Толлеус. Учитель – ученик

Телега со скрипом потащилась под гору, выворачивая к крайней избе. Оболиус занялся лошадью, а старик прошел в дом, стаскивая плащ и башмаки. Финна уже сварила похлебку: из горшка поднимался пар, наполняя помещение запахом разваренной свеклы. Теперь же она засеменила навстречу важному гостю, принялась хлопотать над его вещами, развешивая их сушиться у печки. Толлеус устало плюхнулся на низкий табурет и вытянул ноги к огню. Появился помощник и тут же повторил маневр своего учителя с той лишь разницей, что повесил плащ сам.

– Господин! – обратилась хозяйка дома к искуснику, раскладывая большой деревянной ложкой похлебку в широкие плошки. – Солнце сегодня сквозь тучки-то на чуть-чуть… А все одно хорошо. Да?

Старик медленно кивнул, не поворачивая головы, занятый своими мыслями.

– Так это неспроста! Большой чародей с самой столицы! Это он! – поспешила старушка поделиться последними сплетнями. – По приказу самого императора! Чтобы, значит, проклятущая туча отсюда куда подальше – фьють! – И хозяйка изобразила сухонькой рукой завиток, означающий, как чародей разделался с ненастьем. – А то ведь иначе без урожая все земли, а значит, и казна без налога! Во как!

Искусник промолчал, но тут к новостям проявил интерес Оболиус:

– А что, бабка Финна, чародея того на пять минут только хватило? Дождь как шел, так и идет себе!

Старушка поджала морщинистые губы, смерив рыжего выскочку недовольным взглядом. Видно было, что, окажись здесь простой мальчишка, она бы сейчас же научила его уму-разуму хорошим тумаком. Однако она все никак не могла определиться со статусом парня, поэтому до рукоприкладства дело не дошло. После некоторых раздумий Финна сказала:

– Отчего же только на пять минут? Еще как не на пять! Это ж цельный Повелитель Чар, а не кто-то там. Карета золоченая, жеребцы в дорогих попонах, челядь в камзолах, точно господа. Ей-ей, ручкой раз – и проклятие тю-тю! А что дождь, так теперь ненадолго! Остаточки! То от старосты весть, не пустозвонство какое, – поспешила она сослаться на чужой авторитет.

Оболиус посмотрел на учителя, который не то дремал, не то просто задумался, и, не найдя поддержки, пожал плечами.

– А что за замок красивый на берегу стоит? – перевел он разговор.

– Какой такой замок? – нахмурилась Финна.

– Ну, с красной крышей. Небольшой такой, на холме!

– Да какой там замок, – махнула рукой старушка. – Дом это чародейский.

– Тут живет чародей? – навострил уши очнувшийся Толлеус.

– Раньше. Да только уже второй год, как нет его.

– И кто там теперь живет?

– Да никто! Дом-то непростой! Сперва-то, понятное дело, слухи. Так двое пацанов чуть постарше этого, – бабка ткнула скрюченным пальцем в сторону Рыжика, – только глупее, потому что без спросу туда – шасть. И всё, ни слуху ни духу.

– Умерли? Отчего?

– Темное дело. Они ж безвозвратные: ни тел, ни следов. Может, вообще не туда, может, на озеро, а водица холодная. Али в лес за ягодами, а там волки злющие – люди-то догадливые задним умом. Но, со слов приятелей, как будто к чародею в гости. Староста наш враз – общий сбор. Только прежде чем всей деревней на поиски, надо к господину Гласусу – хозяину замка этого. Надо, да где он? У нас тут одна женщина, Проська, третий дом от правого края… Так она раньше у чародея в доме по хозяйству. А потом вдруг все – сама туда больше ни ногой. Нет господина, а лошадь его тут, у Проськи в хлеву. И как он там без продуктов-то? Никак! Похоже, беда! Слухи тут как тут. Только как есть на самом деле, никому не ведомо.

