«Хотя узбек ли он?! Или таджик?! Может, грузин? – подумал Кузя, но решил: – Всё равно хороший человек!»
Ему даже представилось, как благодетель с наслаждением угощается этим блюдом, которое, несомненно, должно быть самым восхитительным шедевром кулинарного искусства.
Плеск усилился, и Кузя открыл глаза: несколько обезьян, стоя вплотную к решётке, мочились на него, и под ним была уже лужа мочи.
Взрыв гнева был настолько велик, что Кузя вскочил и сходу врезал одному в морду, а другого пнул по выставленному. Все отпрянули, и началось всеобщее ржание, но вскоре дикий крик подавил его – орал один из получивших, а второй безмолвно лежал на руках сослуживцев.
На ор прибежал тот, кто ещё недавно приказал мочить, оказавшийся подполковником, и стал матом крыть всех и вся, выставляя виновниками Кузю и мочившихся.
Поверженных утащили, и по матерному приказу помещение освободилось ото всех.
Дверь кабинета закрылась, и Кузя остался один. Он осмотрел себя: одежда нигде не намокла, и даже кроссовки, выйдя из лужи, не оставляли мокрых следов.
«Вот это да-а!» – удивился Кузя.
* * *Узник оглядел кабинет: в нём были стол, пара стульев и сейф; камер наблюдения не было видно; решётка снизу объединялась приваренным уголком, крепившимся к полу анкерами; сверху клетка также ограничивалась решёткой, прикреплённой к стене несколькими пластинами с анкерами.
Кузя сразу определил слабые места и, забравшись по решётке вверх и упёршись ногой в стену, мягко попытался оторвать решётку от неё – пластины слегка отошли. Было очевидно, что их можно выдернуть вместе с анкерами, и этого было достаточно. Кузя спустился удовлетворённый, но возникла новая идея: решётка состояла из частых вертикальных прутов и лишь трёх горизонтальных, и в этом была их слабость. Приложил усилие, и пара прутов изогнулась в разные стороны. Новое усилие – и пруты приняли прежнее положение.
«Сотня упражнений, и они сломаются», – заключил Кузя.
Затем он осмотрел замок и усомнился, что он крепче того дерева, которое сломалось от удара.
Дверь кабинета открылась, и вошёл сержант. Усевшись за стол, он достал бумагу и ручку и грозно огласил: «Фамилия?»
– Сначала позови начальника, чтобы вымыл здесь пол! – ультимативно потребовал Кузя.
– Фамилия?!! – ещё более грозно выдал сержант.
Кузя, не унижаясь повторениями, выбрал сухое место и, сев на пол, снова закрыл глаза.
Сержант ещё повыкрикивал: «Дата рождения?»; «Судимость?»; «Приводы?» А потом бросил ручку и упёрся взглядом в пол.
Прошло немалое время – сержанта сменил лейтенант и стал задавать те же вопросы. Кузя повторил требование. Лейтенант тоже остался немым наблюдателем – стола.
Так караул менялся до утра.
Утром пришла старушка и стала сквозь решётку мыть пол шваброй, коря обезьян на все лады, напомнив ту, что убирала в больнице.
Когда старушка удалилась, пришёл начальник.
– Так что ты хотел?! – прожевал он надменно.
– Сначала извинитесь и накажите тех, кто это сделал! – потребовал Кузя.
Начальник презрительно хмыкнул и, ответив: «Посмотрим», вышел. Из коридора донеслось его распоряжение:
– В сортир не мотать! Пусть с – т и с – т в штаны!
Спустя время в кабинет пришла пара монтажников и, немало провозившись, установила камеру видеонаблюдения. Прошло ещё некоторое время, и пара человек – явно «синих» – принесла пруты арматуры. После них пришёл сварщик с аппаратом и инструментом и принялся отмерять и нарезать арматуру.
– За что они тебя? – прошептал он, хотя карауливший сержант не мог не слышать.
– Они знают, – ответил Кузя неопределённо.
Сварщик выразил мимикой сочувствие и попросил не смотреть на сварку. Кузя закрыл глаза.
Включился аппарат, зашипела дуга… Кузя наугад назвал марку электродов, предположив по звуку.
– Они-и, – подтвердил сварщик.
– Что, подсушить не мог?
– Как дали, тем и с-у! – последовал ответ.
Работа продолжалась. Горизонтальные пруты становились чаще, не особо соблюдая горизонтальность.
