Князь. Летопись Мидгарда
Получить аудиенцию у Ауринга не составило для Сильвестра особого труда: имя князей Таларских, несмотря на упадок авторитета, все еще способно было запросто открывать пред его носителем большинство дверей, доступ за которые для другого был бы весьма затруднителен. Однако, как и ожидалось, простым и непринужденным оказалось лишь начало беседы высокородных особ, когда же Сильвестр изложил суть приведшего его в Маунгат дела, возникло напряжение.
Король Маунгата, патриарх рода Аурингов и едва ли не самый старый гном в стране, быстро осознал, чем грозит его королевству намерение Сильвестра созвать совет Мидгарда: сразу два сложных вопроса «откликнуться ли на зов?» и «поддержать ли наследника Талара?», в ответ на которые невозможен компромисс, неизбежно должны были разделить народ Маунгата на два враждебных друг другу лагеря. И, как на зло, все это в преддверие королевских выборов.
– Быть королем в нашей стране, значит быть скорее победителем в своеобразном соревновании, нежели повелителем государства, и этот титул у нас налагает больше обязанностей, чем дает власти, – произнес благообразный и весьма ветхий король Маунгата в ответ на просьбу Сильвестра явиться на совет семи королей Мидгарда и снять с него долг крови. – Я всего только голос нашего народа, а все решения принимает он сам путем всеобщего голосования или советом избранных им представителей. Все это занимает уйму времени, порождает множество ссор и разногласии и сеет между нами раздор. Не благоразумно и даже опрометчиво с твоей стороны, Сильвестр, обращаться с такой просьбой к Маунгату. Тем более сейчас, ведь мы оба понимаем, чем это чревато.
– Я весьма сожалею, ваше величество, и поверьте, будь у меня возможность отложить этот совет на более поздний срок, я бы сделал это, – учтиво ответствовал Сильвестр, – но Талар в упадке, и как бы мы ни старались поддерживать порядок в отдельных королевствах, вместе с ним в упадок придет весь Мидгард. Лишь укрепив город-миротворец, мы можем надеяться на восстановление пусть шаткого, но равновесия на материке. Кроме того, сейчас мне важно лишь ваше согласие явиться в Талар, а убедить вас поддержать меня в столь серьезном вопросе как отмена долга крови, я постараюсь непосредственно на совете, так что этот вопрос не должен повредить вашему королевству, государь.
– Ты не понял Сильвестр, – усмехнулся старый король, – мне придется провести голосование по тому вопросу, который ты надеешься решить в совете семи королей, и мои уста там, лишь провозгласят то, что мой народ решит уже здесь.
Наследник Талара всерьез и надолго задумался: задержка, и должно быть длительная, его явно не устраивала.
– Что ж, ваше величество, – наконец проговорил он, – в таком случае проведите голосование, как того велит ваш порядок. Однако, мне важно также ваше личное отношение к данному вопросу. Я был бы гораздо более спокоен если бы знал, что действующий государь Маунгата поддерживает меня, ведь тогда, вероятно и большая часть руководимой им страны окажется на моей стороне.
– Ха-ха-х-кх-х, – снова засмеялся старик и закашлялся в густую бороду. – Меня забавляет твоя наивность в политических реалиях нашей страны Сильвестр, впрочем как и твоего отца, и мне всегда в вас это нравилось. Но ты, опять же, должен понимать, что если мое мнение и мнение представителя Агрунгов разделятся, – а они разделятся, уж ты мне поверь, – мнение народа в свои черед разделится надвое и тогда, даже один единственный голос может оказаться решающим.
Эти слова в конец разочаровали Сильвестра, однако король еще не закончил.
– И все же я согласен и поддержу тебя, – решил Ауринг. – Мне очень не хочется покидать свое королевство накануне очередных выборов, чему изрядно порадуется мой конкурент, однако, мой долг как нынешнего короля заботиться об интересах государства прежде, чем о собственных, а ты, Сильвестр, прав: лишь восстановление твоих прав на трон Талара вернет в Мидгард былую размеренность и спокойствие, так нужные Маунгату.
