визита нежданного гостя. Ему казалось, что кожа на макушке словно некачественная ткань, порвалась и держалась из последних сил.

– Чего он так разозлился то? Бухой наверно, или обкуренный… – заключил эмобой.

В окно ему стучал своим серебристым светом полумесяц, маня его на улицу, такую тихую и мертвенно безлюдную, покинутую всеми, скрывающую все плохое, что только могло произойти этой ночью. Теплый ветер залетал в комнату и прятался за занавеской, принимая вид заблудившегося ночного призрака, норовящего подпитаться чьим-нибудь страхом.

Руби открыл пачку круасанов и подошел к подоконнику. Звезды горели на темно-синей небесной простыне бледно-серыми восковыми свечами, при свете которых любовь и вдохновение без приглашения приходили ко всем, кто их не прогонит. Руби сделал глубокий вдох, стараясь до предела наполнить легкие. Вдоволь насладившись чудесным видом на ночной город, открывавшийся из его окна, эмобой сел за стол и взяв блокнот с розовыми черепушками, принялся записывать новый сюжет для комикса.

«Дневник Руби. Мой неадекватный бывший друг»– именно такое название появилось вверху страницы.

Внезапно телефон в кармане юноши провибрировал.

– Лия. – тут же понял Руби, ведь никто больше писать ему не мог. Он оказался прав. На экране высветилось сообщение:

– «Доброй ночи, ты спишь?»

Руби тут же принялся печатать ответ, дабы девушка не успела выйти из сети.

– «Доброй, нет не сплю.»

– «Слушай, может быть погуляем сейчас? Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.»

– «Что-то случилось?»

– «Да… Встретимся у моего подъезда, я сейчас туда подойду.»

– «Уже лечу.»

– «Спасибо…»

Руби положил телефон в карман и в спешке натянув серую толстовку вышел из дома. Он быстро побежал вниз по этажам, обдумывая все возможные и невозможные варианты развития диалога.

– «О чем таком важном она хочет со мной поговорить? Именно при личной встрече! Она обо всем догадалась? Хотя… Может до нее какой-нибудь «альтернативно одаренный» из подвида «дворовое быдло» докопался? Это еще хуже… Или родители наорали. Вот это скорее всего и есть верный вариант, она ведь покрасилась. Жаль фотку не при… Стоп! Не отвлекаться, надо вести себя максимально спокойно…»

Вот уже и подъезд, а вон и Лия, заметившая, идущая ему навстречу, утирающая слезы. Руби ускорился и подбежав к ней легонько взял ее за руку.

– Что случилось? – округлив глаза и поджав бледные губы так, что лабреты впечатались в десны, спросил Руби.

– Пошли отсюда… – всхлипнув прошептала девушка.

Они шли по темному городку, держась за руки. Руби распирало от волнения и нехорошего предчувствия, а потому он неустанно закидывал Лию вопросами, но она шла молча, не поднимая взгляд от земли. Вскоре на горизонте показался скейтпарк в котором они еще вчера пытались научиться слайду, не разбив при этом нос. Лия упорно тащила ничего не понимающего парня дальше. На той самой гаражной крыше, где они сидели каких-то 12 часов назад, Лия села, подогнув одно колено к груди и посмотрела в даль. Руби поторопился сесть рядом, не замолкая ни на секунду. Девушка наконец начала свой рассказ.

– Видишь? – Лия показала пальцем на окрашенные волосы, после отодвинув челку показала красный отпечаток огромной ладони. – Мне мама леща дала. – увидев ошарашенный взгляд Руби объяснила девушка.

– За волосы? Леща? – еще больше удивившись переспросил юноша.

– Это еще легко отделалась. Когда я в первый раз прядь покрасила она мне ее отрезала.

– Нифига! Знаешь, раньше я думал что мой отец временами ведет себя немного неправильно, но чтоб так…

– Знаешь, такое ужасное чувство, будто я сама виновата во всем что со мной происходит… У тебя было такое когда-нибудь? – Лия вопросительно посмотрела на юношу. Он отвел взгляд, но с ответом медлить не стал.

– Да… Иногда настолько тошно, что самому себе врезать хочется.

– Как ты с этим справляешься?

– Музыку слушаю, на скейте катаюсь… Что я еще делаю? – Руби задумчиво устремил зрачки вверх к небу. – Круасаны ем. Кажется все.

Глава 10: Один в поле не воин

Тим шел из школы. Чувство предательства с каждым часом все глубже проникало в его мозг, наталкивая на нехорошие мысли.