Жизнь с молотка

ФАЛАЛЕЕВ

У Марабуева были приятели из разных сфер. При их выборе он руководствовался выгодой. Были те, кто что-то создавал, и делал это Марабуеву за бесценок, а были те, кто ничего не создавал, но при этом имели приличное количество денег, готовые вложиться в «проекты» Марабуева, не заботясь о моральной чистоте сделки. Одни из таких был Фалалеев.

Фалалеев зашел в бар отеля, где подрабатывал Марабуев, в один из мартовских вечеров. Постояльцем отеля он не был, поэтому зашел в дверь со стороны улицы и прошел вглубь. Небрежно оперевшись на барную стойку, Фалалеев оглядел маленькое затемненное помещение. Посетителей было немного. В одном из дальних углов сидел очкарик со смартфоном в одной руке и пил латте. По мнению Фалалеева, все подобные парни были гомосексуалистами и ничего, кроме презрения не заслуживали. Фалалеев подумал, что неплохо было бы втащить ему, тело Фалалеевва сделало легкое движение вперед, поскольку мысленно он все-таки втащил парню.

Фалалеев перевел взгляд на двух девушек, сидящих за столиком побольше. Несмотря на вечернее время, косметики на лице девушек не было. Одна была длинноволосая, в серой толстовке, джинсах и огромных кроссовках, вторая с короткой стрижкой, в очках и клетчатой рубашке и в несуразных грубых ботинках.

Было понятно: что «гомосексуал» и эти серые мышки, грызущие свои гренки, жили в отеле и забежали в бар перекусить и попить кофе.

Марабуев был наслышан, что в этом баре можно было познакомиться с девушками, но зашел впервые и жриц любви на горизонте не созерцал.

Со стороны отеля в бар зашел долговязый и сутулый парень и подошел к барной стойке. Он перекинулся парой фраз с барменом. Фалалеев понял, что парень работает в отеле. Этот долговязый был не кто иной, как Марабуев.

Не без ноток брезгливости, которое обычно проявляют к обслуживающему персоналу люди, обладающие маломальскими деньгами, но не обладающие воспитанием и тактом, Фалалеев кинул в сторону Марабуева:

– Слышь, пацан, работаешь здесь?

Марабуев знал, что вопрос обращен к нему. Более того, он специально зашел, чтобы разведать намерения Фалалеева. Девушки, знакомства с которыми жаждал Фалалеев, сидели в холле гостиницы, откуда проглядывалась освещенная барная стойка. Именно они отправили Марабуева к бармену якобы по какому-то делу.

– Вы мне? – спросил Марабуев с видом человека, готового выполнить любой приказ.

– Тебе. Местный что ли?

– Да.

– А что тут всегда скучно?

– По-разному бывает.

– Пока тухляк какой-то. Знаешь способы, как оживить вечер?

– Могу помочь. Там девушки в холле гостиницы интересовались Вами.

– Так пойди, скажи им, что я тоже не прочь поинтересоваться ими.

Вот с этой зашифрованной простым кодом беседы завязались деловые отношения между ними.

Фалалеев в прошлом был профессиональным боксером, имел пенсию и пару-тройку источников дохода, приобретенных им законно и не очень во времена спортивного прошлого. В основном он скучал. Жена, хотя в молодости была и яркая, сейчас постарела и была больше партнером по бизнесу. Большинство дел вела она. Фалалеев же развлекал себя то общением с доступными за его деньги девушками, то ночными гулянками в ресторанах, зачастую заканчивающимися мордобоем, таким образом успокаивая бурлящую энергию почти двухметрового тела.

Душа его не терзалась мыслями морально или аморально то, что он делает. Фалалеев относился к плеяде людей, которые считали, что жизнь дается один раз, и прожить ее надо, получив максимальное количество удовольствия, причем удовольствия были плотскими. Он не любил ходить в театры и даже на концерты, не читал книг, хотя в молодости увлекался чтением биографий преступных авторитетов, но после тридцати забросил и это.

Фалалеев был старше Марабуева лет на двадцать.

