Чужое место

– М-да… как океанский рейдер-одиночка такой корабль будет однозначно хуже «Рюрика» из-за меньшей дальности, да и средний калибр слабоват. Для Балтики он не нужен. Для Черного моря – тем более, да и не предложил бы ты мне строить корабль в Николаеве. Значит, остается Дальний Восток. Ты, Алик, в своем репертуаре – вне программы, без конкурса, без обсуждения в Морском техническом комитете…

– Вот потому он и задуман как императорская яхта. Я самодур или кто? И никакой МТК для удовлетворения моих потребностей мне не нужен. Я знаю, чего хочу, ты знаешь, как это сделать – что еще надо? А если вдруг захочется что-нибудь обсудить на досуге, так у меня для этого свой комитет есть. Кстати, привлекать можешь кого угодно и за приличные деньги. Например, того студента, что тебя высшей математике учил.

– Крылова-то? Светлая голова, но только его уже Макаров сманил на свою опытовую станцию.

– Она недалеко, не надорвется еще и тебя консультировать.

– Ладно, договорились, но только ты мне хотя бы намекни, коли прямо сказать не хочешь, – угадал я с его назначением или как?

– Почти угадал, дядя Петя. Почти.

Не было ничего удивительного в том, что Титов упустил еще один регион возможного оперирования подобных броненосных крейсеров – Северную Атлантику с базированием в Мурманске. Просто потому, что никакого Мурманска не было даже в проекте. Окружение дяди Алексея в данный момент активно склоняло его к постройке порта в Либаве, но я, зная дальнейшую судьбу этого строительства, собирался найти деньгам лучшее применение. А корабль… кстати, если все пойдет так, как я сейчас думаю, то именно ему найдется неплохое дело как раз на Дальнем Востоке. Все равно железную дорогу к будущему Мурманску за два года не построить. Да и за три, пожалуй, тоже.

После ухода Титова я задумался на тему, кому бы поручить разработку перспективных типов торпед, хоть их и не будет на новом крейсере. И как они, между прочим, должны быть устроены?

Сейчас торпеды назывались самодвижущимися минами Уайтхеда и приводились в движение пневматическими движками, работающими от баллона со сжатым воздухом. Я знал, что более поздним и, соответственно, более прогрессивным типом торпед являются парогазовые. Это было прекрасно, но идиллию омрачало одно малюсенькое обстоятельство. Оно заключалось в том, что, кроме названия, я про этот тип торпед вообще ничего не знал. Но когда подобные мелочи были препятствием для настоящего инженера? Так что я начал думать.

Итак, название подразумевает, что движутся они при помощи пара и газа. Чтобы образовалось и то и другое, что-то должно сгореть, или, точнее, окислиться. А раз окисляться без кислорода ничего не может, значит, баллон со сжатым воздухом, а со временем и с кислородом там все равно остается. Только он не будет крутить винты напрямую, а послужит для обеспечения горения чего-нибудь – например, керосина. Или сжатого горючего газа. Энергии в этом случае выделится гораздо больше. И, наверное, горящее топливо испаряет воду – для увеличения объема рабочего тела и понижения его температуры. Тогда становится понятно, откуда в названии взялись и пар, и газ. Осталось только сообразить, кому бы поручить воплотить только что придуманный принцип в реальную конструкцию, и все будет замечательно.

С чего это я вдруг решил заняться еще и флотскими делами, хотя сам не так давно говорил отцу, что Россия – держава сухопутная и для нее главное – армия? Да, но флот тоже не помешает, потому как чисто сухопутных потенциальных врагов у нее вроде нет. Разве что Австрия, но в одиночку она на нас никогда не полезет. Так что какой-то флот для обороны морских рубежей все равно необходим.

И кроме того, мало ли что я кому говорил? Главное ведь, что при этом имел в виду.

Как уже упоминалось, мои государственные дела, к коим я без зазрения совести отнес и обсуждение проекта императорской яхты, заканчивались самое позднее в два часа дня. Потом следовал обед, а после него три раза в неделю – занятия с Михаилом.

Мать теперь жила в Аничковом дворце с дочерьми Ксенией и Ольгой. Мишка же обитал в Гатчине под предлогом того, что ему нужно получить достойное техническое образование. Мать поначалу заявляла, что и она сможет его обеспечить, но Мишка с моей подачи уперся и заявил – мол, он собирается связать свою жизнь с воздушным флотом, а превзойти все потребные для этого науки можно только в Гатчине. Правильно, чем более близок будет ко мне младший брат, тем меньше вероятность покушений. Какой смысл менять шило на мыло, тем более что опекуном над Мишкой до его совершеннолетия будет Рита? А уж после него он и сам не растеряется, особенно если его правильно воспитать.

– Итак, – заявил я брату, – будем считать, что необходимый минимум знаний по физике ты уже получил и пора переходить к основам теории полета. Начнем мы с тех аппаратов, которые легче воздуха.

– Почему? – попытался возмутиться Мишка. – Которые тяжелее, летают лучше! И ты сам обещал меня через год начать учить летать на дельтаплане и втором аэроплане Можайского.

– Каков должен быть минимальный объем водородного дирижабля с максимальным взлетным весом в четыре тонны?

