Формула любви

Мой хранитель вольготно раскинулся на лавке, постукивая костяшками пальцев по деревянному столу. Меню перед ним оставалось закрытым.

– Все относительно, мой дорогой друг. И каждый определяет для себя свой уровень реальности. Скажу тебе по секрету, что на самом деле неизвестно, что реальнее – жизнь, смерть, или то, что ты этим называешь.

Он оглянулся и посмотрел на часы на стене. Удивительно, но в этот вечерний час чайная была абсолютно пуста, не считая официантки и невысокого седого китайского бармена с длинными тонкими усами, как у рака, свисающими под стойку. Его опущенная голова, закрытые глаза и скрещенные на груди руки – все это придавало ему еще большего сходства с сумеречным животным.

– Мигофу еще не пришел. И это странно – он обычно всегда пунктуален. – Себастьен нажал звонок на столе. – Ты определился с заказом? – Официантка уже стояла у нашего стола с блокнотом и ручкой, готовая записывать.

– Кусочек платформы, аудиторию и конек. – По всей видимости, мой ангел был завсегдатаем этой чайной и знал меню наизусть, ведь он даже не притронулся к нему. – А ты? Ты что будешь? – Одернул он меня. – Только чай или что поэкзотичнее?

Я продолжал листать страницы, все еще не будучи уверенным в своем выборе, – странные названия порций не были снабжены иллюстрациями, как это было принято в подобных заведениях. А все эти буквы-руны ни о чем мне не говорили. Хорошо еще, что все они были продублированы на понятном языке.

– Мммм… Руки Будды! – Мне показалось, что это просто звучит забавно, но Себастьен посмотрел на меня с уважением. Я захлопнул меню, пожалуй, даже чуть громче, чем надо было бы. – И пуэр. Чайник. Если вы не измеряете в чем-то другом. – Я отчаянно попытался улыбнуться.

Официантка молча отчеркнула заказ и исчезла на кухне. В чайной мы остались втроем с безымянным барменом, который действительно спал, облокотившись на свою стойку, чуть присвистывая во сне.

– Мигофу никогда не опаздывает, что же сегодня случилось? – Себастьен действительно начал нервничать. – Итак, давай я расскажу. Введу в курс дела, если хочешь.

Я кивнул.

– Мигофу, – мне показалось, или каждый раз хранитель произносил это имя с волнительным придыханием? – Он может дать тебе шанс. Точнее, шанс тебе уже предоставлен поскольку ты здесь, но Мигофу может рассказать, как ты сможешь им воспользоваться. Я имею ввиду, что при сильном желании ты можешь вернуться туда, откуда тебя так неожиданно выдернул несчастный случай – в реальный мир. Ведь ты хочешь?

Я поднял глаза – Себастьен не шутил. Он действительно говорил о возможности вернуться.

– Хочу! – уверенно произнес я. – Еще как хочу!

– Мигофу тот, кто поможет тебе. Он, в каком-то смысле, сможет указать дорогу к воротам, которые пока еще не закрылись за тобой.

Бармен за стойкой засвистел во сне чаще и еще громче. Себастьен поморщился и нажал кнопку звонка. В следующий момент улыбающаяся официантка уже стояла возле нашего столика.

– Могли бы вы разбудить вашего бармена? Он мешает нам.

– О, д’ья, конесьно. – На вполне сносном английском ответила она и махнула рукой в сторону бармена. В следующую секунду бармен исчез под стойкой, с грохотом повалившись на пол.

– Спасибо. Правда, я имел ввиду, несколько другой способ. Но если этот поможет, то тоже подойдет.

А бармен, кряхтя, уже выбирался из-под своего рабочего места, потирая ушибленные места. Затем последовала горячая перебранка на китайском. К счастью, видимо вспомнив, о присутствии посетителей в чайной, она продолжалась недолго и больше походила на шипение двух змей.

– Сьто есе зелаете? – Официантка держала ручку наготове.

– Нет, спасибо. Этого даже слишком много. – Себастьен проявлял беспокойство, нервно стуча костяшками пальцев по столу. Официантка вновь исчезла за ширмой на кухню. Но только для того, чтобы спустя несколько мгновений появиться вновь с подносом в руке, на котором возвышался наш с Себастьеном заказ.

– Мммм. – Хранитель потер руки, предвкушая вкус яств. – Конек должен быть хорошо прожарен, и только тогда получается действительно потрясающий вкус.

Официантка расставляла заказ на столе – четыре огромные тарелки, от которых струился дым со странноватым запахом – немного сладким, с явным присутствием большого количества черного перца и сельдерея с корицей. Попробуйте это воспроизвести и поймете.

Руки Будды, лежащие на тарелке, причудливо переплетались между собой скрученной во много раз толстой косой золотистого цвета с такими же толстыми, похожими на человеческие пальцы, окончаниями.

Аудитория и конек – два правильных прямоугольника, отличающиеся друг от друга лишь цветом и плотностью. И если конек больше напоминал рыбное желе, то аудитория, наоборот, больше походила на стейк средней прожарки кислотно-бордового цвета. Кусочек платформы, оказавшийся обычной плиткой шоколада, принесли отдельно, вместе с чайником пуэра и двумя маленькими чашечками на подносе.

– Надеюсь, тебе не придется объяснять, как есть руки Будды? Начинать надо с пальцев. Впрочем, если ты их заказал, то наверняка это умеешь. – Себастьен засмеялся во весь голос.

– Да, конечно. Сто раз так делал! – Я крутил перед собой тарелку с неведомым мне ранее блюдом и пытался понять, как с этим справиться. А пока я думал, Себастьен указал на странное приспособление, принесенное официанткой, с помощью которого чудная еда быстро поддалась. Необычный вкус нечто похожего на мясо, перетертого с плесневелым сыром, хлебом, большим количеством мяты и легкой тональностью других приправ поразил мои рецепторы.