Марабуев, который сначала для Фалалеева был мальчиком на побегушках, позже стал источником прибыли. Марабуев занимал у Фалалеева денег для мелких своих делишек и возвращал с процентами. Когда Марабуев занялся банкротством, Фалалеев с его подачи выкупал по выгодной цене долги кредиторов некоторых должников. Для кредитора это было хорошей сделкой, потому что не факт, что у должника нашлось бы что-то из имущества, и его долг опалят. А для Фалалеева это было выгодно тем, что долги он покупал наверняка, поскольку Марабуев предлагал ему выкупить долги именно тех должников, у которых было что взять.

В деле Хамутова просто вознаграждение в виде процентов не устраивало Марабуева. Он понимал, что Хамутов человек мягкий, оспаривать действия не будет, что бы Марабуев не сделал.

Подобно клещу, которому посчастливилось уцепиться за шерсть и пробраться к коже животного в самом безопасном месте, Марабуев был готов прорезать кожу жертвы своими хелицерами и вцепиться надолго.

Чтобы извлечь максимальную выгоду из банкротства Хамутова, Марабуев решил выкупить требования кредиторов. Расхаров был нудный, противный, алчный старикашка, который дешево свое требование не продаст. Переговоры с ним были исключены. Налоговая могла уступить свое требование за номинал, что не сулило вообще никакой выгоды.

Поскольку Тупиков был самым крупным кредитором Хамутова, выгоднее всего было выкупить именно его требования к Хамутову. Тупиков, который уже получил из денег Хамутова полностью ту сумму, которую он Хамутову когда-то занимал, с радостью избавился от бремени борьбы за проценты, уступив их по весьма сходной цене. Не трудно догадаться, что долг Хамутова перед Тупиковым, был выкуплен Фалалеевым, и эта сделка тем больше обогащала самого Марабуева, чем больше имущества Хамутова он продаст.

В целом, при всем том, что Марабуев не гнушался грязными методами зарабатывания денег, надо сказать, что он обладал и хорошими чертами. В первую очередь он хорошо относился к своим сотрудникам и на его отношение не могло повлиять даже мнение жены, которая как раз оценивала всех и вся негативно.

Все эти запущенные ситуации с банкротствами были обусловлены большим объемом дел, который имеющиеся сотрудники просто не успевали контролировать. А брать новых сотрудников он не мог, потому что тогда нужно было дополнительно арендовать офис, увеличивать фонд заработной платы.

Бизнес был такой маленький, что несмотря на большой объем рутинной работы, доходы от всего этого были невелики.

Больше всего из клиентов он симпатизировал Хамутову. Иногда он хотел помочь ему, не продавать этот земельный участок, но потом думал, что Хамутов сам попал в эту историю и сам должен справиться. И почему Марабуев должен отказываться от возможной прибыли. Опять-таки зачем старику такой большой дом, продал бы и заплатил все долги.

Бывают такие люди, которые делая другим плохое, не осознают это, искренне думают, что поступают правильно и по совести. Например, был такой человек, которому казалось, что работники у него воруют. Он преследовал их ежедневно, выискивал ошибки в отчетах, подавал на них в суд, не принимал никакие контррасчеты и контраргументы, опровергающие его заблуждения, поскольку всей душой верил в свою правоту.

Особая омерзительность Марабуева заключалась в том, что он знал, что некоторые его поступки противоречат его совести и все равно их совершал.

ТОРГИ

Главной задачей Марабуева было побыстрее продать имущество Хамутова.

Марабуев торопился. Несколько раз в день напоминал он помощнице, что нужно уже утверждать положение о торгах.

Кончено же, Марабуев видел документы на дом, и что он расположен на двух земельных участках. И если уж быть честным с самим с собой, то он прекрасно понимал, что продавать земельный участок он не имеет права. Но Хамутов спорить ни с чем не станет И потом, Хамутов сам виноват. Почему они вышел за границу земельного участка? Почему не объединил? И потом зачем ему такой огромный дом?

Марабуев, опытный человек в махинациях с банкротным имуществом, предложил Хамутову самому выкупить участок и машину через знакомых.

Шамиль Викторович не видел другого способа спасти дом своего друга. Он нанял агента для участия в торгах.