От длинной тирады Финна раскраснелась и умолкла. Но, видя, что слушатели терпеливо ждут, перевела дух и продолжила:

– Ну так вот, весь честной народ – к Проське, чтобы, значит, она, как раньше, туда за новостями про ребятишек да назад. А она ни в какую. Вроде как страх у нее. А что там страшное – ни единого словечка. Дрожит вся и бледнеет, а что, почему – ни гу-гу. И мысль у всех такая, что вроде как ничего эдакого в доме том нету вовсе. А Проська – просто глупая баба. Мужики к старосте: как дальше-то? И тишина – мыслей нет. Один так, другой эдак – всё не то. Час впустую. Наконец у кого-то складные слова: как будто хозяин сперва в отъезде по важным делам, а теперь вот домой, а там ребятня. Он их цап за воровство – и под замок. Ну, батьки ихние – к господину Гласусу. На обмен за бестолковых отпрысков своих – службу какую али харчи. Пацанье же, по малолетству какой с них спрос? А коли нет там никого, то тогда уже можно с ватагой мужиков в лес да на озеро с бреднем. Так вот, двое их, отцов-то. Первый – Спас, мужик здоровый, а второй мелкий да хромый, у него это вместо имени давно – Хромый. А при рождении… Как же?.. Эх, чтоб его! – Финна досадливо плюнула в угол, сморщилась и тут же стала стирать плевок, рассказывая дальше: – Так вот, с его слов, Спас – торопыга, первый за ворота шасть! По мне, так неспроста Хромый сзади. Трусоватый он, это точно. Поди, специально топ-топ нога за ногу, чтобы без него как-нибудь. Задумка такая хитрая у него. Ну и Спас не дурак, а с пониманием и добрый вдобавок. Вот он один в ворота тук-тук – и внутрь. И вдруг крик изнутри страшный такой – и все, нет человека.

– Чем же дело кончилось?

– Тьфу ты! – возмутилась Финна. – Я ж тут битый час как сорока «тыр-тыр-тыр», чтобы с чувством, с пониманием, а он «дальше» да «дальше»! Эк нетерпеливый какой! – И тут же, мелко задрожав, поспешно принялась извиняться: – Ох, господин, это я, старая, не со зла, а по глупости! Голова-то того, уже плохая совсем…

Толлеус махнул рукой, останавливая поток самобичевания, и старуха, опасливо сжавшись, продолжила рассказ:

– А и все. Хромый за ворота ни-ни. Назад да вприпрыжку. А потом как? Можно по-всякому. Этот так: «Ведьму надо!» Где она, известно, только где же монеты? Сразу-то, конечно, столько ни у кого нету. Он урожай – на базар, еще из утвари кое-что туда же. И через месяц готово! И она сразу тут как тут. В черном вся, зато волосы белые-белые, хоть и молодая. А любопытно же всем, целая толпа за ней. Только зазря все. Тряпица у нее от рубашки пацаненка али какая иная, уж ведьма и так ей и сяк – и никак. «Зло в доме, нельзя туда. И живых внутри нету, а неупокоенные есть». Вот и конец. Уж если даже ведьма – ни-ни-ни, то нам-то куда? Мертвые, когда они не мертвые, – это чародейская вотчина, нам бы что попроще. Топор али рогатина тут не помощники – это яснее ясного, а дураков в деревне нет. Эх… – Финна горестно вздохнула: – Плохо. Не по-людски это, когда без похорон.

– А зачем пацаны полезли к чародею? – спросил старик, ожидая услышать сказку о несметных богатствах.

– Известное дело – из глупости. Мол, смелые да удалые. Чтобы потом гоголем перед товарищами туда-сюда.

– А где мне найти этого Хромого? Поговорить с ним хочу.

Старушка безнадежно махнула рукой:

– Покойник он. А покойники – они неразговорчивые…

– Отчего он умер? – быстро спросил искусник, заподозрив действие проклятия.

– После того случая он что ни день, то пьяный. Ну как пьяный… Не совсем, а чуть-чуть, но все-таки. А скотина разная, особливо кони, к этому делу – с осуждением. Только тут не конь, а бык племенной. Хромого-то жинка – баба боевая, на крики сразу с лопатой в стойло, да только куда там! Бык-то здоровенный, злющий. Рогом ее да к теленку в ясли. А если бы нет, так и всё – обоих в одну могилу.

