Райдер

Юлия поднялась из полулежащего состояния и, сидя на диване, с желанием выпила то, о чем целый день просили ее нервы.

– Не узнаю тебя, обычно так делают модели, которые боятся съемки… Особенно съемки обнаженной натуры, а ты…

– Я сегодня чувствую себя не в своей тарелке.

– У нас с тобой получилась бы отличная фотосъемка в этом жанре, у тебя такие формы… – не слыша ее, продолжал Ян.

– У меня была куча таких съемок.

– Таких да не таких, – воодушевленно заговорил он. – Я бы хотел такую фотосессию, в которой бы ты не скрывала ни одного сантиметра своего тела! Открытую, откровенную, с таких ракурсов, с которых еще ни один поклонник не видел тебя…

Юлия приняла вторую предложенную ей рюмку и почувствовала в своем теле и состоянии приятное расслабление. Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

– И кому нужны мои гениталии? – тихо посмеиваясь, спросила она.

– Да любой журнал отдал бы за это не только деньги, но и душу!..

Юлия громко засмеялась и, подняв расслабленную голову, встретилась с Яном глазами. Его приятное лицо светилось от эмоций и желания. Фотограф аккуратно, не отрывая своего взгляда от красоты, поставил бутылку коньяка на пол и встал перед идолом на колени. Его теплые руки нежно легли на манящий его корсет.

– У тебя сегодня очень интересное настроение, – заметил он, – то ты вспыхиваешь как вулкан, и твои крики эхом раздаются по всему нашему этажу, то ты спокойна и удивительна своей робостью и нерешительностью. Я ждал тебя в этих стенах целый день, и чуть с ума не сошел от этого томительного ожидания… Но я готов ждать хоть сколько того момента, когда ты будешь готова к работе со мной…

– Если бы не твой плотный график, я бы отменила сегодня нашу встречу.

– Отчего?

– У меня сегодня был отвратительный день, и настроение мое испорчено на год вперед.

– На целый год? – улыбнулся фотограф, и ямочка снова промелькнула в его правой щеке. – Мертц, ты как ребенок.

– Я даже не хочу вдаваться в подробности этого ужасного случая, – недовольно сказала она, когда безмерно раздражавшие ее воспоминания снова появились в голове.

Ян придвинулся к ней еще ближе и, нагнувшись к ее лицу, нежно шепнул в ушко:

– Тот, кто тебя обидел – ничтожный кретин. Как можно обижать такую прелесть, – сладострастно говорил он, чувствуя скользящими руками ее холодное красивое тело, – такую девушку, такую королеву…

Юлия ощущала его медленно поднимающиеся к груди руки, но сидела молча и отстраненно смотрела мимо Яна. Она вернулась мыслями в отель, в ее роскошный люкс, в ее залитую водой ванну… Перед ней стояло враждебное красное лицо, с черными злыми глазами и с сильно нахмуренными бровями. Оно орало на нее, забыв, кто она, оно унижало ее, трогало ее далеко и усердно спрятанные человеческие чувства, от которых она хотела избавиться навсегда и никогда больше не пользоваться ими. А потом она вдруг вспомнила это лицо с другими эмоциями – он прыгнул за ней на кровать, а она никуда не могла деться. Она кинулась к дверям – но он нагнал ее, и Юлия запомнила то лицо. Странное, румяное от возбуждения, красивое, но со страшными искорками опасности в глазах. Оно излучало мужество, силу, непоколебимость нрава и чувств, оно давало понять ей, что она всего лишь женщина. Всего лишь женщина… А когда она, подходя к отелю гордой походкой, с чувством еще не сломленного достоинства, увидела встречающих ее людей, она не обратила на те лица должного внимания. И то лицо, которое так впоследствии запомнилось ей, не показалось особенным и важным в тот момент. Это был просто мальчик, ее слуга, с приятной внешностью, с красивыми светящимися от счастья глазами и с улыбкой, которую он временам мог скрывать, а временами нет.

Все это так живо представилось ей, что она на миг забыла, где находится и что происходит. Юлия, казалось, задержала дыхание от переизбытка чувств и эмоций, словно боялась вдохом прогнать эти воспоминания. Но внезапно она почувствовала резкое отвращение – горячие губы с удовольствием коснулись ее красивой пышной груди.

– Возьми себя в руки! – она резко схватила фотографа за шею.

Ее длинные ногти достаточно глубоко вонзились в его горло. Юлия отодвинула Яна на приличное расстояние и великодушно отпустила.

– Королева! – вскрикнул он, в восторге почесывая свою ноющую шею.

Он поднялся с колен и налил себе коньяка.