В день торгов в офисе агента за монитором компьютера наблюдали трое: агент, Шамиль Викторович и Хамутов.

Хамутов хоть и нервничал, внешне этого не проявлял, и человеку, не знающего близко Хамутова, могло показаться, что эти торги совсем его не волнуют. Он сидел рядом с агентом на стуле. Шамиль Викторович в отличие от Хамутова всегда проявлял эмоции бурно. Он не мог усидеть на одном месте и поэтому далеко отодвинул свой стул и периодически вышагивал круги внутри небольшого офиса агента.

В начале торгов договорились, что они готовы торговаться до увеличения начальной цены в четыре раза. Раздобыть большую сумму, если не поступят деньги по договору инвестирования, было сейчас вообще негде.

Цена росла быстро. Каждые три минуты кто-то поднимал цену. На каждый шаг другого покупателя агент Шамиля Викторовича отвечал следующим шагом. Участников было восемь. Когда цена поднялась в два раза, участников осталось всего трое.

Но те двое других не хотели отступать. Теперь цена уже поднялась в четыре раза. Агент медлил, потому что было оговорено, что больше, чем в четыре раза цену не предлагать.

Хамутов сидел неподвижно и смотрел как будто сквозь монитор. Времени для принятия решения было не много.

– Что делать? Поднимать? – агент обращался к Шамилю Викторовичу.

Если бы Шамиль Викторович знал, что делать. “Была не была”, – думал он. Главное – сейчас не упустить, а потом разберемся.

– Давай, Игорь, до последнего. Не завтра же эти деньги отдавать. Сейчас если кто-то другой купит, непонятно, согласится ли он тебе участок перепродать и по какой цене. А если не продаст?! Что, дом сносить?

Хамутов и сам думал так же. Ведь уже был подписанный договор на продажу патента. И заплатить должны были давно. Не вина его партнеров, их там кто-то подводит. Продолжая верить в порядочность других, он лишь малую толику сомневался в том, что не сможет к сроку раздобыть нужную сумму.

– Давай, до последнего, – махнул рукой Хамутов, как бы отгоняя дурные мысли и одновременно одобряя слова Шамиля Викторовича.

В результате цена участка поднялась от начальный чуть ли не в десять раз.

По условиям договора купли-продажи деньги надо было отдать в течение месяца.

Хамутов считал, что это не проблема. Он никогда не переставал верить в людей. Договор на покупку патента был уже подписан давно, и как уверяли партнеры, ни сегодня завтра они переведут деньги.

Каждый день Хамутов созванивался с партнерами. Каждый день они убеждали его подождать, а Хамутов в свою очередь убеждал в этом Марабуева.

Но месяц пролетел как-то очень быстро. Хамутов попросил Марабуева не объявлять повторные торги до пятницы, потом до понедельника, а денег все не было.

Марабуев подождал еще недельку после отведенного месяца и объявил повторные торги.

Это был конец. Хамутов был бессилен. Последние деньги были отданы за участие в торгах и на выкуп машины.

Оплата от партнеров по договору так и не поступила.

ПРОДАНО

После телефонного разговора с Марабуевым, в котором последний сообщил, что объявил повторные торги, Хамутов как-то резко устал: как будто тяжесть всего Земного шара навалилась на его грудь. Он решил прилечь. Хамутов прикрыл глаза и открыв их, очутился на сцене. В зале было полно людей с табличками. Мужчины и женщины, сидящие в зале и держащие свои таблички, были как будто актеры, изображающие девятнадцатый век. Если это театр, тогда почему на сцене он, а не актеры. Он оглядел себя и понял, что стоит в одном нижнем белье. Стало душно, тяжело дышать, какой-то едкий дым окутал Хамутова. Когда дым немного развеялся, он разглядел на сцене высокую стойку из приемной Вяземского и надменную секретаршу. Приглядевшись внимательнее, Хамутов понял, что ошибался. За кафедрой уже из темного лакированного дерева на сцене стоял Марабуев с молоточком в руках. Хамутова как будто никто не видел. Марабуев оживленно говорил что-то неразборчивое, сидящие в зале поднимали таблички. Хотя никто вокруг не замечал его, Хамутову было очень неловко из-за своего полуголого вида. Хамутов хотел уйти со сцены. Но ноги и руки не слушались. Хамутов стоял на краю сцены. Высота была немногим более метра. Он решил спрыгнуть вниз. Ему нужно было просто слегка оттолкнуться ногами. Но ноги были ватные, он их совсем не чувствовал. Тогда Хамутов придумал просто нагнуться и под тяжестью собственного веса упасть вниз. Наклон… но вместо того, чтобы упасть на жесткий пол, Хамутов куда-то полетел. Все вокруг было белое, на душе было легко, беззаботно. Хамутов начал управлять своим полетом, но куда лететь он не знал, во все стороны от него раскинулось бесконечное белое пространство. Тогда он лег на спину звездочкой, как бывало ложился на море, и отдался воле потока.

