Файролл. Квадратура круга. Том 1

Но оно и понятно. Повторюсь – боги за несколько дней, проведенных на землях Файролла, никак и ничем себя не проявили. Храмы не воздвигли, рай земной потенциальной пастве не пообещали, пятью хлебами ни один клан не накормили. Три дня – и тишина. Да что там – их даже толком никто не видел за это время. Единственное исключение – Витар. Он заявился в один из северных городов и отнял у первого попавшегося ему на пути игрока меч. Точнее – не совсем отнял. Он расплатился за него мелкой медной монетой. Причем, опять же, самой обычной, без каких-то дополнительных свойств. А когда игрок возмутился таким поведением бога, то последний ему морду набил, чуть не отправив бедолагу на перерождение.

Что от них, таких убогих, проку? А нет проку – и обсуждать нечего.

А телефон молчал. Внутри меня все сильнее сжималась пружина нехороших предчувствий, и я уже начинал жалеть о том, что сам не проявил должной инициативы сразу после завершения квеста. Надо было не надувать щеки, засунуть самолюбие куда подальше, сразу по выходу игры набрать Зимина и весело проорать в трубку:

– Ну, каков я молодец?

Но нет, у меня же ничего просто так не бывает. Нужно выпендриться, надо быть умнее других. Ну и чего теперь? Четвертый день не знаю, на каком свете живу и чего ждать от будущности. То ли голову мне прострелят, то ли домой отпустят.

А завтра, между прочим, свадьба у Лоссарнаха, событие знаковое и сюжетообразующее. Если с игрой на самом деле все – то и ладно, пропади она пропадом. Но если нет… Мое отсутствие перечеркнет почти все то, что я создал за время, проведенное в игре. Оборвутся десятки связей, я потеряю рычаги влияния на кучу НПС. И на собственный клан, между прочим, тоже. Репутационный коллективный квест, практически не имеющий аналогов, накроется медным тазом. Такое не прощают. Все будет как в том анекдоте про гусара и муху, которая после выстрела из пистолета летать будет, а вот любить уже нет.

Эйфория – вещь хорошая, на ее волне легко решить, кто «is dead», а кто нет. Но когда она спадает, то ей на смену приходит здравый смысл. К большинству граждан приходит. Есть, разумеется, какое-то количество людей, с которыми он совсем не дружит, но их не так и много.

Так вот. Я, пусть, возможно, и немного самонадеянно, но отношу себя к первой группе, потому не могу не задаться одним простым и очевидным вопросом – с какого перепугу меня нет в том ролике? Почему меня убрали из кадра? Ведь даже голос убрали. Аккуратненько так вырезали мое заявление о том, по чьей просьбе Лилит вернулась в мир. То, которое я проорал напоследок, сдержав данное Сайрусу слово.

И после этого сам же себе могу дать очевидный ответ – меня просто не захотели показывать игровой общественности. Оставили в тени для того, чтобы я и дальше мог спокойно, не размениваясь на разные пустяки, бороздить просторы игрового мира.

Хотя все равно непонятно, почему они меня игнорируют. Даже Костик. Он-то мог бы звякнуть?

Вот интересно – а захоти я сейчас покинуть здание «Радеона» насовсем, меня остановят или нет? К примеру – если я завяжу все свои вещи в узлы, навешу их по-цыгански на плечи себе и Вике, а после в таком виде потопаю через главный холл – какова будет их реакция? Не сомневаюсь, что наверх о данном демарше доложат моментально.

Или я снова себе льщу и тешу собственное тщеславие? Которое, кстати, вообще непонятно откуда взялось, раньше я подобным не страдал. Вредно на меня этот «Радеон» влияет, вредно. Похоже, что у меня потихоньку начинает корона на голове расти, прямо из черепной коробки. Костяная, как у Кощея Бессмертного.

А если говорить о настоящем моменте, то я вообще веду себя как мальчик-старшеклассник, который сидит со смартфоном в руках и думает – позвонить Светке Волошиной, самой красивой девчонке из параллельного «Б» класса, и пригласить ее в кино, или не надо? Что пацаны скажут? А если она откажется? А если откажется и про это всем своим подругам расскажет? А если согласится – и не придет? А если согласится, придет, а потом…

И так до бесконечности. Вот только я давно вышел из пубертатного периода, в котором, кстати, за мной подобных сомнений вовсе не водилось. Как видно, сейчас я таким образом восстановил планетарную справедливость и компенсировал нынешними сомнениями свою тогдашнюю самоуверенность.

В общем, повыедав себе мозг таким образом, я плюнул на все и набрал Зимина. Ясность нужна, тянуть резину до бесконечности мне не хотелось. Нервы не канаты, их поберечь надо.

– Привет, Киф, – с торжеством в голосе почти сразу ответил мне он. – Погоди секунду, я хочу насладиться моментом.

Следом за этим я услышал недовольный вопль Валяева: «Да твою-то мать!!!» и смех Азова.

Ну я же говорил, что я себя переоцениваю. Глупо было даже думать о том, что мои интересы кто-то берет в расчет. Все же очень просто. Проще некуда.

Как всегда.

– Вот теперь я к твоим услугам, – со смехом сказал Зимин.

– На сколько спорили? – спросил у него я. – Надеюсь, сумма была внушительная?

– Намекаешь на процент? – уточнил мой собеседник. – Вот уж нет. В этот раз тебе ничего не обломится, милый друг. Не заслужил. Ибо гордыня – грех, про это даже написано в одной старой книге, которую многие почитают мерилом жизни.

– При чем тут гордыня? – поинтересовался я.

– А что же это, как не она, родимая? – вкрадчиво произнес Зимин. – Ты на службе, приятель. У нас на службе. И, как порядочный сотрудник, ты должен был поставить меня, или вон хоть бы даже Никиту, в известность о том, что данное тебе поручение выполнено. Это входит в число твоих обязанностей. Вместо этого ты нахальнейшим образом плюешь на своих работодателей, ожидая того, что мы прибежим к тебе сами с букетами и подарками. И как это называется? По-моему – гордыня.

Надо было что-то сказать, но говорить было нечего. Меня меньше чем за минуту распластали как лягушку на столе, а после умело и ловко препарировали. Причем я сам не смог бы сейчас ответить, отчего я в самом деле решил, что мне кто-то что-то должен. Как затмение какое-то на меня нашло после того ночного выхода из игры.

– Проникся? – сердечным тоном осведомился у меня Зимин. – Совестно стало? Ну значит, не совсем ты еще потерянный для общества человек. Ты ужинал?

– Нет, – ответил я. – Вика нынче отправилась в парикмахерскую, а самому готовить лень.

– Мы сейчас в столовой на первом этаже, – сообщил мне Зимин. – В той, где мы тогда после медпункта твое благополучное возвращение из странствий по Московской области обмывали. Ну когда ты в виде бомжа в здание приперся, помнишь? Давай, присоединяйся, мы как раз только-только ужинать уселись. Четыре дня отдохнул от нашего общества – и будет. Хорошего помаленьку.

Вот мы все себя считаем стратегами, все мы просчитываем, все предусматриваем. Фигня. Чем многослойней план, чем тоньше расчет, тем больше вероятность ошибки. Наши предки, люди неглупые, давным-давно изрекли: «Где тонко – там и рвется». А у меня, по ходу, везде тонко было. И это я еще молодец, что Зимину позвонил, он из этой компании самый интеллигентный, он надо мной тонко поиронизировал, но все-таки самолюбие пощадил, сказал, что это я от их общества отдыхал. Будь на его месте Валяев, он бы резанул без прелюдий что-то вроде: «Мы тебе чутка поводок удлинили, но и только. Далеко все одно не убежишь».

На что я рассчитывал?