В короткую паузу Кузя на миг открыл глаза, чтобы посмотреть, что делается, и тут же «словил зайчика» – должен был словить. Только вместо яркой вспышки увидел скромную дугу без ореола вокруг – Кузя машинально закрыл глаза, но, удивившись, открыл снова, а затем подошёл ближе: дуга оставалась такой же задавленной, как в «хамелеоне».
– Дай-ка мне, брат! – попросил Кузя со вспыхнувшим нетерпением и взялся за держак.
– Э… э!!! – вскочил сержант.
Но Кузя, пригрозив ему держаком, потребовал: «На место!» Сержант послушно попятился и сел.
Кузя, без маски, принялся варить, «накручивая», как положено, а сварщик смотрел, оставаясь в маске.
– Это навечно! – согласился сварщик, принимая держак обратно. – Только так все электроды изведёшь! Им ничего украсть не оставишь!
– Пусть! – согласился и Кузя.
За арматурой последовал второй замок: более мощный.
– Удачи, браток! – с ещё большим сочувствием пожелал сварщик, прощаясь.
После его ухода Кузя оценил качество работы – железа прибавилось много, а «надёжность» осталась прежней: «Умело н – — л!»
Снова прошло немалое время, и снова пришли монтажники с камерой: видеокамера, установленная утром, «сгорела» от сварки: видимо, некому было думать о последовательности работ.
Как в унисон этому выводу донеслись насмешки и ржание из коридора: «Сержант, б – -ь, закоцал у пацана мопед и закандехал в отдел, а как переключать передачи, ни х – не рубит!!! Ха! Ха! Ха!.. Запорол движок, тупорылый, и полгорода таранил пешкодралом!!! Ха! Ха! Ха!..»
«Некому было думать или нечем!» – поправил свой вывод Кузя.
* * *В коридоре, очевидно, курили, обсуждая новости. Обсуждение изобиловало матом и уголовным сленгом. Из очередного рассказа Кузя почерпнул следующее.
Трое алкоголиков «раздавили пузырь» в квартире одного из них. Один из гостей сразу заснул «готовый», а хозяину с другим гостем показалось мало, и они, закрыв приятеля отсыпаться, пошли «догоняться». Оставшийся отдыхать вскоре проснулся и, не обнаружив приятелей, смекнул, что остался без «догона». Входная дверь открывалась только ключом, и пьяный, решив, что ему море по колено, спрыгнул с балкона второго этажа, но асфальт не море – пациента с переломом ноги доставили в больницу, где он честно всё рассказал. «Догнавшихся» приятелей полиция ждала уже с наручниками, и по всему выходило, что им «пришит» долгий срок по бандитской статье «лишение человека свободы», а полицейским светят награды за обезвреживание бандитской группировки.
Рассказ сопровождался тем же издевательским ржанием подонков, абсолютно безразличных к судьбе ни в чём не повинных людей. И это гневило Кузю.
Он не испытывал ни холода, ни голода, ни других потребностей, но в этом была его исключительность, обеспечиваемая невидимым скафандром, однако отсутствие со стороны полицейских человеческого понимания в данном вопросе по отношению к запертому в клетке также возмущало и гневило. Только ради проверки Кузя попросил еды у дежурившего офицера, и тот сразу вышел. Вскоре пришёл довольный подполковник, который накануне указал мочить, и с издёвкой проблеял: «Чё, жрать захотел?!» Его сопровождали два майора, которые сразу стали насмехаться, косясь на Кузю.
– Вы принесёте мне поесть? – укорил Кузя, стараясь выглядеть спокойным.
– Г – -а будешь? – съязвил майор. – У нас оно есть для тебя! Мы все из внутренних органов!
Издевательство продолжалось. Кузя понимал, что сам спровоцировал его, но едва сдерживался, чтобы не взорваться.
Но обстановка резко изменилась: в комнату вошёл человек в сером костюме – ржание прекратилось, и прочие спешно удалились.
Кузя стоял у решётки. Серый костюм встал напротив, вытаращившись в упор, и, состроив противную гримасу, желчно съязвил, не предвещая ничего хорошего:
– Так как ты стекло сломал?!
– Показать?! – вспылил Кузя, не успевший остыть.
– Пока-ажеш-шь! Ты у меня всё покажеш-шь! – прошипел тот, выпучив глаза.
– Змей! – догадался Кузя.
– Ты, с – а, меня надолго запомниш-шь! – продолжал тот угрожать.
– А Рыжего за что упёк, если знаешь, что не он?..
– Я вас, б – — й, всех в – -у и высушу!.. – перебил Змей, потянувшись рукой во внутренний карман.
