Приручи ветер

Глава восьмая Чётки

– Хочешь, прогуляться со мной до музея? – спросил отец.

Я радостно закивал. Он не так часто брал меня с собой, и для меня это было почти праздником. Мы вышли на дома, миновали наш двор и когда оказались на проспекте, отец, потрепав меня по волосам, сказал:

– Вчера был трудный день. Ты меня удивил. И не только меня. Я договорился с Олегом Павловичем и Валентином Николаевичем, что мы не будем афишировать последние события. И ты тоже особенно ни с кем не откровенничай. Думаю, пока не выяснится, что это на самом деле, не стоит предавать огласке наши, назовём их так, эксперименты. Договорились?

– Договорились, – согласился я.

– Валентин Николаевич обещал поискать схожие случаи, – продолжал отец.

– Он не обиделся?

– Нет, что ты! В твоей истории столько попаданий в десятку, что случайными совпадениями их уже не назовёшь. Только не зазнавайся.

– Я не зазнаюсь. А что мы будем делать в музее? Сегодня же выходной.

– Это для посетителей выходной. Но мы ведь не просто посетители. И что-нибудь обязательно придумаем.

Отец, хотя и не являлся официальным сотрудником музея, но входил туда, как к себе домой. Здесь его всегда встречали с распростёртыми объятиями. Так было и на этот раз. Я успел уже было заскучать, как нас завели в хранилище, где содержались предметы, которые никогда не выставляли на всеобщее обозрение. Это были обломки посуды, домашняя утварь, полуистлевшие одежды, старые прялки, ткацкие станки и всё в таком роде. Я задавал вопросы, отец терпеливо отвечал:

– Узоры на древних одеждах – это не просто геометрия. Это можно сказать, магия. Каждый знак, даже самый простой, имеет тайное значение… Видишь, штуковина из бронзы – угадай что это? Зеркало. Судя по дракону, попало оно к нам из Китая. А это монета-полушка 1731 года. Кто тогда правил?

– Анна Иоановна.

– Правильно. Так вот, полушка – это одна четвёртая копейки. А вот это чётки. Их отдали сюда в тридцатых годах, – сказал отец. – Здесь кстати тоже есть магнитофон, я его пару дней назад проверял, пишет исправно. Ну что, ты готов?

Я не был готов. Мне не хотелось погружаться в прошлое, но возражать я не посмел.

Отец зарядил плёнку и подал мне чётки. Двенадцать выцветших бусин. Три из них видно когда-то давно были выкрашены в более светлые тона. Я закрыл глаза и прислушался.

Это случилось через неделю после страшной бури, что прошла по округе, безжалостно выворачивая деревья, губя урожай и срывая крыши домов. Странствующие монахи, возвращаясь в свою обитель, подобрали в лесу мальчика лет четырнадцати. Походил он более на зверька, чем на отпрыск адамова рода, и его, как зверька, подманили куском хлеба, который он тут же вырвал из протянутой руки и, отбежав на безопасное расстояние, судорожно проглотил. Монахи сделали несколько безуспешных попыток подозвать его и двинулись дальше. Мальчишка, прячась за деревьями, последовал за ними. На очередном привале его снова угостили хлебом. На этот раз зверёк в человеческом обличии уже отбежал не так далеко.

В первую ночь он спал неподалёку от богомольцев, то и дело поднимая голову, настороженно вглядываясь в темноту. Вторая ночь выдалась холодной. Чтобы согреться и просушить одежду путники развели костёр. Расположившись вокруг тлеющих углей костра, они уснули. А утром обнаружили маленького дикаря рядом с собой. Он крепко спал, свернувшись клубочком и прижавшись спиной к одному из путников. Весь его вид внушал такую нестерпимую жалость, что оставить его в лесу было невозможно для всякого, у кого есть сердце.

Это и решило его участь. К вечеру следующего дня он вместе с монахами прибыл во Францисканский монастырь. Поначалу к нему относились как к умалишённому, но к концу второй недели он внезапно заговорил. Правда, о себе ничего толком рассказать не мог. Говорил о пожаре и о том, что все погибли. Так или иначе, но выяснилось, что мальчик вполне нормальный и вскоре у него, как и у всех здесь, появились свои обязанности.

– Монастырь не рай. Тут надо работать, – пояснил настоятель.

Так потекли дни. Его отправляли то собирать хворост, то подметать монастырский двор, то ещё по каким-то мелким делам. А через месяц во время вечерней молитвы мальчик стал вторить хору и обнаружилось, что у него чудесный голос. Мало того, выяснилось, что он знает все молитвы.

Говорили, что по ночам его душа терзается. Он стонал, плакал, порой вставал и начинал бродить по монастырским коридорам. Настоятель читал за его здравие молитвы, и со временем Господь сжалился над несчастной душой найдёныша и вернул ему здоровье. Он стал чаще улыбаться, исчез затравленный волчий взгляд, появился аппетит.

После исцеления он проявил изрядное упорство в молитве. И даже начал делать чётки, взяв для этого у местного мастерового сандаловое дерево. Изготовил девять бобков, тщательно отполировал их и покрыл чёрной краской. Один из братьев крайне удивился количеству и стал терпеливо объяснять, что чётки имеют определённое значение.