– Вкусно! Не идеально, конечно, но вкусно!

– Да, замечательная часть бытия. – Себастьен как раз наколол на вилку остатки аудитории. – Хотя бы в еде. Все не так, как у вас, а гораздо вкуснее.

Я кивнул, пережевывая последний кусок рук Будды.

Странные вкусовые ощущения во рту быстро были залиты горячим пуэром. Хотя бы что-то знакомое в этом странном мире. Его вкус ничем не отличался обычного китайского чая, который подают во многих заведениях этого квартала.

Седой безымянный бармен протирал очередной стакан, уставившись взглядом в стойку. Думаю, если бы где-то поблизости пробежал мадагаскарский таракан, он бы его даже не заметил. И если бы его глаза не были открыты, можно было даже подумать, что он опять спит.

«Вот как, – Размышлял я про себя, откинувшись на спинку лавки, закинув ногу на ногу и прикрыв глаза. – Сколько у меня шансов вернуться – пока неизвестно. Но все-таки они есть. Как-то это оказалось слишком просто, где-то здесь явно есть подвох. Но если правильно распорядиться предоставленным мне временем, то, в принципе, ничего страшного не случилось. Конечно, кроме того, что я попал в страшную аварию, нахожусь в коме и, одновременно с этим, каким-то образом умудряюсь гулять по вечернему Манхеттену и распивать с мертвым патологоанатомом китайский чай. Про кого эта история – неужели про меня?»

И пока я думал об этом, тоже, кажется случайно прикорнул.

– Эй, очнись, недомертвяк! Твой чай уже остыл. – Себастьен кинул в меня монеткой, которая попала точно в цель – мне в лоб. Он рассмеялся.

Неожиданное пробуждение, почти как у Дали в его невероятно странных картинах.

Я открыл глаза – все та же китайская чайная, и сосредоточенность мыслей теряет свои четкие очертания, расплываясь туманом.

– Расслабься. Знаешь, если ты думаешь, что ты один такой избранный, то нет. Мне не хочется тебя расстраивать, но недомертвяки, такие как ты – их очень много тут. – Себастьен ковырялся зубочисткой во рту. – Кто по собственной воле, кто – случайно. Просто ты их не видишь. Знаешь, как самолеты на разной высоте. Могут лететь друг другу в хвост или навстречу, но пассажиры этого не видят. Диспетчер – вот царь и бог в небесном эшелоне.

– Спасибо, что читаешь мои мысли.

– Вообщем, поменьше думай о себе и своем месте в этом мире. Для тебя это лишь коридор, в котором ты рано или поздно найдешь свою дверь на выход… Где же Мигофу?

Вдали раздался гудок прогулочного катера и одновременно с ним звон китайских колокольчиков над дверью. Я обернулся и увидел в проеме высокого человека в ковбойской шляпе и длинном плаще. Себастьен расплылся в улыбке.

– Ну, вот и он! Мигофу, старый черт! – Он почти спрыгнул со своей лавки, до этого казавшийся тяжелым и грузным, он прямо подлетел к Мигофу и обнял того. – Где тебя носит?!

– Потерялся немного во времени. – Мигофу похлопал старого друга по плечу.

– Во времени?! Аха-ха-ха. Во времени! – Себастьен обнажил свои зубы в заливистом смехе. – Смешно!

Не будучи пока что представленным, я наблюдал за встречей со стороны, присматриваясь к новому гостю. И если я думал, что Мигофу – китаец, то в корне ошибался – индеец: пронзительный острый взгляд, орлиный нос, жесткие черные волосы, выбивающиеся из-под шляпы. Последний из Могикан или майя, или чероки, как их там… Вы знаете их. Представьте любого вождя любого индейского племени в любой современной одежде и вон он перед вами – Мигофу – настоящий потомок тех древних племен, которые намеренно или нет предсказали так и не случившийся конец света. Пожалуй, его могли бы звать или Зоркий глаз, или Орлиное перо, ну, в крайнем случае, Быстрый Олень… Его лицо показалось мне очень знакомым, не хватало какой-то единственной детали, чтобы получилось точное совпадение. Это крутилось у меня в голове, но я все никак не мог вспомнить.

Между тем, он повесил свой плащ и шляпу на вешалку у входа, оставшись в потертых джинсах и черной водолазке, скрывающей его тело почти до самого подбородка, и уселся на скамейку рядом с Себастьеном.

* * *

«Всегда пытаюсь сказать тебе о самом главном, но никогда не получается. Причина очень банальна – тебя нет рядом. Каждый прожитый год удаляет нас друг от друга. И если я еще в первые месяцы расставания что-то знал о тебе через твоих оставшихся здесь друзей – где ты, что ты, как проводишь свое время, то сейчас я уже могу только догадываться. Но эти догадки мне не приносят никакой радости. А каждый день только добавляет боли.

Ведь мне казалось, что, расставшись вот так и оставив тебя в своем Зазеркалье, я смогу сразу убить двух зайцев, сохранив тебя. Отпечатком, отражением, называй как хочешь, но это не получается. И это следует признать.

И все же, я знаю, что пройдет какое-то время, и ты будешь со мной. Я безраздельно верю в правильность Формулы любви, явившуюся мне в ночи. Она мне поможет тебя вернуть. Только не надо торопиться, надо подождать. Или… чем дольше ждешь, тем больше в мыслях сомнений? – а вдруг не надо, не стоит и не положено? И в груди зияет дыра, такая большая, что голубь может пролететь, не складывая крылья на бреющем полете.