Разыскивается группенфюрер Вольф

– Капитан Клос, – сказал он, – я хотел бы с вами поговорить, но предпочел бы… – Генерал выразительно посмотрел на отвернувшегося полковника.

– Если речь идет о вашем вчерашнем предложении, господин генерал, то я заранее хочу сказать, что не согласен.

Вильман, когда американский офицер предложил ему принять функции коменданта лагеря, тотчас же обратился к Клосу с предложением быть его офицером связи. Он считал, что ему, немецкому генералу, неловко лично поддерживать связь с каким-то там 1-м лейтенантом, хотя бы даже и армии-победительницы.

Клос сразу же отклонил его предложение, однако Вильман не обиделся на него. Почти два дня он провел в обществе капитана и проникся к нему симпатией.

– Нет, Клос, – сказал он, – я не намерен возвращаться к тому предложению, но был бы весьма рад, если бы вы согласились пойти со мной прогуляться.

– В этом нет надобности. – Лейтцке медленно встал и почесал заросшую грудь. – Можете говорить здесь, я пойду немного проветрюсь. – Он вынул из-под подушки шашечную доску, мешочек с пуговицами и самым неожиданным образом пристукнул каблуками перед Вильманом. – Господин генерал, прошу вас позволить мне отлучиться! – отчеканил он, отдавая честь. Потом хрипло рассмеялся и выбежал.

Вильман тяжело опустился на нары полковника Лейтцке и с грустью покачал головой.

– Поверьте мне, господин Клос, это был отличный офицер. Жаль, что он так теряет голову… Я хотел бы с вами поговорить по весьма серьезному делу, которое не дает мне покоя.

– Я вас слушаю, господин генерал, – ответил Клос.

– Вы, наверное, помните – это было в тот день, за два часа до нашей капитуляции, – я приказал вам окружить здание гестапо? Тогда вы говорили о каких-то военнопленных, которые работали на фабрике по изготовлению армейской амуниции…

– Да, разумеется. – Клос присел рядом с генералом.

– Но в этом лагере кроме русских, поляков и итальянцев были также и англичане… – Генерал внезапно замолчал.

– Это имеет какое-либо значение? – прервал затянувшуюся тишину Клос.

– Да, – ответил генерал. – То, что в этом лагере были англосаксы, усложняет наше положение и представляет нас в невыгодном свете.

Клос вопросительно посмотрел на генерала.

– Разве вам неизвестно, господин капитан, что этих пленных, всех до одного, уничтожили за три часа до прихода американцев? Потом их свалили в общий ров, присыпали тонким слоем земли, таким тонким, что два десятка солдат из нашего лагеря, которых сегодня рано утром доставили туда на грузовиках, сумели за пять часов откопать пятьсот трупов.

– Грубая работа! – сорвался с места Клос. – Как они могли, эти идиоты, поступиться чисто немецкой аккуратностью в этом деле?! Почему они не исключили из группы славян господ англосаксов? Убить, черт их побери, поляков и русских, это еще куда ни шло, а вот англичан!.. Это действительно ставит нас в невыгодное положение.

– Клос, – прервал его Вильман, – вы меня не поняли. Я, наоборот, осуждаю это преступление.

– Вы всегда это осуждали или только сейчас?! – спросил его Клос.

– Я никогда не позволял себе делать то, что противоречило законам войны, и не отдавал, приказов о расстреле военнопленных, – взволнованно проговорил Вильман.

Клос постепенно успокоился. Он был зол на себя за то, что не смог сдержаться и проявил излишние эмоции. Еще минута – и он себя бы выдал. И уж тогда наверняка не смог бы разыскать группенфюрера Вольфа.

– Извините, господин генерал, нервы… Я очень устал.

– У всех нас теперь надорванные нервы, мой мальчик, – по-отечески тепло сказал Вильман и положил руку на его плечо.

– Приказ о расстреле военнопленных отдал группенфюрер Вольф? – спросил Клос.

Генерал в подтверждение кивнул головой.