С непрекращающимися угрозами он достал резиновую перчатку и надел её, продолжая упираться выпученным взглядом. Затем извлёк из кармана баллончик и направил его в лицо Кузе.
Кузя, не сводя взгляда с врага, оценил расположение прутов.
Большой палец перчатки нажал на красную кнопку, и струя ударила в лицо. Редкие брызги отлетали на пруты и кипели на них. Пузырящаяся жидкость стекала с лица вниз. Кузя взглянул под ноги: линолеум пенился, как кипящее молоко. Что-то вскипело и в Кузе – его рука пронеслась между прутами и, выбив баллончик, схватила пиджак.
– А теперь оближи! – потребовал Кузя и притянул рожу врага к решётке.
Змей злобно застонал сквозь зубы, пытался вырваться, но добротная ткань припирала к прутам, принуждая лично отведать подаренное… Враг неистово заскулил, обезобразившись ещё более, а затем взлетела его рука с пистолетом, направленным в лицо, и раздались выстрелы.
Кузя видел, как пули останавливались прямо перед глазами и падали вниз.
Он в ярости так же добавил воздействие второй рукой, и шея врага хрустнула.
Кузя ещё удерживал жертву, осознавая произошедшее, как в кабинет влетели трое, ещё недавно глумившиеся.
– З – — – е его!!! – орал подполковник.
В руках одного майора был красный лом, а у другого – красная лопата. Лом сразу нацелился в лицо, но Кузя успел отвести голову, и лом проскочил мимо. Лопата тоже намеревалась пронзить, но остановилась возле живота. Кузя отпустил Змея и на лету схватил пролетевший лом. Змей ещё не успел упасть, а лом уже полетел обратно и пригвоздил подполковника к столу. Майоры спешно ретировались, подсказав и Кузе, что надо действовать. То же самое просигналило звонком в кармане Змея.
Кузя подскочил к двери и собрался ударить ногой, но вовремя сообразил, что могут наказать сварщика.
Вновь взлетев к верхнему углу клетки, он оторвал её от стены и выбрался. Пара секунд ушла на то, чтобы забрать тренькающий фон Змея. Рука машинально прихватила и пистолет.
* * *Из злополучного здания Кузя выбежал с оттопыривающимися карманами.
Мысли вновь были заняты Еленой и узбеком.
– Чё там? – с форсом процедил парень, стоявший на дороге.
Нос у парня был обычным, но его манеры и тон говорили о принадлежности к «синему» клану.
– Бардак! – честно определил Кузя.
– Я братка фонарю по срыву. Чё там, будут выкидывать?
Кузя не вполне понял сказанное, но, уловив общий смысл, брякнул:
– О-о! Сейчас им точно не до этого!
– А ты чё?
– А я сам ушёл.
– В бегах?! – воспрянул парень с радостью.
– Да вроде того.
– Падай, братан, отвезу, куда надо! – оживившись, парень показал на открытую дверь кара.
– Это было бы кстати! – согласился Кузя.
Машина тронулась и набрала скорость. Кузя на ходу выбросил фон узбека в окно. Потом с фона Змея отослал Елене сообщение, что есть срочное дело. Ответа не было.
– Чё там, насвистели, что Змей снова засветился?! – снова форсанул парень.
– Допрыгался Змей!
– Допрыгался?! – удивился парень, утратив наигранный форс.
– Ты передай всем, что шерстить снова будут, и пуще прежнего! Лучше мотать из города.
– А кто?! – не мог успокоиться парень.
– Да всё тот же.
– Так Рыжий пайку хавает?!
– А Фунтика знаешь?
– Фунтика?.. – силился вспомнить парень.
– Нет… Мурзика, – поправился Кузя.
– Да чё не знать?! Но он слабак, и не в уважухе он…
За разговором доехали до рынка.
– Это тебе Змеев ствол, – Кузя забросил пистолет в бардачок, – а Мурзику передай своей почтой, что Змей допрыгался.
* * *– О-о! Дарагой! – обрадовался узбек.
– Сразу к делу! – урезонил Кузя. – Тот номер, на который я звонил в прошлый раз, был на прослушке ментов.
– Так фон-то не мой, – догадался узбек, – их тут продают пачками!
– О-о! Тогда всё хорошо! – успокоился Кузя.
– А что случилось? – поинтересовался узбек.
– Передай, кому надо, что снова облавы будут.
– Передам! – пообещал узбек, и Кузя поспешил удалиться.