Сильвестр был очень признателен благородному королю Аурингу и, оставшись в особняке на ужин, поведал ему о дальнейших своих планах. Король подтвердил слова Себастьяна о том, что из соседнего королевства Халдор уже пару месяцев не поступает никаких известий, а узнав, что Сильвестр будет возвращаться через Угвур, сказал:
– Пожалуй, утром я отправлю в Угвур к Агрунгам курьера с просьбой хотя бы по вопросу совета семи королей и твоего престолонаследия согласиться со мной. Учитывая то, что их согласие и этот совет позволят Агрунгам на какое-то время выпроводить меня из страны и дадут им преимущество в подготовке к выборам, дайте боги, на сей раз они проявят благоразумие. Но, на твоем месте, я бы не слишком на это рассчитывал. В любом случае, мой курьер дождется тебя в Угвуре и сообщит об их решении, а я, чтобы не терять времени, завтра же начну приготовления к голосованию.
Сильвестр еще раз поблагодарил доброго короля Ауринга за ответ и гостеприимство, а наутро, тепло с ним распрощавшись, отправился дальше на восток, в морозные горы Халдора.
Покидая город он не знал, что следом за ним в Воат приехал Хейнрик. Могучий альбинос, подкупив кого-то из слуг короля, разузнал о давешнем разговоре его величества с наследником Талара и, после непродолжительных раздумий, пустил своего коня на северо-запад в Угвур, обогнав по пути королевского посыльного.
Глава VII
Пока Сильвестр двигался в направлении следующего в его списке королевства – Халдор, далеко позади, в Таларе, Адалинда занималась поисками информации о загадочном мече, выдержавшем пламя божественного гнева. Служительница Исиды провела в библиотеке Белой башни уже достаточно много времени, перерыла гору книг и свитков об оружии, кузнечном и ратном деле, истории войн и одним богам известно о чем еще, но не нашла ничего даже близко похожего на описанный Сильвестром клинок. Маленькие скрюченные гоблины со светящимися в темноте, как у кошек, глазами, работавшие в библиотеке Талара, продолжали подносить ей все новые и новые тома, однако Адалинда уже отчаялась найти что-нибудь намеренно и продолжала листать страницы надеясь лишь на счастливый случай.
– Надо полагать, вы ищете что-то конкретное, сестра? – раздался в абсолютной тишине, если не считать тихо копошащихся в темноте гоблинов и шелеста переворачиваемых Адалиндой страниц, голос с уже знакомыми ей холодными нотками.
На миг погрузившаяся в чтение какой-то, оказавшейся весьма занимательной, истории, девушка от неожиданности вздрогнула, подняла голову и увидела рядом с собою регента Талара – Бенедикта Тита. Он повел в воздухе рукой и вокруг девушки, до этого читавшей лишь при тусклом свете одной единственной свечи и своих сияющих волос, загорелись тысячи свечей в десятках люстр и сотнях подсвечников. Напуганные непривычным обилием света, гоблины, шурша и недовольно шепчась, поторопились скрыться в более темных уголках огромной библиотеки, оставляя Адалинду наедине с регентом. Она не успела хорошенько рассмотреть его тогда, в тронном зале, а после – не сталкивалась с ним. Сейчас же она отметила, что лысый череп, высокий морщинистый лоб, четкая линия густых бровей, глубоко посаженные умные глаза, тонкие губы и длинная тонкая шея – придавали этому человеку несколько противоречивый образ мудрой и волевой, но в тоже время скрытной и внушающей опасения персоны. К тому же, сам Сильвестр очевидно не симпатизировал бывшему архивариусу. Но оставить вопрос без ответа было бы, по меньшей мере, невежливо. И девушка сказала правду:
– Да, ваше превосходительство, я ищу информацию о церемониальном мече, с которым лорд Максимилиан отправился на Краеугольный архипелаг.
– Вот оно что?! – произнес регент неопределенным тоном. – Что ж, в таком случае я вас разочарую: в библиотеке нет ни строчки об этом оружии. Я сам занимался подобными поисками несколько лет назад, когда нашел в старейшей и давно заброшенной секции нашего реликвария этот меч, завернутый в чрезвычайно ветхую тряпицу с непонятными рисунками и символами.
Адалинда молчала. Она не знала можно ли верить регенту или же он таким образом пытается отвадить ее от порученных ей Сильвестром поисков. Но следующие слова Бенедикта, как бы невзначай брошенные им напоследок, ошарашили и озадачили ее еще больше.
– Единственное, что могу сказать по поводу этого меча, – произнес регент уже поворачиваясь в сторону выхода из библиотеки, – так это то, что случайно прикоснувшись к его лезвию, я на некоторое время потерял сознание. – И даже не обернувшись посмотреть какой эффект оказали на девушку его слова, добавил: – Странно, не правда ли?
В довершение всего, уходя, он щелкнул пальцами и весь свет, кроме свечи Адалинды и ее, впрочем тоже потускневших, волос, погас, оставляя девушку в сумраке обрушившихся на нее мрачных мыслей.
***
В то же время, Сильвестр, пересекая границу Маунгата и Халдора, догнал почтовый дилижанс, на котором он со спутниками приехал в Талар, и решил снова присоединиться к нему, благо их маршруты, до поры, совпадали. Из прежних пассажиров в дилижансе находился только воин в доспехах с изображением неизвестного Сильвестру герба, не показавший виду что узнал его. Зато новые пассажиры, из Талара и Маунгата, очевидно были рады тому, что сопровождать дилижанс будет еще один человек при оружии, да еще верхом. И не зря, ведь стоило им оказаться на землях Халдора как стало ясно: в королевстве что-то не так.
Халдор казался заброшенным. Самые плодородные луга у подножий местных гор выглядели запущенными; деревни, мимо которых проезжал дилижанс, оказывались безлюдными; дороги и поля в глубине страны были припорошены легким слоем снега с ближайших горных вершин и не имели на себе никаких отпечатков, словно человеческие ноги и колеса повозок давно не попирали эти земли. Все выглядело так, будто все живое, кроме стай волков, осмелевших настолько, что бродили прямо по дорогам и даже заходили в деревенские дома, и птиц, без опаски клевавших злаковые в полях, здесь вымерло или в одночасье исчезло.
Безлюдье и тишина оказывали свое гнетущее воздействие на пассажиров дилижанса и, когда тот добрался до стен замка Эджхолд, встретившего путников таким же мрачным ощущением безжизненности, как и все вокруг, и наглухо запертыми вратами, оставаться здесь на ночь ни у кого не было желания. Но и пускаться в обратный путь по оледеневшим горным дорогам в полной волков кромешной тьме тоже было затеей рискованной, так что путники решили развести пару костров и заночевать на конюшнях близ стен замка.
Сильвестр пребывал в полном отчаянии: к началу зимы ему нужно было собрать в Таларе всех королей Мидгарда, но, мало того, что ситуация с королем Маунгата до сих пор оставалась неоднозначной, так теперь еще и в Халдоре нет ни самого короля, ни кого бы то ни было, чтобы расспросить о том, что, собственно, в этом королевстве произошло. Такими проблемами был он озадачен, прогуливаясь возле ворот и стен Эджхолда, пока другие пассажиры дилижанса готовили на огне скромный ужин. С досады он ударил запертые врата замка и стоило ему лишь коснуться их, как скрипнула и повернулась на петлях прорубленная во вратах маленькая дверца для стражи. Из-за нее никто не показался, но открытый проем словно манил внутрь и Сильвестр поддался зову.
Оказавшись во внутреннем дворе замка, украшенном сотнями статуй мрачных горгулий, Сильвестр отметил все тоже отсутствие людей, тишину и, заставивший его плотнее закутаться в плащ, пробирающий до костей холод, создаваемый гулявшим и завывавшим по всему замку сквозняком. На длинных дубовых столах в помещениях замка стояли покрытые инеем продукты и замерзшее вино в наполненных до краев бокалах. Сильвестру сделалось не по себе, когда он представил, как мирно трапезничающие, ничего не подозревающие люди вдруг отчего-то исчезают. В масштабах целой страны. В одно мгновение.
Наконец, Сильвестр добрался до тронного зала Эджхолда. Здесь его встретила та же угнетающая картина, разве что в дальнем конце погруженной во мрак залы, на покрытом льдом и снегом каменном троне, недвижно восседал, расправив в стороны большие белоснежные крыла, тот кого он искал – король-ангел Халдора, имя которого непроизносимо ни для одного из языков других народов. Как и трон, на котором он сидел, ангел был покрыт слоем снега и льда. Он был чрезвычайно бледен и не казался живым, но…
– Я ждал тебя, Сильвестр Таларский! – произнес он, разнесшимся по всей зале громоподобным голосом, когда тот подошел ближе.
И следом за этими словами, в зале послышался звон льдинок, падающих на каменный пол с крыл быстро набирающего румяность и живость ангела. Он взмахнул крылами, стряхивая с себя остатки льда и снега, и, в то же время, единым порывом зажигая все камины в стенах, люстры на потолках и канделябры на столах, преображающие помещение и наполняя его красками так же быстро, как преобразился сам правитель Халдора. Сильвестр наблюдал за всем этим с поразительным хладнокровием. Он знал, что в Халдоре, – богатом и мирном королевстве, не жаждущем перемен и преобразований, ибо жители его больше всего ценили непоколебимую стабильность во всем, – правит ангел – представитель народа чересчур равнодушного, чересчур рассудительного, чересчур безразличного, что от него никогда не стоило ожидать чего-то непредсказуемого, ибо даже зная будущее наперед, благодаря своему дару предвидения, они всегда продолжают «плыть по течению». Таким образом, ангел Халдора казался идеальным для этого королевства государем, однако то, что Сильвестр успел здесь увидеть, красноречиво свидетельствовало об обратном.
– Что здесь произошло? – зная, что к требованиям этикета ангелы также безразличны, как и ко всему остальному, и потому опустив приветствие, поинтересовался Сильвестр.
– Я понял, что Мидгарду конец, когда твой отец отправился советником на Краеугольный архипелаг, взяв с собой церемониальный меч, – отвечал ангел по прежнему громким и чистым, но лишенным чувств и эмоций голосом. – И я защитил своих подданных. Их забрали в свой облачный город мои собратья. Жители Халдора живы, здоровы и находятся в безопасности. Большей безопасности, нежели жители остальных королевств Мидгарда.
Сильвестр был весьма озадачен: ответ ангела затрагивал важные для него темы и порождал слишком много новых вопросов. Но он понимал, что беседа будет не из душевных: ангелы в разговоре напоминали големов – изобретения танов, бесчувственные и бездушные машины, зачарованные отвечать лишь на правильно сформулированные вопросы в рамках заранее вложенных в них знаний.
– Что ты знаешь об этом мече? И о каком «конце Мидгарда» ты говоришь? – начал Сильвестр, пожалуй, с самых важных вопросов.
– Клинок был выкован одним из первых народов по просьбе самого Кроноса сразу после окончания Великой Вражды. Он был задуман как церемониальный меч для ритуала, который так никогда и не был проведен. Меч был погребен где-то в Таларе и навсегда забыт, а три года назад извлечен из небытия истории, и теперь, грозит гибелью всему Мидгарду и населяющим его народам.
– Почему же ты отправил свой народ в облачный город только теперь, спустя целых три года?
– Потому что ты вернулся на материк, – как обычно, бесцветным тоном, ответил ангел. – Теперь все придет в движение.
– Но ведь вы, – ангелы, – никогда не оказываете влияния на будущее, – заметил Сильвестр.
– Мы не меняем лишь того, что может изменить цепь ключевых, необходимых к свершению событий. Уход халдорцев никак не повлияет на грядущее, и потому я решил поступить так, как поступил.
– Но как погибнет Мидгард? – продолжал свои вопросы Сильвестр. – Из-за чего это произойдет?
– Прямой ответ на этот вопрос повлияет на цепь событий, поэтому я вынужден оставить его без ответа. Я не могу сказать тебе как погибнет Мидгард или как на это повлияет меч, – в сущности он уже сыграл свою роль, – но скажу, что вижу Мидгард лишь до середины зимы. У него нет будущего.
– Тогда почему ты все еще здесь? – задал очередной вопрос Сильвестр. – Почему ты остался?
– Потому, что я один из семи, – просто ответил ангел. – Я тебе нужен.
– Но поддержишь ли ты меня?
– Разве ты еще не понял, Сильвестр? Это уже не будет иметь значения.
***
Сильвестр вернулся в конюшни под стенами Эджхолда, но до конца ночи так и не сомкнул глаз, размышляя над тем, что сказал ему правитель Халдора. Протяжный вой волков, завывание холодного ветра и тревожная мысль о том, что вероятно поручение данное им Адалинде может оказаться небезопасным, не давали ему заснуть. Теперь меч не казался ему таким уж неважным.
Глава VIII
На утро дилижанс двинулся в обратный путь – в Маунгат, – но не по той дороге, что привела их из Воата, а по той, что соединяла Эджхолд с Угвуром. Как и было оговорено с королем Аурингом, его курьер ждал Сильвестра в таверне у восточных ворот этого города и сообщил ему неожиданное и приятное известие: Агрунги, к всеобщему удивлению, поддержали решение правителя Маунгата по вопросам совета семи королей и долга крови наследника Талара.
А дело было вот в чем: незадолго до приезда королевского курьера в фамильный особняк Агрунгов, там уже побывал Хейнрик.
– Не буду ходить вокруг да около, – быстро добившись аудиенции у главы семейства Агрунгов, сразу перешел к делу посланец регента Талара, – скажу прямо: скоро сюда прибудет курьер его величества короля Ауринга с просьбой поддержать его решение в вопросе об отмене возложенного на Сильвестра Таларского долга крови. Так вот я хочу, чтобы вы ответили согласием.
– Исключено, – категорично ответил глава Агрунгов, ни на минуту не задумавшись.
Хейнрик ухмыльнулся. Такая реакция была более чем предсказуема и ответ он подготовил заранее.
– Вы уверены? – с оттенком дерзости уточнил Хейнрик. – Отсутствие действующего правителя Маунгата в предверии королевских выборов было бы вам только на руку. К тому же, – теперь в его голосе можно было заметить жестокие нотки, – позволю себе усомниться в том, что старик вообще вернется. Так готовы ли вы променять реальный шанс заполучить корону, на сомнительное удовольствие в очередной раз, просто из духа противоречия и в ущерб собственным интересам, стать оппонентом короля? – Он снова ухмыльнулся. – Не думаю. Поэтому я спрошу еще раз: «поддержите ли вы решение Ауринга?», но теперь, – с чувством превосходства над собеседником добавил он, – прежде чем ответить, хорошенько подумайте о том, дух каких перемен витает в воздухе над Мидгардом, осведомитесь у капитана вашей разведки с кем, собственно, изволите разговаривать и стоит ли отнестись к моим словам со всем вниманием.
Глава семейства Агрунгов, – второе после действующего короля лицо в Маунгате, – был поражен вызывающим поведением Хейнрика и испытывал огромное желание поставить наглеца на место. Но, так как начальник разведки действительно находился сейчас в его свите, на всякий случай, подозвал того к себе и тихо спросил:
– Кто этот человек и как он смеет разговаривать со мной в таком тоне?
– Это Хейнрик Эван, ваша светлость, – наклонившись к Агрунгу, также шепотом, ответил капитан разведки. – Он не человек. Его раса зовется индиго и…
– Мне известно кто такие индиго, – нетерпеливо прервал его Агрунг, жестом призывая говорить короче и по существу.
Капитан виновато поклонился и продолжил:
– Так же он является наиболее влиятельным из генералов армии Титании и, в последнее время, правой рукой регента Талара. Ходят слухи о тайном союзе между Бенедиктом Титом и его величеством Редвальдом, правителем Титании. Если позволите выразить мое личное мнение, ваша светлость, то сейчас нам не стоит иметь такого врага как он и, тем более, как те люди, которым он служит. Лучше согласиться с ним, отпустить его величество Ауринга в Талар и, в его отсутствие, сосредоточиться на предстоящих королевских выборах. А когда вы, наконец, станете правителем Маунгата, обличенным всею полнотой власти, мы подумаем, что можно сделать с последствиями предпринятого нами теперь шага. Какими бы они ни были.
И глава Агрунгов, скрипя сердце, согласился.
***
Таким образом, Сильвестр покидал Угвур добившись своих целей: короли Маунгата и Халдора будут присутствовать на совете. Теперь его путь лежал на запад – в горы Ургуро. Дилижансу было бы рискованно двигаться через узкие и извилистые горные тропы народа сикомэ, поэтому на границе Маунгата и Ургуро его пути с наследником Талара разошлись: дилижанс через окраиные территории Талара направился в Титанию, а Сильвестр углубился в изрытые пещерами горные хребты Ургуро.
Впрочем, Сильвестр не остался один. Неразговорчивый и нелюдимый воин неожиданно вызвался какое-то время сопровождать его, сказав, что где-то в этих горах находится храм ордена, членом которого он состоит. К удивлению Сильвестра, этот воин, назвавшийся Годфридом, оказался не столь уж неразговорчивым, как ему все время казалось.
– Мы – орден хранителей храма бога-человека, – рассказывал он, по пути, Сильвестру о своем ордене. – Мы считаем, что тело человека есть священный храм, в котором живет истинный бог – его дух; а не те бессмертные существа из чистой энергии, собравшиеся сейчас на Краеугольном архипелаге. И мы защищаем сей храм от всяческой скверны, будь то одержимость демоном или злыми чарами, колдовство вуду, проклятье ликантропии или порфирия венценосных, более известная как вампиризм.
Перечисляя все эти виды скверны, Годфрид как-то уж слишком пристально следил за Сильвестром, будто надеялся заметить какую-то его реакцию или изменение в поведении, но тот оставался самим собой и, ведя под уздцы своего коня, спокойно продолжал идти по извилистой горной тропе. Тогда Годфрид напомнил Сильвестру о событии случившемся в дилижансе на границе Маринополиса и Дусданда и об эпизоде с сорвавшимся с часовни колоколом.
– Случалось ли с вами нечто подобное раньше? – спросил следом за этим напоминанием Годфрид. – И что вы тогда чувствовали?
Сильвестр остановился. Он вдруг начал понимать к чему клонит его спутник, но было уже поздно. Годфрид по своему расценил его остановку и, прежде чем Сильвестр открыл рот, чтобы уверить храмовника в том, что ничем таким он не одержим, со словами: «Простите, княже, но это для вашего же блага», – бросил в лицо Сильвестру щепотку какого-то порошка, в одно мгновение погрузившего его в забытие.
Очнулся Сильвестр будучи прикованным к каменной плите в круглом темном помещении. По каждую из четырех сторон плиты стоял человек в длиннополой рясе с глубоким капюшоном, полностью скрывавшим лицо своего носителя, и свечой в руках, а чуть дальше, у самых стен помещения, тонули в темноте над чашами для курения благовоний, четверо рыцарей в полном боевом снаряжении.
Заметив, что Сильвестр пришел в себя, четверо храмовников в рясах одновременно развернулись и передали свечи четырем рыцарям, подпалившим ими какие-то ароматные травы и осветившим ими жесткие черты своих угрюмых лиц. Затем, так же одновременно вернувшись на свои места, храмовники воздели над наследником Талара руки и принялись, нараспев, читать какие-то заклинания. Яркие искры срывались с их пальцев, освещая голые стены комнаты, и складывались над телом пленника в огненную пентаграмму.
Должно быть все это являлось каким-то ритуалом экзорцизма, но Сильвестр не считал себя одержимым и пытался сказать об этом храмовникам, однако не смог. Видимо порошок все еще продолжал действовать, а огненная пентаграмма, тем временем, сформировавшись полностью, впилась в грудь Сильвестра сильно напрягшуюся от резкой боли, и он увидел перед собою яркий свет, затем отчетливо стала вырисовываться чистая белая комната, странная мебель, склонившийся над ним человек в белом одеянии и послышалось одно единственное слово – «Фауст».
Видение длилось лишь мгновение, потом Сильвестр вновь очнулся. Он все еще не мог говорить, но зато отлично видел замешательство на лицах откинувших капюшоны храмовников. Они отошли к двери и о чем-то тихо совещались. Наконец, один из них вернулся к столу и расстегнул ремни вокруг запястий и щиколоток Сильвестра, а два рыцаря, поддерживая его, еще не способного передвигаться самостоятельно, под руки, отвели в одну из келий храма.
Спустя несколько часов, полностью оправившийся от действия порошка Сильвестр, к своему удивлению обнаруживший, что дверь кельи не заперта, спустился в помещение ниже, где его уже ждал ходивший из стороны в сторону Годфрид и спокойно сидевший в глубоком кресле седовласый старик, оказавшийся грандмастером ордена. Увидев Сильвестра, Годфрид поспешил принести ему свои извинения по поводу одурманивания и похищения, объясняя их подозрением в одержимости, на что княжич Таларский довольно резко ответил:
– Вы даже не дали мне возможности убедить вас в обратном. Я не одержим.
– О нет, Сильвестр, ты одержим – вмешался грандмастер, ошарашив такой вестью наследника Талара и, в ответ на застывшее в его глазах безмолвное требование объясниться, продолжил. – Но это не демон и, кажется, вообще ничто из того, что нам известно. Это сущность не из нашего мира, она не агрессивна, не паразит и, кажется, не стремится вредить ни тебе, ни посредством тебя, но, тем не менее, она чужда всему, что есть в нашем мире. Ее не должно здесь быть.
