Я навсегда тобою ранен...

– Пожалейте Эмму, парни... – взмолился старик. – Вы же обещали, что не тронете ее... Я милиции сказал: не видел вас – все как вы просили... Лучше меня возьмите...

Эмма замычала, задергалась. Старик метнулся к ней – Сивохин сделал подсечку, и доверчивый старец покатился по поляне, загибаясь от боли. Подонки гоготали. Я плавно надавил на спусковой крючок – «макаров» гавкнул. Берданку вырвало из клешни Сивохина, отбросило. Упырь схватился за ужаленную руку, затравленно завертел головой.

– Не двигаться! – рявкнул из-за дерева Крюгер. – Вы окружены!

– Вязало!!! – истошно завопил Сивохин.

Скачок – он помчался догонять карабин. Грохнуло со всех сторон. Беглец завертелся, как веретено, рухнул на колено, физиономия затряслась от страха. Матерно верещал Хрипач. Блеснул нож. Беглый прижал к себе женщину, слившись с ней в жутковатом танце, вдавил лезвие в горло и начал медленно отходить.

– Я пришью ее! – орал он на весь лес. – Не подходить, волки позорные, я пришью ее!!!

До ближайшего кустарника он худо-бедно добрался, но так орал, что не слышал шороха у себя за спиной. Венька выкатился колобком, молодец парень. Взлетел, как на пружинке, рукоятью по башке, вывернул локоть. Мы с Сивохиным уже столкнулись – ахнула грудина, я схватил его за ворот, коленом в пузо, швырнул на поленницу, которая тут же дрогнула и стала разваливаться. Складываясь, улеглась на землю женщина. Винтом пролетел Хрипач, пораженный каблуком в гребень подвздошной кости (которая над ягодицей), выронив нож, поднялся, отступил... и страх затопил расписанную шрамами физиономию – нога провалилась в погреб, он замахал руками, загремел, ломая лестницу.

– Ух ты, – восхищенно вымолвил Венька, осторожно приближаясь к краю. Вытянул шею. – Как низко пал...

Я выдернул Сивохина из разоренной поленницы. Он пускал пузыри, держался за живот и уже готов был выстрелить в меня залпом блевотины.

– В животе ураган, дружок? – злорадно осведомился я и прямым в переносицу отправил негодяя в нокдаун.

Все.

– Аминь и аллилуйя, – жизнерадостно возвестил Венька, смыкая грязные ладони.

– Обошлось, – прокомментировал из куста Крюгер.

Подошла, держась за удаленный аппендицит, Янка.

– Умотали вы меня, мужики, болею я чего-то...

– Предупреждали вас, Яна Владимировна, – проворчал Венька. – Но нет, вы к каждой бочке затычка. Вам нужно постоянно контролировать мужиков, поскольку мужики тупые... Крюгер, вылезай из куста, в конце концов, ты же не бог, а мы не Моисеи.

– А я и отсюда могу погавкать, – огрызнулся Крюгер.

– А при чем тут бог? – не поняла Янка.

– Как? – сказал Венька. – Моисей. Человек, который знал короткую дорогу. Сейчас мы проведем маленький тест на «АйКью».

– А что такое «АйКью»? – спросил из куста Крюгер.

– Тест закончен, – вздохнул Венька.

Мы со стариком распутывали женщину.

– Вы уж простите меня, – шептал старик, делая просящие глаза. – Они сказали, что убьют Эмму, если я признаюсь вам, что они здесь... Я не мог... Она моя племянница, последняя родственница на этой земле...

– Нормально, мужик, – отмахнулся я. – Понимаем, не дураки. Одно непонятно – на что ты рассчитывал? На честное слово, данное истинными джентльменами?

Венька дважды выстрелил в воздух. Женщина вздрогнула, подтянула колени, машинально прикрывая прорехи в ночнушке.

– Не волнуйтесь, – сказал я. – Будем надеяться, что скоро сюда прибудет транспорт и люди в погонах.

Крюгер притащил из дома черный плащ, набросил женщине на плечи. У нее были большие голубые глаза, загорелые ноги. Тонкие сеточки в уголках глаз печально свидетельствовали о том, что время не стоит на месте.

– Они над вами надругались? – спросил я.