Найдя укромное местечко, Кузя вновь отправил сообщение и подписался, но ответа опять не последовало.
«Возможно, их достал этот номер», – предположил Кузя и позвонил Михалычу. Михалыч тоже не отвечал. Тогда Кузя отослал и ему сообщение, и адресат отозвался.
Предположение подтвердилось: номер был в чёрном списке, переданном Еленой.
Михалыч был безмерно рад вновь услышать Кузю и говорил о возможном приезде, а Кузя его, напротив, огорошил: необходимо срочно спасать Елену и всех близких. Михалыч, пообещав перезвонить, отключился.
Перезвонила сама Елена и сообщила, что она не дома, а в центре – выяснилось, что они в двух шагах друг от друга.
Они встретились тепло, по-родственному, и разработали план действий.
Елена почему-то нисколько не волновалась, не сетовала, а приговаривала довольно: «Ой! Как интересно!»
Перво-наперво они направились в школу за дочкой Лены – Настей. Настю забрали прямо с урока, пояснив срочностью семейных обстоятельств, и поехали домой за документами и ценностями.
Машину благоразумно остановили во дворе дома за квартал от своего.
Пока Кузя, вняв инструкциям, отправился в их квартиру, Елена и Настя «отдыхали» во дворе, держа свою (Михалыча) машину в поле зрения на значительном расстоянии.
Кузя нашёл их и сообщил, что дом окружён, а они показали на полицейский кар, остановившийся неподалёку от их машины. Елена поделилась, что забыла фон в машине, а Кузя похвалил за эту предусмотрительность и, разбив, выбросил фон Змея. Пройдя закоулками, они вышли на внутреннюю дорогу и остановили случайное такси, которое вернуло их в центр, где они обзавелись несколькими новыми – бывшими в употреблении – фонами.
Кузя вновь подошёл к узбеку и поинтересовался, не будет ли снова грузовика. Узбек с сожалением поцокал, сказав, что долго не будет.
– Как выбраться из города? – напрямую выдал Кузя.
Узбек понял всё в плане предыдущей информации и уточнил: «Адин?»
– Ещё женщина и девочка.
– Тагда хадити магазин. Машина будит! – заверил узбек.
– Денег нет, но могу это отдать, – силуэт пистолета обрисовался на растянувшейся ткани спортивных брюк.
– Э! Не нада! – снова поцокал узбек, но, подумав, добавил: – Вадила адаш.
Кузя уже собрался уйти, но узбек остановил вопросом:
– Куда ехать, дарагой?
– Как можно дальше, – ответил Кузя и предупредил: – На дорогах могут быть проверки. И хотелось бы побриться.
– Харашо-харашо! – снова заверил узбек.
Кузя, Елена и Настя, сидя в той же комнате под замком, угощались очередным шедевром восточного кулинарного искусства. Кушали втроём из общей посуды. Вкус был превосходный, но Кузя позволил себе съесть лишь для пробы.
– Что-то вы мало кушаете, – заметила Елена.
– Вы кушайте побольше. Не смотрите на меня: я сыт. Неизвестно, когда ещё доведётся, – пояснил Кузя.
Покушали молча.
– А что будет с квартирой, машиной, моими вещами? – поинтересовалась Настя.
– Придумаем что-нибудь, – пообещал Кузя. – По-любому они дешевле свободы.
Ожидать пришлось долго. Женщина принесла упаковку одноразовых бритв, и Кузя сменил вид на общепринятый. Вечером пришла машина, и троица спряталась в кузове за кучей пустых коробок. Судя по звуку, машину догрузили мешками из магазина: видимо, теми же, которые разгружали ранее.
Кузов закрылся, и стало темно. Елена и Настя присели на корточки, а Кузя сел на пол, прислонившись к стенке, зная, что ни холодный пол, ни жёсткая стенка не проявят себя.
– Ну почему мы так должны ехать! – возмутилась Настя.
Елена взяла её за руку и прошептала:
– Успокойся! Всё так, как должно быть.
– Я хочу хотя бы сесть нормально! – продолжала капризы Настя.
– А вы попробуйте сесть на мои ноги, – предложил Кузя.
– Да мы раздавим вас, – мягко отказалась Елена.
– Только попробуйте. Если будет тяжело, то я скажу, – уговаривал Кузя так же шёпотом.
– Вот и садись! – скомандовала Елена, обращаясь к Насте, а Кузя почувствовал намаренность грубого тона.
– Я?! К нему?! – ещё больше возмутилась Настя. – Да не буду я!