– Теперь мы должны думать о будущем нашего народа, о будущем Германии, – сказал он.

– Что вы намереваетесь делать, господин генерал? – уже по-деловому спросил Клос.

– Мы скоро будем им нужны, – продолжал философствовать Вильман. – Мы им, а они нам.

– О ком вы говорите? – Клос понимал, кого имеет в виду генерал, но он хотел услышать ответ.

– О них, – пренебрежительно кивнул Вильман на окно, за которым стоял американский военный полицейский в белой каске. – Я говорю об американцах. И поэтому, – добавил генерал, – мы должны выглядеть перед ними как можно чище, лояльней. Нам необходимо отречься от таких, как Вольф. Вермахт, – вдруг заговорил он высокопарным тоном, – не расстреливал военнопленных. Это делали военные преступники, такие, как Вольф…

«Ведь знает, что это не так, – подумал Клос, – но красивыми фразами пытается заглушить угрызения совести».

– Я думаю, нам надо помочь американцам найти группенфюрера Вольфа, который, как я предполагаю, находится в этом лагере. Мы должны им его выдать. Но нужно, чтобы это исходило не только от меня, но было решением всего офицерского корпуса. Что вы скажете на это, Клос?

– Вы когда-нибудь видели Вольфа? Вам известно хотя бы, как он выглядит? – Клосу была необходима любая, даже минимальная, информация о группенфюрере. Для этого он здесь и остался.

– Нет, – ответил генерал, – я никогда его не видел.

– А может быть, вам известно, господин генерал, под каким именем он числится здесь, в лагере, и какой на нем мундир?

– Не имею понятия, – ответил генерал. – Но я думаю, что мы должны вместе его разыскать. И тогда…

Открылась дверь. Полковник Лейтцке возвращался в зал со своей шашечной доской. Ему, видимо, так и не удалось найти партнера.

– Ну и как, господа, обсудили все свои секреты? Быстро же вы договорились выдать их американцам. Приехали какие-то два молокососа, от которых за километр смердит разведкой. Они уже собрали всех офицеров внизу. Мне приказано передать, что они с нетерпением ждут вас. Вызывают по списку – одного уже начали допрашивать. Штурмбанфюрера Фаренвирста, если я не ошибаюсь.

– Пойдемте, Клос, – сказал Вильман, поднимаясь с нар. – Странные манеры у этих американцев. Они должны были начать допрос с меня – я имею высшее офицерское звание в этом лагере.

– Нужно было меня расстрелять там, около почты, – вмешался Лейтцке. – Тогда бы вас, господин генерал, вызвали в первую очередь, так как их прежде всего интересуют военные преступники.

4

Двое американцев, приехавшие на автомашине, – Робертс и Карпинский – были представителями службы безопасности. Об этом они сообщили 1-му лейтенанту Левису, который встречал их у двери комендатуры.

– Нас прежде всего интересуют военные преступники, – подчеркнул цель визита Карпинский.

– О'кей! – понимающе ответил Левис. – Меня предупредили о вашем приезде. Большой зал и прилегающие к нему комнаты в вашем распоряжении.

– Вы приготовили к нашему приезду что-нибудь кроме комнат? – спросил Робертс.

– Найдется пара бутылочек еще из старого запаса, – улыбаясь ответил Левис, но, заметив, что прибывшие офицеры не склонны к шуткам, сразу же переменил тон: – Вам, видимо, уже известно о раскопках в лесу за фабрикой?

– Мы еще поговорим об этом! – оборвал его Карпинский.

– Офицеры размещены в том крыле. В остальных помещениях – солдаты, – докладывал Левис. – Однако не исключено, что среди рядовых могут скрываться и офицеры, которые сменили свои мундиры. Возможно, что это офицеры СС.

– Все может быть, – ответил Карпинский. – Этим мы займемся позднее. Надеюсь, у нас полный комплект местной СД?

– Да. Генерал Вильман сделал из них букет и преподнес его нам в подарок. За это он получил благодарность: мы назначили его немецким комендантом лагеря.