– Продано, – молоточек стукнул о кафедру.

Неведомая сила потянула Хамутова вниз, и он резко приземлился на что-то мягкое. Это что-то мягкое оказалось больничной кроватью.

Стены палаты были светло-зеленого цвета и напоминали Хамутову обивку стульев в кабинете Вяземского. Хотя прошло много лет, Хамутов прекрасно помнил этот день, который перевернул его жизнь. Разве можно было предположить, что честно продав свое творение тогда, мечтая осчастливить жену и детей, он приведет свою семью к долговой яме сегодня.

– Хочу, – еле слышно сказал Хамутов, глядя не жену. Язык не слушался.

Он помнил ее вопрос, но не знал, сколько времени уже прошло с тех пор, как она спросила, не хочет ли он пить.

Жена бережно поправила подушки и поднесла к губам стакан с трубочкой. Прохладная жидкость побежала вниз по горлу, освобождая язык и голосовые связки от сковывающей их словно колючей проволокой сухости.

Хамутов почувствовал безудержную потребность говорить и, несмотря на протесты жены, собирая последние силы начал:

– Дорогая, прости меня, – по щеке Хамутова скатилась слеза. – Прости меня, я так и не смог завершить. Разве я мог предполагать?! Всю жизнь я зарабатывал честным трудом..

Еле сдерживая слезы, жена бумажной салфеткой промокнула слезы на щеке Хамутова.

– О чем ты?! О чем ты говоришь сейчас?! Какое это имеет значение?! – ей было обидно от своего бессилия. Бессилия помочь в финансовых проблемах мужа, бессилия вернуть ему утраченное здоровье.

– Я виноват. Я не справился. Ты же останешься без дома. Как я мог быть таким неосмотрительным.

– Ничего, не переживай. Нам и однушки хватит. Ты, главное, выздоравливай. Роберт приедет на новый год. Он очень скучает. Вот было бы хорошо, если бы тебя тоже отпустили домой.

– Да, этот двухметровый оболтус никак не женится. Уже давно пора нам внуков нянчить.

Хамутов опять замолчал, представив, как внуки вместо большого дома с газоном во дворе и огромным надувным бассейном с теплой водой, приобретенным дедушкой специально для них, будут приезжать в однокомнатную квартиру и спать на раскладушках.

– Ты иди домой. Я себя хорошо чувствую. Надо же и тебе отдохнуть, подготовиться к приезду Роберта.

– А ты не обманываешь?

– Честно-пречестно.

– Роберт же еще не завтра приедет. Успею приготовиться. Но мне надо съездить домой. Я сейчас быстро туда и к вечеру вернусь. Я сестрам на посту скажу, чтобы заглядывали.

Жена Хамутова сомневалась, что так уж улучшилось состояние мужа. Но из дома она уехала второпях, не помня, выключила ли свет, газ. Она подумала, что за пару-тройку часов ничего не случится, раз уж муж пришел в себя.

Но изборожденное инфарктом сердце Хамутова знало уже наверняка – больше он не увидит жену. Хамутов внимательно следил, как жена собирается. Он хотел запомнить каждый жест, каждую морщинку, каждую складочку на уголках губ, запомнить и унести с собой.

Жена наклонилась, виновато улыбнувшись, поцеловала его в лоб и тихо прикрыла за собой дверь.