– Вот и не хнычь тогда! – а тон с обеих сторон был фальшивым.
Машина долго стояла в ожидании. Наконец пришёл водитель и, хлопнув дверью, громко выдал в открытое окно:
– Поехали!
– Звани, Муса! – послышался голос узбека. – Аллах акбар!
– Бисмилляхир рахманир рахим! – ответил водитель.
Кузя каким-то чутьём определил, что это пожелание добра, доброго пути, а, видя попутчиц в зелёном свете, заметил, что они испугались.
Машина тронулась.
– Это пожелание удачи, – прошептал Кузя Елене.
– А вы откуда знаете?! – удивилась она.
– Догадываюсь, – признался Кузя.
– Что-что?.. – вякнула Настя, склонившись к матери.
Машина в этот момент повернула, и Настя по инерции повалилась на мать, а та – на Кузю.
– Вот так и лежите, чтобы не падать, – посоветовал Кузя.
– Пол-то не чистый, – посетовала Елена, а Настя всё-таки приняла прежнее положение: на корточках.
Кузя взял коробку и, сложив её, попросил Елену приподняться. Та оперлась локтем в пол, а рукой о ногу Кузи, но он это не почувствовал, как и предшествовавшее падение. Он подложил под Елену картонную подстилку и прикосновением дал знать, чтобы она опустилась. Она последовала совету, а Кузя почувствовал, как её рука, опиравшаяся на него, коснулась ноги в тот самый момент, когда он сам прикоснулся.
«Интересно!» – подумал Кузя.
Елена положила голову на бедро Кузи и улеглась поудобней.
Машина то ехала, то останавливалась, то поворачивала туда-сюда. Настя упорно сопротивлялась толчкам и поворотам, всякий раз рискуя упасть, а Елена, в темноте, лежала с открытыми глазами, о чём-то думая.
Наконец машина остановилась, и водитель вышел.
– Чё, Миха, за товаром? – спросил кто-то.
– За товаром, капитан, – ответил водитель.
– А чё зачастил-то?
– Да, бараны, погрузили не то, что надо. Менять везу.
– Открывай! – потребовал капитан.
Двери кузова открылись, и потолок осветился.
– Разгружать придётся, – выдал капитан.
– Зачем?! – удивился Миха.
– «Перехват» объявили.
– О-о! Тогда я обратно поеду, – протянул водитель.
– Ладно! – смилостивился капитан. – Двойной тариф, и я сообщу, чтоб не тормозили.
Дверь закрылась. Прошло некоторое время, и машина вновь поехала. Елена заснула, а Настя продолжала сопротивляться. Кузя взял ещё одну коробку и, сложив её много раз, подал Насте, чтобы присела на неё, но Настя не видела поданный предмет, а только измученно озиралась. Кузя, протянув руку, молча взял её за мизинец, чтобы не будить Елену. Настя сначала взглянула испуганно на Кузю, а потом блаженно закрыла глаза. Кузя положил её руку на приготовленную «табуреточку», и она, догадавшись, присела на неё, став чуть ближе к Кузе.
Отпустив руку, Кузя любовался ею, её откровенными эмоциями, предполагавшими, что никто не видит их в темноте.
Вдруг её взгляд снова стал беспокойным, и Кузя догадался, что она хочет в туалет: этот же взгляд уже был у неё и пропал, когда он взялся за палец. Кузя уже подумывал отвести на это дело одну коробку, но Настя протянула руку, явно стремясь прикоснуться к Кузе, и он вновь взял её мизинец. По её лицу промчалось удивление, а потом лицо расслабилось, и глазки закрылись, словно в забытье.
* * *Машина долго катила по прямой. Кузя догадался, что это та самая трасса, которую он строил.
Наконец машина сбавила ход, и Кузя вновь догадался, что она заезжает на заправку. Настя спала, и наверняка должна была свалиться на Кузю при повороте. Кузя, не отпуская её мизинца, приготовил вторую руку, и вовремя – машина свернула, и Настя упала в его объятья. Одной рукой Кузя по-прежнему держал её за руку, а другой, так получилось, удержал её от падения, положив ладонь на грудь и плечо, но Настя не проснулась. Елена тоже продолжала спокойно спать. Кузя осторожно прижал девушку к себе, слегка сжимая её девичью грудь, что возбуждало и напоминало о Кате.
Заправившись бензином, а не сменив аккумулятор, как это делали кары, машина поехала дальше. Впереди было ещё три четверти пути. Воздух посвежел. Склонив голову, Кузя прикоснулся губами к носику Насти: так он всегда определял, не холодно ли Мале, – носик был тёплым.