Хотя если совсем уж честно – я начал забывать, какая она, жизнь за пределами двух зданий – «Радеона» и редакции. Нет-нет, я помню, что такое метро, автобус и распродажи в «черную пятницу». Я начал забывать, как оно там эмоционально. И уже не уверен, что хочу туда обратно. Ведь я мог сразу, в понедельник, попросту собрать вещи и рвануть домой. Почему нет? Работа выполнена.

Но не стал этого делать. Отчего? А не знаю. Мне ведь это и в голову не пришло. Наверное, просто я привык быть именно тут. Здесь комфортно, удобно, все под рукой, думать о том, как выжить в этом безумном мире, не нужно. Точнее – думать нужно, но не над бытовыми мелочами, это все решат и без твоего участия. Здесь выживание вынесено на другой уровень, карьерный. И я, кстати, в принципе, к нему уже готов.

Это место не стало моим домом. Но оно мне его заменило.

Все это мелькало в моей голове, пока я добирался до столовой на первом этаже. Очень, кстати, недурственной в плане «поесть от души», насколько я помню.

И троица, сидящая в почти пустом зале, являлась отменной иллюстрацией к моим словам.

Стол, за которым расположились Зимин, Валяев и Азов, был заставлен разнокалиберными тарелками, где имелись и ассорти мясное, и рыбка разная, и овощи. Джентльмены выпивали и закусывали. Надо думать, в ожидании «горячего».

– Вот он, наш затворник, – ехидно возвестил Валяев, завидев меня. – Кержак! Страстотерпец!

– Нет-нет-нет, – помахал вилкой, на которую была насажена бело-розовая редиска, Зимин. – Киф не кержак, ты что. Он от мира не отгораживался, он, напротив, ждал, пока мир вознесет ему осанну по делам его! Не дождался, загрустил, обиделся.

– Садись, Киф, – похлопал по сидению стула ладонью Азов. – И не слушай эту парочку, от них сроду-роду доброго слова не дождешься. Сработал ты тогда почти чисто, я смотрел, радовался. К нам попал телепень телепнем, а вот смотри ж ты, уложился с заданием в отведенный срок! Даже на опережение сработал!

– Не льсти ему, Палыч, – Валяев забросил в рот изрядный кусок розовой сёмги, причмокнул и взялся за графинчик с водкой. – Загордился наш друг, ой загордился. Или того хуже – задумал ноги отсюда сделать. Харитоша, признайся, я ведь прав?

– Отчасти, – подвинул ему пустую рюмку я. Они все предусмотрели – напротив меня имелась пустая тарелка и все остальное, что для ужина полагается – рюмка там, приборы столовые. – Но, согласись, я же выполнил то, ради чего все это затевалось? Боги вернулись, а я свою миссию завершил.

– Если исходить из твоей логики, то ты свою миссию еще в том году завершил, – заметил Зимин, подхватывая рюмку. – Когда Месмерту в первый раз в основной игровой мир вытащил. И что, на этом все надо было бросить?

– Ну тогда другое дело, – возразил я. – Там одно потащило за собой другое. Один квест в другой превратился. А тут-то все, конец сюжетной арке. Дело сделано.

– Не сделано. – Зимин поднял рюмку. – Prost, meine Herren!

– Ваше здоровье, – согласился с ним я, рюмки звякнули, и горло обожгла ледяная водка.

– Так вот, о деле, – перехватил инициативу Валяев, хрустнув маринованным огурчиком. – Оно не сделано. Точнее – одно ты довел до конца, но второе-то так и висит в воздухе. Больше тебе скажу – вот-вот оно сольется воедино с результатом того, к чему ты шел последние месяцы.

– Мне надо еще выпить, – попросил я. – На трезвую голову понять масштабность твоих речей и замыслов я не в состоянии.

– Да? – с сомнением произнес Валяев, но водки мне набулькал. Как, впрочем, и всем остальным. – Ну, аllons boire, messieurs.

Чего их на иноземные речи пробило? Хотя – какая разница? Пусть хоть на чукчинском говорят.

Главное ясно – никто меня никуда не отпустит. Более того – мне вот-вот скомандуют «фас» и натравят на одного неплохого, по сути, человека.