Мне надо кое в чем тебе признаться…

– Как тебе?

Я прошлась по своим владениям, оккупированным Идрисом. Результат впечатлял. Однако кое-что озадачило меня, а именно: пустой мольберт. Я обернулась к Идрису, который расплылся в широкой улыбке, у него был вид мастера, знающего себе цену, его как будто что-то забавляло, а такое с ним случалось крайне редко и потому привлекло мое изумленное внимание.

– В чем дело?

– Я хотел бы, чтобы ты посмотрела еще одну вещь… Я последовал твоему совету и написал картину. Мне бы услышать твое мнение… узнать, захочешь ли ты выставить ее вместе с остальными.

– Ты разбудил мое любопытство! – У меня загорелись глаза.

В его взгляде я прочла и ожидание, и опасение, но еще и искреннее удовольствие.

– Поставь ее и скажи, когда будешь готов.

Я отошла к витрине и приготовилась ждать. Следя за оживленной в субботний полдень улицей, я отчетливо слышала, как он подходит к пустому мольберту, как тихонько шуршит полотно по деревянным планкам. Я догадывалась, что Идрис отступил на пару шагов, чтобы придирчиво проверить каждую деталь своего произведения.

– Теперь можешь подойти.

Я втянула побольше воздуха и повернулась. Его крупная фигура скрывала от меня значительную часть картины. Я медленно приблизилась к ним обоим и встала справа от него. Эстетическое потрясение соответствовало моему предвкушению. Идрис отказался от привычных холодных цветов в пользу теплых, линии стали более плавными. Это была самая прекрасная его картина, лучшее выражение его таланта и душевного состояния. В ней сквозили и ярость, и нежность. Он впервые открыто проявил свою внутреннюю противоречивость и создал нечто вроде аллегории страсти, любви и ненависти, перемешанных в едином мазке кисти. Матовая бархатистость гуаши потрясала. Я приблизилась, побуждаемая сильным желанием дотронуться до поверхности, как делаешь, когда хочешь погладить любимого человека, почувствовать под пальцами его кожу, но все-таки удержалась. Спиной я ощущала нетерпение Идриса, его неуверенность в моей реакции, тогда как сама я едва сдерживала слезы.

– Она… это же… не знаю, как сказать…

Мне недоставало слов, я повисла у него на шее и только так сумела выразить захлестнувшие меня эмоции.

– Потрясающе, Идрис. Представляю, как мне будет тяжело с ней расставаться.

– Она твоя.

Я резко отодвинулась.

– Ох… нет… Не могу принять такой подарок.

У меня защемило сердце от боли, которую я прочла на его лице: я не приняла его бесценный дар, а ведь он предложил мне частицу себя самого, своей души и, значит, почувствовал себя отвергнутым. Но я-то подразумевала нечто прямо противоположное.

– Ты меня неправильно понял, Идрис… Я не могу принять твой подарок из этических соображений, и в данном случае мне особенно трудно не нарушить эти принципы… Но я никогда не соглашусь с тем, чтобы выставляющийся у меня художник дарил мне свое произведение.

Стены нашего дома украшали только картины и скульптуры, которые я нашла на чужих выставках, у мастеров, которыми не занималась. Единственное исключение – Кармен, подарившая на нашу свадьбу одно из своих произведений, да и то она тогда сотрудничала с другой галереей.

– Я этого не знал… Я написал ее, потому что хотел поблагодарить тебя за поддержку, которую ты с таким пылом мне оказываешь.

– В качестве благодарности мне достаточно твоих последних слов. Без обид?

– Конечно…

– Я смогу любоваться твоей картиной, пока она останется здесь. И переговоры с покупателем будут самыми жесткими, не сомневайся.

Он немного расслабился.

– Если повезет, никто ею не заинтересуется, и она навсегда останется у тебя.

– Не болтай глупости! Она заслуживает того, чтобы объехать весь мир!

Он помотал головой, что означало «вот ерунда».

– День был долгим и насыщенным. Пора закругляться.

Я быстро собралась, и мы вышли на улицу.

– Ты что-то планировал на сегодняшний вечер? – поинтересовалась я, пока запирала дверь, а он ждал меня.

– Нет, ничего особенного, пойду домой и постараюсь не слишком паниковать.

Вообще-то одним гостем меньше, одним больше мало что меняло. К нам на ужин должна была прийти Кармен со своей новой любовью, неким Тео. Я заранее предвкушала вечер в кругу друзей, первый после недавнего возвращения Ксавье, который не откажет себе в удовольствии подтрунить над нашей аргентинской подругой, усердно налаживающей личную жизнь.

– Поужинай с нами!

Он удивленно вытаращил глаза.

– Да ты что, как я могу вторгаться в ваше семейное застолье!

– У нас будут гости, и нам будет очень приятно, честное слово.

Тут высунула нос Идрисова робость, как если бы он прожил последние несколько часов в параллельном пространстве, после чего им вновь овладели привычные комплексы.

– Я не позволю тебе улизнуть, рассматривай это приглашение как тренировку перед вечером четверга!

Я была неприятно удивлена, застав дома только детей. Ксавье уехал в клинику. Потом я наткнулась на корзину, с утра принесенную с рынка моей троицей, немного поостыла и передумала убивать мужа по телефону. Но дозвониться все же попыталась – напомнить, что мы ждем сегодня гостей, и предупредить, что их будет на одного больше. Попав на автоответчик, я оставила сдержанное сообщение. Я спокойно хозяйничала на кухне с бокалом вина под звуки разносившейся по всему дому музыки. Планы не поменялись, ужин пройдет прекрасно, а Ксавье вот-вот будет дома. Пока мое блюдо томилось на плите, я распихала валяющиеся вещи по шкафам, зажгла повсюду свечи и поторопила Пенелопу с Титуаном, чтобы они приняли душ и быстро-быстро съели пиццу. Главное, чтобы дети не путались под ногами. Я целый месяц прожила с ними одна и, понятное дело, мечтала о вечере в компании взрослых! Я едва успела переодеться и поправить макияж, как раздался звонок. Ксавье все еще не объявился. Я приветствовала Кармен и пресловутого Тео, которого сочла слишком пресным для нее. Он был одет с иголочки и напоминал сорокалетнего уверенного в себе менеджера. Я, пожалуй, готовилась к другому – ждала, что она, как обычно, притащит очередную оригинальную личность. Кого мы только не перевидали в ее компании…

– Ну, и где затаился зверь? – завопила лучшая подруга, врываясь в гостиную.

Они еще не встречались после его возвращения.

– В клинике.

Я обратилась к почетному гостю:

– Прошу его простить, Ксавье скоро придет.

– Ничего страшного, это же работа. Кармен говорила, что он только что вернулся после долгого отсутствия. Наверняка у него уйма дел.

Рыбак рыбака видит издалека.

– Точно. Но это не повод так задерживаться, – возразила я, лучезарно улыбнувшись.

Чуть позже к нам присоединился Идрис, он явился с огромным букетом и бутылкой шикарного вина.

– Не надо было все это приносить, у нас же простые дружеские посиделки.

– Мне самому приятно, к тому же мою картину ты отвергла, – он шутовски вздернул бровь.