Девушка никак не отреагировала, и Кузе захотелось – очень захотелось – коснуться её губ. Он долго любовался её длинными ресницами и бутоном губ и наконец решился поцеловать, но Настя вдруг открыла глаза…
Она водила туда-сюда глазами, посмотрела на его руку, сжимающую грудь, хотя в темноте не могла видеть её, и хотела было подняться, но ей, почти упавшей на Кузю, это было непросто, и она смирилась. Ещё раз посмотрев в сторону серебряной перчатки, улыбнулась, игриво покривилась личиком и, прислонившись щекой к плечу Кузи, снова закрыла глаза.
* * *– Приехали! – услышал Кузя и проснулся.
Он посмотрел на попутчиц – они по-прежнему спали, и он всё так же держал Настю. Дверь кузова отворилась.
– Ну как вы? Не замёрзли? – озаботился Миха.
– Нет. Всё в порядке! – ответил Кузя, и Елена зашевелилась.
– Сможешь выбраться?
– Постараюсь, – выдал Кузя и тихо скомандовал: – Просыпаемся.
Тихое слово оказалось действенней громкого. Елена потянулась и привстала. Кузя помог Насте надёжно сесть на «табуреточку» и стал выбираться поверх коробок и тюков.
– Ой, как холодно! – послышалось вослед.
Стояла глубокая ночь. По дороге то и дело проезжали машины. Придорожная закусочная по другую сторону дороги и стоянка перед ней освещались жёлтыми фонарями. Миха пристроил грузовик к высокому кирпичному забору так, что свет фонарей падал только на кабину, а кузов затеняли деревья. В свете фонарей блестела изморозь на траве. Миха оказался вполне славянской внешности, и говорил без акцента.
– Как вы не замёрзли?! Минус показывает! – удивился Миха, поёжившись.
– Как дверь открыл, так холодно стало, – ответил Кузя в тон последней фразы Елены.
– А кушать будете? – Миха кивнул на закусочную.
Кузя переспросил попутчиц и получил отрицательный ответ.
– Тогда я покушаю, – решил Миха и пояснил: – В общем-то мы уже приехали. Вам куда надо?
– Нам всё равно. Лишь бы подальше.
Миха замялся, а потом попросил:
– А покажи!
Кузя достал пистолет и подал:
– Возьми себе, Михаил.
Тот взял, уверенным движением вынул обойму и, глянув на неё, вставил обратно.
– Вообще-то меня Мидхатом звать, – представился он и кивнул на пистолет: – Грязный, наверное?
Кузя не понял, о чём речь. Пистолет он правда не почистил после пары выстрелов в него, но в грязь он не падал, хотя это не должно было иметь значения.
– Стреляли в меня менты, – только и нашёл что ответить Кузя.
– И не попали?! Так он ихний?
– Был ихний. Промахнулись.
– Смелый ты!.. А менты живы?
– Живы.
– Ну тогда не грязный! Номер убрать не проблема. Ты мог бы дорого продать.
– Он твой, – отрезал Кузя, догадавшийся о значении слова.
Мидхат повертел «игрушку» и решил:
– Пойду пожую да подумаю, куда дальше.
Водитель ушёл, а Кузя остался ждать у машины.
– Может, хотя бы двери закрыть? – послышался голос Елены, и Кузя исполнил пожелание.
Пока ждали Мидхата, Елена выдала снова:
– Может, хоть какая-то одежда найдётся?
Дождавшись Миху, Кузя спросил о том же.
– В общем, так! – выдал Мидхат. – Мне всё равно пришлось бы здесь ждать до утра, а вам, как понимаю, деваться некуда. Так что поедем дальше. Буду везти вас до утра, а там и развернусь. Пойдёт?
Кузя согласился и, приняв плед и буханку хлеба, полез обратно.
Елена и Настя, прижавшись, сидели на корточках и дрожали. Кузя укрыл их пледом и сочувственно попросил потерпеть. Машина снова тронулась с напутствием «Бисмилляхир рахманир рахим».
– Он что, нерусский? – предположила Елена дрожащим голосом.
– Не знаю. На вид русский, – ответил Кузя.
– А то увезёт нас в чуркистан!
– У него бензина не хватит, – успокоил Кузя, присаживаясь к ней.
Он обнял Лену за плечи, и та сразу прошептала:
– Ой, какой вы тёплый!
Прошла минута-другая, и Настя попросила, дрожа:
