Времена философов

Друзья мои, если искомый нами кит окажется чем-то вроде медузы, это будет означать лишь то, что подлинные киты – мы. Это приведёт нас к старым добрым истинам: нужно ценить и любить то, что у нас есть, мы живём в этом мире ради любви, и перед ней не должно быть никаких границ. Не правда ли, отвечая столь простым и понятным образом на столь сложные вопросы мироздания, мы ощущаем, что расстаёмся с иллюзиями, обнажаемся и предстаём перед этим бесконечным и многообразным миром в своём естестве, что наделяет нас красотою и желанием любить.

На этом, позвольте, я завершу небольшое предисловие. Настал черёд уделить внимание нашему научному эксперименту.

Рядом со мною по-прежнему было таинственное паукообразное существо. И больше никого и ничего я не видел. Мы шли, не ощущая под ногами тверди, сквозь непроглядную серую пелену. Что скрывается за ней? Или, может быть, она никогда не исчезнет?.. На самом деле эти вопросы меня почти не заботили. В бесцельном, но совершенно необременительном путешествии, казалось, могла незаметно пролететь целая вечность.

А между тем далеко, за пределами окружающей нас пустоты продолжал раздаваться голос:

– Друзья мои, вслушайтесь в это самый главный звук жизни! Сейчас мы слышим его так отчётливо, как никогда! Поистине, это не просто стук! Кажется, что работает какой-то невероятно сложный механизм, который мы даже не в силах себе вообразить!

Пустота наполнилась биением сердца, – и оно тоже билось где-то далеко…

– Теперь мы уберём его, чтобы услышать, как звучат другие органы тела.

Но прежде… прежде, конечно же, вот это! Так шумит кровоток! И так течёт наша жизнь! Здесь, в этой внутренней реке рождаются наши желания и стремления! И я уверяю вас, никаким философским умозаключениям и мрачным пророчествам не остановить эту реку, – поскольку нет на свете большей силы, чем желание быть, которое она в себе несёт!

Вместе с восклицательной речью оратора до меня попеременно доносились разные загадочные звуки. С ними мой путь начал обретать смысл. Я точно пробудился – во мне возникло намерение узнать, что находиться по ту сторону пустоты.

– Я не знаю, кто ты, – обратился я к своему таинственному спутнику, – куда и зачем мы идём, но… хочу узнать. За этой пеленой – я верю – нас что-то ждёт. Пусть даже это будет последнее, что я увижу…

– И как вы можете сами догадаться, чем сильнее, чем звонче звук, тем больше в нас жизненной силы. Уже сегодня, основываясь на звучании органов тела, врачи и психологи могут делать заключения о физическом и духовном здоровье. Поскольку оно отражает качество нашей жизни, то может подсказать нам, всё ли мы делаем правильно на своём жизненном пути; помогает ли нам та либо иная процедура, то либо иное психологическое воздействие.

А сейчас, с вашего позволения, я заглушу все звуки. Как будто выключу свет…

Дорогие мои, мы находимся в кромешной темноте внутренней Вселенной. Но и из неё продолжающее работать на полную мощность оборудование доносит до нас звук. Замрите на время и вслушайтесь в него… О чём он может нам поведать? Если всё, что мы слышали до этого, было трепетом внутренних струн, бьющей в нас энергией, то от того, что мы слышим сейчас, веет холодом. Что это? Гул чёрной дыры? Леденящее дыхание космоса? Какое ещё можно дать этому название?.. Но как бы мы не называли, похоже, ясно одно: в этом нет души.

Итак, мы возвращаемся обратно. Совершив удивительное путешествие во внутренний мир, хочется сказать… мне лично хочется сказать вам следующее: душа там, где жизнь бьёт ключом, она здесь снаружи, а не где-то там, глубоко внутри… Наши чувства и ощущения, наши наслаждение и боль, наши тело и разум, находящиеся в неразрывном единстве друг с другом, – есть подлинная и искомая нами душа. Это так просто… но сделать такое признание, значит признать бренность души, а как признать её бренность, если человек – в силу своей духовности, в силу своего экзистенционального желания быть – верит, либо хочет верить в бессмертие?..

