Темное время

– Так я ж с пониманием! – засыпал кофе в турку Родька. – Чародейка же у нас в гостях! Она и Покон ведает, и вежество. Не то что иные разные свиристелки рыжие, которые только жрать горазды. Эдакой хозяйке любой услужить рад.

И он лукаво сверкнул своими глазами-пуговками.

Эх, Светка, Светка, пал последний твой форпост в моем доме. Теперь нам точно не быть вместе.

Я ухватил со стола кусок хлеба, плюхнул сверху колбасы и, плюнув на вызов такси, с удовольствием его сжевал. Утро, они быстро приедут. За первым бутером последовал второй, и только после этого я отправился в комнату за смартфоном. Правда, позвонить никуда не успел, поскольку именно в этот момент раздался звонок в дверь.

Все-таки я здорово расслабился в последнее время. Самоуверенность и ощущение силы, которая мне подчинилась, меня здорово испортили. Раньше я всегда смотрел в дверной глазок, а тут просто щелкнул замком, брякнул ключами и распахнул дверь.

– Дрыхнешь? – задорно поинтересовалась у меня бодрая до невозможности Мезенцева, влетая в коридор. – А, нет, завтракаешь. Очень кстати, я голодная как волк! И кофе пьешь? Я тоже хочу!

Скрипнула дверь, ведущая в ванную комнату, и нас в коридоре стало трое.

– Так, – ошарашенно произнесла Женька через пару секунд, переводя взгляд с меня на Викторию, поправляющую волосы. – Это как?

– Хозяйка, – выкатился под ноги чародейке Родька, который, разумеется, сразу понял, что тут к чему, и с поклонами затараторил: – Стол накрыт, кофий сварен. Ты поспеши, а то ён остынет.

А следом за этим, не обращая внимания на новую гостью, еще и начал ножкой шаркать, паршивец такой, точно давая понять, что он-то знает, кто в доме не лишний.

– Ситуация из примитивных романов, – усмехнулась Виктория. – Никогда бы не подумала, что стану участницей чего-то подобного. Потому просто пойду пить кофе, поскольку говорить тут не о чем. Смолин, ты вызвал мне такси?

– Как раз собирался, – помахал я смартфоном, который держал в руке.

– Ну так давай, давай, – поторопила меня девушка и направилась в кухню, ни сказав Мезенцевой ни слова.

Мне Женьку, если честно, даже как-то жалко стало. Просто такое у нее обиженное лицо стало, прямо как у ребенка. Не думаю, что непосредственно я представлял для нее какую-то ценность в качестве спутника жизни, нет, скорее, являлся чем-то вроде временной забавы, как, впрочем, и она для меня. Но сам факт того, что коллега, не сказать – подруга, подложила ей такую свинью, для самолюбивой и где-то даже эгоистичной Женьки был нестерпим.

– Прежде чем ты начнешь орать и бросаться не самыми красивыми словами в наш адрес, хочу тебе напомнить, что некто А. Смолин, ведьмак, не твоя личная собственность, – негромко, но по возможности веско произнес я. – Никто никаких обещаний друг другу не давал, не так ли? Более того, ты с завидной периодичностью вдалбливала мне в голову, что мы друг другу никто. Так часто, что я это отлично усвоил.

– Ну да, ну да, – процедила Мезенцева, засовывая большие пальцы рук под широкий ремень, продетый в петли ее джинсов. – Что еще?

– Всё, – пожал плечами я и уставился на экран смартфона. – Вот, такси буду Вике вызывать.

– Не всё, – пообещала мне девушка. – Ой, не всё, Смолин.

– Слушай, Мезенцева, давай обойдемся без этих постпубертатных закидонов, – попросил я ее. – Мы тут все взрослые люди, никто никому ничего не должен в принципе.

– Очень верно сказано, – заметила из кухни Виктория. – Лучше идите завтракать. Вон Родион как расстарался. Просто «шведский стол».

– Спасибо, хозяйка, – очень громко и очень показушно мурлыкнул мой слуга.

Женька прищурилась, заглянула в комнату, увидела, что на обычном месте нет фотографии Светки, свирепо засопела и вылетела из квартиры, на ходу сообщив, что:

– А тебе, мохнатый, я этого точно не спущу!

И дверь с грохотом за собой захлопнула, да так, что чуть нож из притолоки не вылетел.

– Теперь будет месяц дуться, – сообщила мне чародейка, как только я уселся напротив нее. – Не меньше. Она очень, очень славная девочка, но до невозможности упертая. Или так – или никак, понимаешь? Максимализм, возведенный в принцип. Я до сих пор поражаюсь тому, как Нифонтов за годы работы с ней с ума не сошел.