– Разумеется, четыре тысячи кубов! Плюс небольшой запас, это уже от конструктора зависит.

– Правильно. А какова потребная мощность для уверенного взлета аэроплана весом восемьсот пятьдесят килограммов? Площадь крыла триста квадратных метров, профиль плоский, относительное удлинение два и два.

– Шестьдесят лошадиных сил!

– С чего это ты взял?

– Ты мне описал первый аэроплан Можайского, а у него мощность была как раз такая, и он полетел.

– Ответ, увы, неверный, хотя ты, конечно, все равно молодец, узнал технику по неполному описанию. Однако не учел, что первый самолет Можайского взлететь с ровного места не мог. Мне пришлось разбегаться по специальной наклонной дорожке с уклоном в пять градусов. Так вот, потребная мощность тут составляет не шестьдесят, а чуть больше восьмидесяти сил, но подсчитать это очень непросто. Вот потому, что аппараты тяжелее воздуха требуют гораздо более трудоемких расчетов, мы и начнем с тех, которые легче, благо переводить кубы объема в килограммы подъемной силы ты уже умеешь. Сначала рассмотрим один из самых простых случаев. Полное безветрие, воздушный шар оторвался от земли и начал подъем. Какие силы в этот момент на него действуют?

В пять часов был легкий полдник, а после него я продолжил педагогическую практику, но только уже по другому предмету и с другим учеником, а если точнее, то с ученицей. Рита пожелала, чтобы я научил ее водить автомобиль. Поначалу она вообще хотела освоить мотоцикл и даже дельтаплан, но тут выяснилось, что у нее наконец-то будет ребенок, и вопрос отпал сам собой. Однако от идеи обучения езде на автомобиле она не отказалась, заявив, что вот с него-то упасть будет ну очень трудно.

– Зато нетрудно на хорошей скорости врезаться в столб, – попытался образумить супругу я.

– Ничего, мы будем ездить не очень быстро и там, где нет никаких столбов.

Я вздохнул и дал ей уже на всякий случай составленную инструкцию по вождению.

– Выучишь – начнем учиться ездить.

– Как, наизусть?

– Нет, можно близко к тексту.

И вот за чаем жена заявила мне, что она готова к экзамену.

– Опиши последовательность действий при переходе со второй передачи на третью, – предложил я. Да, техническое совершенство моих творений повысилось настолько, что последний автомобиль имел аж целых четыре скорости – три вперед и одну назад. Правда, никаких синхронизаторов там не было, так что процесс переключения имел определенные тонкости. Слышали что-нибудь про переключение передач с перегазовкой? А вот я не только слышал, но и в совершенстве освоил этот процесс. Давно, еще в двадцатом веке, на отцовском четырехсотом «Москвиче». А здесь просто быстро вспомнил былое.

– Правую ногу с газа, левую на сцепление, рычаг передач в нейтраль, отпустить сцепление, подождать, пока обороты мотора упадут примерно на треть, снова выжать сцепление, двинуть рычаг влево-назад и быстро, но плавно отпустить сцепление, одновременно прибавляя газ, – бодро отрапортовала супруга.

– Молодец! Пошли.

– Куда?

– Как куда? Вниз, посмотрю, как ты применишь свои глубокие знания на практике. Автомобиль стоит у нашего подъезда.

– Ой, Алик, вот прямо так сразу? Я боюсь.

– Тогда давай отложим практику вождения до после родов, – обрадовался я.

– Дорогой, ну надо же понимать – это было сказано для того, чтобы ты меня пожалел и начал уговаривать, что ездить совсем не страшно. Но раз ты ничего такого делать все равно не собираешься, то я передумала бояться. Пошли, хватит тут сидеть! В машине тоже кресло есть.

К вечеру Рита уже умела трогаться, не заглушив двигатель, и ездить по площади перед дворцом по кругу на второй скорости. Для первого урока этого было вполне достаточно, я так ей и сказал.

– Да уж, прямо руки устали это колесо крутить, на сегодня хватит, – согласилась жена. – А когда будет следующий урок?

– Дня через два, раньше ни к чему, пусть только что полученные навыки улягутся.

– Еще кого-нибудь ты учить управлять будешь? – поинтересовалась Рита, когда мы уже поднялись к себе. – А то в империи есть три автомобиля, но водителя для них всего два, да и те император с императрицей. Как-то это несколько неправильно, ты не находишь?

– Нахожу, но у меня дел и без того хватает, так что своих фрейлин будешь учить ездить сама.

– Ой! А если они нам машину сломают?

– Тогда тебе придется научиться ее ремонтировать.

– Алик, ты, наверное, шутишь, – неуверенно предположила Рита.

– Конечно. Обойдутся твои фрейлины, но гараж вместо конюшни делать уже пора.

Да уж, этот вопрос требовал решения, потому что дворцовые конюшни денег жрали как в прорву, а ездил на лошадях только Черевин со своими лейбконвойцами. Маман теперь было не до конных прогулок, я ими тоже никогда особо не увлекался, а Рита вообще верхом ездить толком не умела.

– Почему вместо? – удивилась жена. – Хоть сколько-то лошадок надо оставить. Они такие милые, особенно если к ним сзади не подходить. Да и детям будет интересно.