Пелена стала превращаться в яркий свет. А затем внезапно исчезла. Первое, что я увидел, и первое, что вспоминается мне сейчас, когда я думаю об этом, – летящие по небу облака… Как будто это были вовсе не облака, а время, столетия. А под ним простирался наш мир. И он тоже был не совсем обычен…

Мне казалось, я вижу сон: десятки или, может быть, сотни людей проходили мимо нас, не замечая ни меня, ни моего таинственного спутника. Все они были красивы, выглядели молодо. Их внешность излучала блеск, блестели их лица и глаза. Как подсказывало мне моё ощущение, я оказался на каком-то великом празднике, возможно, на празднике самой жизни. «Что это значит?» – спросил я себя. Но стоило лишь взглянуть мне на своего таинственного спутника, как часть ответа нашлась сама собой.

– Мы с тобой не имеем к этому празднику никакого отношения, ведь так?.. Эти люди отличаются от меня тем, что у них нет тебя. Похоже, в них нет никаких противоречий… нет противоречий и горечи тоже нет. Должно быть, мир, который мы видим, просто идеален. Это наше будущее! Остаётся лишь понять, реальное оно или воображаемое… Или, может быть, грань между реальностью и воображением растворилась, и одно от другого уже не отделить?..

Мы шли сквозь людскую массу, словно по живому тоннелю. Впереди в ореоле света вырастала фигура оратора. Она стояла за огромным в форме радуги столом, а вокруг стола сидели люди.

Этот человек – не Лео Фицхельм, но голос и речь его почти те же, что и у профессора.

– Однако наше путешествие в микромир не было напрасным! Нам удалось увеличить продолжительность жизни, избавится от старения, всякого рода недугов! И уже не за горами время, когда человечество окончательно обретёт свободу, то самое бессмертие, к которому оно стремилось! Друзья мои, иллюзии о вечной жизни в потусторонних мирах, которые, несомненно, были как воздух необходимы нам прежде, сменяются реальностью вечной жизни в сконцентрированном физическом мире!

Так вот о чём говорит цветущая внешность этих людей! В будущем, вероятно, не столь уж и отдалённом, человечество, преодолев все невзгоды, обретёт желанный рай на Земле, либо, если Земля к тому времени придёт в негодность, на колонизированных им планетах…

– Значит, это всё правда, – обратился я к своему спутнику, – то, что говорит профессор, правда. Смерть всегда была нашим врагом, как мы ни старались её украсить. Жизнь по ту её сторону – есть лишь медленный распад, угасание, сон подлинной жизни, прожитой здесь, в этом мире… Значит, правда… прожитые мною годы – бессмысленная борьба и скитания, поиск несуществующего света во внутренней тьме.

От переполнивших меня чувств я разрыдался.

Люди шли мимо нас, а мне представлялось, что это река течёт мимо вросших в берег камней. Или, может быть, это время уносит нас обратно?.. Так или иначе, я увидел всё, что должен был увидеть, и теперь остаётся лишь вернуться назад. Вот-вот видение рассеется, и я очнусь в зале университета, где лежу на полу перед несколькими сотнями человек. Я открою глаза, и мне по-прежнему будет не всё равно…

Но видение не покидало меня. Рядом со мной взволнованно зазвучал чей-то женский голос. Он как будто обращался ко мне:

– Я чувствую, что замерзаю… Прошу, растопи мой лёд! Может быть, скоро уже нельзя будет его растопить – не будет самого желания сделать это. Прошу, пока не поздно… Наверное, я сошла с ума, но хочу жить так, как жили мои предки, – жить и умереть! О, да, жить! А потом – умереть! Как ни странно, это вдохновляет, – только это теперь и вдохновляет… Быть подвластной времени, ощущать перемены! Прошу, согрей меня…

Мы думаем, что побеждаем смерть, а на самом деле мы превращаем её в коварного врага, который будет убивать нас на расстоянии. Страх перед ней всё равно продолжает жить в глубине нас. Может быть, скоро и страх исчезнет, но будем ли мы тогда ещё живы?

Я поднял голову, встал на ноги и ещё раз посмотрел вокруг. Люди, все как один, молоды и красивы. Но на этот раз их красота показалась мне неестественной. Может быть, так только показалось. Я подумал: «Если мы создадим такой мир, в котором время и смерть не будут больше властны над нами, то почему же при этом мы не сможем избавиться от холода и страха?» Блеск внешности вместо сияния глубины… проглядывающая сквозь внешнюю красоту внутренняя пустота… Или я лишь тешу себя иллюзией? Просто не могу до конца смириться с правдой, которая прозвучала из уст оратора?.. А смириться не могу потому, что в изображённом им мире мне не занять уже достойное место… река жизни течёт мимо меня, а не я, подобно другим людям, плыву по ней.

Я смотрел вдаль и видел: мир как будто разделён на две половины; на одной половине – люди и всё, что создано ими, а на другой – пустошь, ничего нет, лишь монотонный, ничего не означающий гул доносится оттуда. Это она навевает людям страх и холод. И чем дальше они уходят от неё, тем сильнее её воздействие на них.

Тот же женский голос сказал:

– Покидая этот мир, смерть уносит с собой и любовь. А без любви в нём делать нечего.

А затем вновь призывно зазвучала речь оратора:

– Исходя из того, что всё – не исключая наши высокие чувства – есть Иллюзия, мы, человеческие существа по своей сути являемся намеревающимися создателями Иллюзии. Однако историческая правда заключается в том, что до недавнего времени мы являлись скорее её рабами, кто-то в меньшей, а кто-то в большей степени. Наши жизни были коротки, наши возможности ограничены. Наша общей экзистенциальной мечтой было жить в реальности, подобной управляемому сновидению, в которой исполнялись бы любые наши желания… жить беззаботно, всегда имея возможность открыть для себя что-то новое. Таким нам представлялся рай, – и он был отделён от нашего мира, как грёзы от реальности. Ведь как возможно было этого достичь? Как возможно было превратить наше тягостное земное существование в райскую жизнь? Большая экзистенциальная мечта в сердце каждого человека разбивалась на маленькие мечты – чтобы он мог чем-то утешаться и с верою идти в будущее.

Мы не зря шли. Физическое бессмертие и высокие технологии позволят нам воплотить её в жизнь. Сегодня мы близки к тому, чтобы, не покидая земных границ, выйти из-под власти времени. Оглянитесь вокруг! Этот мир полностью создан нами! Мы стоим в начале бесконечного пути!

Люди шли туда, куда звал их оратор, погружались в яркий свет и в нём исчезали.

– Мы с тобой, возможно, никогда не узнаем, что за тем горизонтом, – сказал я своему спутнику. – Нам – в другую сторону…

Если всё есть Иллюзия, может ли быть в чём-то подлинный смысл?.. Вопрос о душе – это вопрос о Вселенной. Жива Вселенная или мертва. Если мертва, то, что бы мы ни делали, рано или поздно превратимся в камни, всё закончится. Но если жива, нам вовсе не нужно искать бессмертие – оно у нас и так есть.

Как только мы двинулись в путь, вокруг нас вновь начала сгущаться серая пелена. Но потом она неожиданно растаяла. Я увидел – и не без грусти воспринял, – что мой спутник исчез, а я стою один посреди заросшего бурьяном поля.

Получилось так, что, ступив на пустынную, покинутую людьми территорию с мыслью, что встречу на ней лишь холод и тьму, я словно пронёсся сквозь неё и оказался в обычном мире, где, впрочем, тоже не было ни души. Что это за место и почему я в нём оказался? По футбольным воротам, что стояли по обе стороны поля, и знакомым деревьям, растущим за ним, я понял, что это заброшенный Вильский парк!

Почему-то передо мной сразу ожили мои детские воспоминания. Они перенесли меня в ту часть парка, где находятся аттракционы.

Праздничный летний день. Народ рекой стекается в парк, наполняя его звонкими голосами и смехом. А навстречу ему идут гигантские люди на ходулях, чья размеренная походка и пронзительные взгляды с высоты возбуждают воображение. Выше них только безоблачное небо (которое, впрочем, кажется совсем близким) и бесконечно вращающийся Сатурн.

Но потом я увидел нечто никак не связанное с воспоминаниями.

На сцене, где должен был располагаться оркестр и откуда доносилась музыка, стояли четверо молодых музыкантов (два парня и две девушки) – держа в руках музыкальные инструменты, но не играя на них. Они точно чего-то ждали. Я посмотрел вокруг. Только что меня окружали люди, теперь они все как один отдалились, вместе с ними отдалилась и праздничная мелодия, и сам праздничный летний день.

Впрочем, я не остался один. В десяти ярдах от меня находился ещё один человек. Среднего роста, слегка сутулый седовласый джентльмен со строгим, задумчивым лицом… я сразу же узнал в нём профессора Рольпера. Он стоял также неподвижно, как и молодые люди на сцене. Всё его внимание было направлено на них.

К четверым музыкантам вышел пятый (юноша лет шестнадцати) и занял место у микрофона. Вероятно, они ждали его. Но как только он вышел, праздничная мелодия затихла. День, который вызвало к жизни моё воспоминание, полностью растворился. А сцена стала старой и заброшенной, как и сам парк.

Небо затягивалось тучами, дул холодный ветер, летели листья, – хотя ближайшие деревья находились довольно далеко. Юноша держал перед собой несколько исписанных страниц и медленно по одной выбрасывал их – просто выпускал из руки, а ветер подхватывал и уносил вдаль. Было ясно, и микрофон и музыкальные инструменты будут и дальше молчать, на сцене не произойдёт никакого другого действия. Ожидание этих молодых людей не закончится.

Я посмотрел на профессора Рольпера. Он что-то произносил вполголоса, по всей вероятности, какое-то стихотворение. Отчётливо я расслышал только последнее предложение из него: «В годы нашей безумной Весны…» Одно предложение, – но казалось, оно вбирает в себя весь остальной текст. После того, как оно прозвучало, ветер унёс последнюю страницу. А затем на сцене появился мой недавний спутник – появился и тотчас же исчез. Вместе с ним исчез и юноша. Музыканты же стали растворяться, подобно призракам.

– В юности вы были поэтом… Что же произошло? – спонтанно обратился я к профессору. И с этой мыслью перенёсся обратно в актовый зал, что отнюдь не стало для меня неожиданностью.

Перемена произошла плавно, почти незаметно. Выросшая на фоне парка стена зала какое-то время была прозрачной – тучи по-прежнему плыли вдали, – и когда под ногами очертился контур пола, листья всё ещё продолжали лететь. Профессор Рольпер стоял на том же месте и в тех же десяти ярдах от меня; выглядел точно так же, даже выражение его взгляда не изменилось (хотя, что общего имеют между собой действия в заброшенном парке с тем, что происходит в зале?).

Я набрался смелости и тоже повернулся лицом к залу. И, как и чувствовал, увидел нечто, к чему не был готов: повсюду – на спинках кресел и на полу – лежит одежда; скопления обнажённых человеческих тел… Все студенты и учителя, за малым исключением, предавались оргии. Во мне тут же смешалось желание с отвращением. Что из них настоящее? С некоторой горечью я вынужден был признаться себе: первое велико, – оно, безусловно, настоящее; тогда как второе – защитная позиция ума, обусловленная моим прошлым. Но, может быть, всего этого не происходит? Может быть, я всё ещё вижу сон?..