Она сглотнула и сделала попытку улыбнуться.

– Нет... Только пытались... Тот, что в шрамах, терзал свой огрызок, потом взбесился, по щеке меня ударил... Волновался сильно... А второй хоть и вел себя по-хамски... мне показалось, он боится женщин...

– Зато детей он не боится, – плюнула в скрюченного Сивохина Янка.

Я помог женщине подняться, отвел под березу, где у старика имелось «место для курения» – доска на двух пеньках.

– Мне кажется, я вас где-то видел, мэм... Не в клубной ли библиотеке? На вас еще очки были – такие большие, тяжелые... Ну, конечно, вы работаете в библиотеке..

– Работаю, – не стала она спорить. – А вы в последний раз взяли у меня трехтомник Рекса Стаута и не торопитесь возвращать.

– Не прочел еще, – смутился я. – Сами видите, чем приходится заниматься в свободное от работы время. Вы еще пытались навязать мне новый опус Олеси Рабской про жителей Рублевского шоссе – жутко интересно, особенно таежному обитателю. Вы так смешно уверяли, что в Москве это хит продаж номер один и на все Саяны дали только один экземпляр...

– Не сочиняйте, – она шутливо ударила меня по плечу (то есть, в принципе, очнулась). – Про единственный экземпляр я вам не говорила...

Прибыл «УАЗ»-микроавтобус, прибежали патрульные, довольные тем, что оказались не при делах. Беглецов загрузили в передвижной обезьянник, старик Савельев выразил желание остаться на пасеке (показания тщательным образом запротоколировали), остальные по моросящему дождю потянулись в Рыдалов...

Начальство смилостивилось – разрешило поспать до обеда. Но это никак не повлияло на мое желание обмотать Кудыкина вокруг стояка отопления. Я проводил Эмму до дома. Она проживала в одноэтажном двухквартирном строении. Яблоневый переулок выходил на Советскую улицу. Женщину лихорадило, она куталась в тонкий плащ и мою куртку без утеплителя. Много говорила, хотя и смущалась своей многословности. О том, как развелась с журналистом, страдающим творческими запоями (и запорами), перебралась из большого города в Рыдалов. Решение трудное и осознанное – убраться подальше от цивилизации, не думать о деньгах, изменить жизнь. О старике Савельеве, который сделал ей полдома, снабжает пчелиным творчеством (которое она терпеть не может) и норовит поделиться последним. Сегодня в библиотеке выходной, по приглашению родственника решила провести ночь в бору, вечером он ее привез, обещал на рассвете показать отличное грибное местечко в Коровьей балке...

– Выходной – это славно, Эмма, – притормозил я у калитки. – Выпейте чего-нибудь горячего, укройтесь одеялом и постарайтесь уснуть. А как проснетесь, никуда не ходите. Посмотрите сериал, а лучше несколько сериалов – уж с этим добром у нас порядок. Забудьте про домашние дела.

Она кивнула, грустно улыбнулась.

– У вас кровь на виске запеклась, Артем. Пойдемте, я промою вашу боевую рану.

– Да надо ли? – засмущался я. – Мало вам потрясений?

– Невелико потрясение, – она взяла меня за рукав. – Пойдемте, Артем, не жеманьтесь. Вы сами ничего не сделаете со своей головой. Для того ли милиционеру голова, чтобы ее лечить?

Впоследствии выяснилось, что у «бесплатного спасателя» промокло все, и если немедленно не принять меры, то новогодняя кома начнется на четыре месяца раньше. Я уснул через два часа, закутанный в десяток одеял, умиротворенный, почти счастливый, а в подмышку сопела женщина с пепельными волосами, о которой я узнал, кажется, все...

Глава третья

Из объятий Морфея меня вытряхнул звонок сотового телефона.

– Куда, зачем? – сонно пробормотала Эмма, зарывая меня в одеяло.

– Не спится кому-то...

Я выбрался из-под вороха постельных принадлежностей, посмотрел на часы. Половина второго. За сушеной веточкой мимозы властвовал серый день, облака теснились в небе. Струйки дождя стекали по оконному стеклу. В левой части дома на повышенных тонах общались соседи.

Я добрался до брюк, валяющихся под кроватью, вернулся с телефоном.