– А я не перестаю убеждаться в том, что ты удивительная девушка! – радостно сказал он и быстро заглотил коньяк. В нем было какое-то непередаваемое чувство восторженности. – Ты любого сведешь с ума! Любого!

Юлия громко захохотала и умиленно подняла на него глаза. Она продолжала играть свою великосветскую роль.

– Ну что ж, думаю, пора, – решительно сказала она, поднимаясь и поправляя платье.

– Что? Уже?

Юлия наградила его лицемерной улыбкой, говорящей «да», и поторопилась выйти из кабинета.

На самом же деле она была не готова, но и оставаться наедине с фотографом, которого свела с ума ее грудь, не хотелось. Она вышла из кабинета и гордо, с высоко поднятой головой, направилась к павильону.

– Пусть все идут по домам, – скомандовала она подошедшему Яну, уже сидя на скамье с декорациями, – мне не нужны лишние зрители.

– Без проблем, Юлия, без проблем, – покладисто сказал фотограф. Только немного подостыв, он начал понимать и осознавать всю неловкость своего положения. Его спасало и радовало только то, что Юлия как вела себя холодно и надменно, так и продолжала, будто ничего и не было.

Через пару минут никого, кроме них, в павильоне уже не было. Ян быстро всех разогнал, оставив при себе лишь помощника по свету, который, как тень, тихо и незаметно, боясь потревожить Юлию, перемещался по павильону.

Фотосессия началась и обещала быть очень удачной. Фотограф неотрывно смотрел на Юлию и был счастлив запечатлеть ее в красивом образе. Она была так точна в действиях и позах, что фотограф, как бы идя у нее на поводу, то вставал на колени, то падал к ее ногам, то взбирался на табурет – всё ради отличных снимков.

– Мертц, ты бесподобна! – с восторгом воскликнул он.

Девушка сидела на белой изящной скамье, окруженная цветами и зеленой листвой. Сзади нее была создана имитация высоких серых стен, с которых плавно стелились к полу полотна ткани приятных постельных тонов. Эти декорации обошлись довольно дорого, но это стоило того.

– Так, сейчас я немного перенастрою камеру, – Ян устремил все внимание на фотоаппарат, а Юлия вздохнула.

Она устало повернула голову в сторону и немного расслабилась. Жесткий корсет давил на ее ребра, с непривычки казалось, слишком мало воздуха. Ее плохое настроение и усталость выражались на лице, и казалось, что впервые в жизни фотосъемка для нее была в тягость.

– Так, если ты не против, сейчас попробуем сделать портрет. – Ян был полностью увлечен работой. Разобравшись с фотоаппаратом, он быстро подошел к Юлии и подозвал своего помощника. – Так, свет будет с этой стороны, ты стой здесь… Здесь! А ты, Юлия, можешь сейчас повернуться прямо ко мне лицом… Да… И смотри ровно в камеру… Отлично.

Он продолжил работу, но что-то шло не так. Его глаза постоянно отрывались от видоискателя, а брови раздраженно дергались в поисках ответа на возникший в его голове вопрос.

– Что-то здесь не так… Эй ты, со вспышкой, иди сюда… Встань здесь.

Ян отошел в сторону и сфотографировал пустой коридор. Он тут же осветился яркой вспышкой, и на лице фотографа выразилось удовлетворение.

– Все, сейчас все работает, – он подошел к сидящей задумчивой девушке и встал перед ней на колени. – Попробуем еще раз.

Но последующая вспышка снова вызвала в нем негодование. Он чуть было не разозлился и строго оглянулся на своего помощника.

– Черт знает что! Изображение как будто в дымке и слишком темно!

Он как заведенный приблизился к Юлии еще ближе. Девушка удрученно подняла глаза снова в камеру. Ее пронзительный темный взгляд устремился в объектив камеры и замер в ожидании. Она даже не моргала. Ее глаза переливались живой синевой, которая завораживающе бурлила жизнью внутри них. Глаза были широко распахнуты, и казалось, нет ничего больше, глубже и притягательней, чем они. Их синева – словно волны в океане – плескалась и дарила глазам неповторимый живой блеск.

Юлия застыла как статуя: каменная, холодная, не выражающая чувств и эмоций. И вдруг эта статуя начала рассыпаться. Всепоглощающая синева глаз внезапно столкнулась с чем-то невыносимо ярким и обжигающим.

Павильон озарил свет. Это была вспышка. Вспышка была настолько сильная, что несколько секунд, казалось, ничего не было видно и все погрузилось в красную завесу. Эта вспышка была ударом молнии, сильной и яркой, которая попала прямо в глаза…

Послышался крик.

Ян в ужасе выронил фотоаппарат, и его дрожащие руки непроизвольно схватились за голову.