– Побольше поплачет – поменьше пописает. – Я положил на кусок хлеба ломтик колбасы.

– Женя – и будет плакать? – губы Виктории тронула улыбка. – Не надейся, такого не случится, это не из ее сказки. Да и вообще ты про нее с этой минуты можешь забыть, она больше к тебе никогда не придет и не позвонит. Ты ее предал.

– Я?

– Ты, – подтвердила девушка. – На самом деле, ничего такого не случилось, просто мужчина и женщина провели вместе ночь без каких-либо перспектив на будущее, это обычное дело. А для нее это предательство, которое нельзя прощать. Детство из нее ее не ушло окончательно, понимаешь? Меня, если честно, всегда это немного беспокоило, я даже Ровнину советовала снять ее с оперативной работы. Она не различает линию риска, для нее адреналин и действие стоят на первом месте, а это верный путь к смерти. Олег Георгиевич, правда, меня не послушал, сказал, что раньше или позже она перебесится.

– Значит, без перспектив, – произнес я. – Жаль. Правда – жаль.

– Это единственный возможный вариант, – не стала уходить от темы Виктория. – Ты ведьмак, Саша. Если Мезенцева по своему прекраснодушию на что-то и надеялась, то я всё же реалистка, потому прекрасно осознаю, что данный путь ведет в никуда. Родион, благодарю вас за завтрак.

– На здоровьичко! – пискнул мой слуга из-под раковины.

Смартфон подал голос, но вместо ожидаемого абонента «Такси «Комета»» на экране высветился номер Вагнера.

– Петр Францевич, – ответил я, и Вика, уже было почти ушедшая в комнату, остановилась. – Доброе утро.

– Доброе, Александр, – невесело произнес владелец клиники. – Подумал, что вам будет интересно узнать о том, что сегодня ночью Руслан Арвен умер.

– Если честно – не очень, – равнодушно произнес я. – В первую очередь потому что другие варианты были невозможны.

– Я был рядом с ним, когда это случилось, – почти шептал в трубку собеседник. – Не знаю, что он видел перед самой смертью, но это было очень, очень страшно. Такое ощущение, что он пытался от кого-то спастись. Руслан – сильный человек… Был. Даже в таком состоянии он пытался бороться с тем, что за ним пришло, но проиграл. Еще он бормотал что-то на своем языке, кого-то звал, имена разные называл.

– Достойно уважения, но это все не имело смысла. Он проиграл войну за свою жизнь куда раньше. – Осознав, что именно хочет от меня услышать Вагнер, я решил его успокоить. – И не волнуйтесь, Петр Францевич. То, что забрало жизнь вашего пациента, не осталось в клинике, и более таких смертей ждать не стоит. И вам лично тоже ничего не угрожает. Это же не атомная бомба, право слово.

– Спасибо. – По голосу было слышно, что врачу стало куда легче. – Да, вот еще что… Тут приезжал отец Арвена, разговор с ним вышел крайне нелицеприятным. И вас он тоже поминал недобрым словом, имейте в виду.

– А меня-то за что? – удивился я.

– Вы последний из врачей, которые его смотрели, – пояснил Петр Францевич. – По его логике, именно вы во всем и виноваты. Разумеется, на пару со мной. Так что вы уж поосторожней будьте. Мало ли что. Я им ничего про вас не стал рассказывать, но Москва город маленький, а возможности семейства Арвенов не так уж малы. Захотят – найдут.

– Ну-ну, – хмыкнул я. – В этом случае данное семейство уменьшится еще на пару человек, вот и всё.

– Права была Яна – с вами лучше дружить и договариваться, чем пытаться чего-то добиться силой, – пробормотал Вагнер и повесил трубку.

Ну да, конечно. Только для осознания данного факта мне его супругу сначала пришлось отдать на забаву одной из сестер-лихоманок.

Кстати – надо будет попросить Олега, чтобы тот через пару-тройку неделек Вагнера хорошенько пуганул. К примеру – лежит тот в ванной, в кораблики играет или пузыри пускает, и тут из-под воды рука высовывается, машет указательным пальцем и голос жуткий голос ему сообщает:

– Помни про должок.

Вряд ли Петр Францевич смотрел наши старые фильмы-сказки, потому аналогию не проведет. А как средство устрашения это сработает отменно. Я бы испугался.

– Готов? – жадно уточнила Виктория. – Да?

– Испустил дух в муках и смраде, – подтвердил я. – Если тебе интересно – мара сдержала слово. Перед смертью Арвен называл какие-то имена, думаю одно из них было «Герман».

– Я довольна, – чуть обмякла Виктория. – Только теперь внутри меня как-то совсем пусто стало. Жить незачем.