– Хозяин! – нерешительно подергал старика за рукав Оболиус. – Мы ведь не пойдем туда?

Было утро следующего дня, дождь кончился еще ночью и как будто на этот раз успокоился насовсем: серые облака все еще затягивали небо, но само оно стало значительно выше, что вселяло надежду. Путники смотрели на чародейский дом у озера, вновь остановившись на своем любимом месте, откуда открывался замечательный вид на деревню, поля и далекие горы. Вернее, смотрел только Толлеус, причем довольно долго, а его ученик, терзаемый смутными страхами, приплясывал вокруг, вглядываясь в морщинистое лицо старика, ища в нем опровержения своих подозрений.

Наконец искусник очнулся от раздумий и, как бы рассуждая вслух, сказал:

– Если там жил чародей и никто его дом не ограбил, то внутри можно найти что-нибудь ценное. Может, деньги, может, артефакты. Сам знаешь, деньги у нас на исходе, я не собираюсь упускать такую хорошую возможность разжиться монетами!

– Так ведь нельзя туда, смерть там! Вы же слышали, что бабка Финна сказывала! – в отчаянии заломил руки помощник.

– Чего ты разорался, как перепуганная девка? – оборвал его причитания старик. – Головой соображай, головой! Больше года прошло! – И тут же добавил, видя непонимание в глазах ученика: – Все конструкты сдохли давно без еды-то! Проклятие, конечно, может быть. Но зато у нас есть Искусство! Торопиться не будем: осмотримся, защиту поставим…

Оболиус притих, но тень сомнения не сошла с его лица.

– Эх ты! Скоро меня в мастерстве перегонишь, а рассуждаешь как деревенский свинопас, а не как искусник!

– А как же неупокоенные? Те, что из могил восстали? Вот и ведьма о них сказывала…

– Глупости! – снова оборвал искусник помощника, видя, как задрожали его губы. – Люди после смерти не оживают, чтобы сосать кровь или есть плоть. Бывает, конечно, ходят мертвецы, нападают на людей, даже кусают. В войну такое случалось. Только не сами по себе – это их чародеи поднимали, как големов. Отсюда и россказни. Видят люди, как в ночь после битвы павший воин вдруг встает и, путаясь в собственных кишках, пытается загрызть вчерашних товарищей, вот и начинают выдумывать. И невдомек им, что рядом чародей затаился. Хотя, конечно, даже среди искусников слухи разные ходят.

– Какие? – вытянул шею любопытный ученик, на миг забыв о своих страхах.

– Будто бы особо хитрый конструкт может заменить чародея и управлять трупом. Или особенное проклятие может так повредить разум и тело человека, что он еще вроде бы и жив, но уже гниет и почти ничего не соображает. То есть ходить худо-бедно еще может, но разговаривать или делать какую-то работу – нет. Он никого не узнаёт, и желание у него остается самое примитивное – набить брюхо… Да ты не трясись! – хихикнул старик, глядя на своего помощника. – Говорю же – слухи. Я, пока в Оробос не попал, тоже во все это верил. Но теперь точно знаю: это слишком сложно. Может, и есть десяток чародеев на всю империю, которые смогли бы такое, только заниматься подобным они не станут, у них дел поважнее хватает. Здесь явно не тот случай, так что про мертвецов забудь.

– А призраки? – наконец выдавил из себя Оболиус. – Если там призрак, что тогда?

– Призраки, привидения, духи… – Старик пренебрежительно махнул рукой. – Бывают. Только знай, что все страшные истории о них – выдумки. Просто иногда после смерти человека можно увидеть как бы его образ или иллюзию, причем чаще в искусном зрении, нежели в обычном. Они безобидные и живым не досаждают. Ну, разве что кладбищенского сторожа напугают да после битвы бродят, людям голову морочат, да… – Старик замолчал, что-то вспоминая.