– Можно сделать двенадцать бобков – это число апостолов Господа нашего Иисуса Христа. Тридцать три – число лет, которые Христос провёл на нашей земле. Тридцать восемь – число недель, что Господь провёл в утробе… Неизвестно сколько ещё вариантов мог предложить монах, если бы в разговор не вмешался настоятель.

– Девять – это тоже святое число. Девять чинов ангельских. Так что, отрок, может быть и прав…

Отрок в ответ кивнул. И, словно извиняясь, добавил:

– Вообще-то я сделал двенадцать бусин, но оставил девять. Оставшиеся три положил отдельно. Придёт время, я их соединю.

В тесной келье, где найдёныш проводил ночь, кроме него жил ещё один послушник. Однажды, проснувшись раньше обычного, он увидел, что мальчик сидит на постели, подобрав под себя ноги. Решил, что он читает молитву. Прислушался, но вместо святых слов услышал нечто иное:

– Первая бусина – краснолицый мясник… Вторая… Третья – торговец горшками… Четвёртая… Седьмая – рыжий башмачник. Восьмая – помощник скорняка со шрамом на лбу. Девятая… Многие слова он не расслышал. На следующее утро ритуал повторился. Через день тоже. Послушник с дознанием не спешил. Что-то подсказывало ему: правды он всё равно не узнает. Слишком недоверчив малец. Недоверчив и напуган. Однако любопытство жгло, и он решил удовлетворить его:

– Кто была твоя мать?

– Она лечила людей. Травами.

– А отец?

– Охотником был.

– Ух, ты. Он наверно и тебя чему-нибудь научил?

– Научил. И силки на зверя ставить. И из лука стрелять.

– А я своего отца не знал. Меня воспитывал дядя. Мужик свирепый и сильный. Хотел сделать из меня настоящего воина. Сделал. Теперь не знаю, как от всего этого отмыться…

– А сколько человек ты убил?

– Зачем тебе это?

– Просто спросил. Ведь раз воевал…

– Я трижды был в больших походах. Мелкие стычки не в счёт.

– Значит, ты хороший воин. Если жив и цел.

– Значит, хороший.

– А ты бы мог меня чему-нибудь научить?

– Зачем тебе?

– Вдруг пригодится. Жизнь длинная.

– Хорошо, обучу. А ты мне расскажешь о своих чётках? – предложил послушник и тут же пожалел об этом. Мальчишка побелел, лицо вытянулось, глаза сделались волчьими. Не говоря ни слова, он ринулся прочь.

Целый день он молчал, казалось, им вновь овладела немота. На следующий день, после утренней молитвы, прямо на выходе из храма послушник остановил мальчика и сказал:

– Прости, что напугал тебя. Взрослые часто говорят глупости, и редко это осознают.

Мальчик ответил неожиданно спокойно и сдержанно:

– Я просто не могу сказать правду. Я тебя почти не знаю. А лгать не хочу.

– Ну и ладно. Я не в обиде. Знаешь, сколько в моей жизни случилось такого, о чём я могу рассказать только духовнику? Я буду тебя учить. Не век тебе быть в монастырских стенах, а значит, моё ремесло тебе пригодится.

Так послушник, а в прошлом наёмный солдат, стал обучать найдёныша. Делал это тайно, когда выпадало им вместе отправиться за дровами в лес или в келье, где теснота причиняла множество неудобств.

Всякое ремесло имеет свою азбуку и философию. Как из подручных средств изготовить кистень или пращу. Как правильно метать нож и копьё. Тайны мамлюков и византийцев, что смешали в себе греческий и римский стиль боя – всё это впитывал в себя маленький найдёныш с неведомым усердием. А послушник, наблюдая за учеником, наполнялся гордостью. Так продолжалось около двух лет. Мальчик стремительно рос. Физические занятия превратили худого волчонка в крепкого здорового юношу. Закончилось это всё в тот день, когда настоятель сообщил послушнику, что пришло время постричь его в монахи.

– Я не могу более тебя обучать, – сказал он своему ученику. Мне нужно готовиться к другой жизни.

– Мне тоже, – ответил найдёныш. – Скоро и я уйду от вас.

На следующее утро мальчишка проснулся засветло, достал чётки и тихонечко начал говорить:

– Первая бусина – краснолицый мясник. Вторая – его здоровенный племянник. Третья – торговец горшками. Четвёртая – его сосед. Пятая – плешивый пастух. Шестая – горбоносый дровосек. Седьмая – скорняк без мизинца… Восьмая – помощник скорняка со шрамом на лбу. Девятая – седой бондарь.

Сегодня слова звучали громче обычного. Было в этом нечто безжалостное и грозное. Все эти два года он боялся одного – забыть… Хотя людей у горящего дома забыть было невозможно. Они клеймом впечатались в память. Не только имена и лица, но и позы, и летящие изо ртов ругань и слюна. И чья рука держала топор, а чья – тесак или дубину – всё это до сих пор стояло перед глазами.

Мальчишка видел уже развязку трагедии. Он так и не узнал, кто и насколько участвовал в этом страшном действии. Он видел огонь, в котором навсегда сгинули его отец мать и младший брат. Откуда уже не доносилась ни криков, ни стонов. Зато выкрики их губителей звучали чётко, словно некто невидимый руководил этим хором:

– Смерть колдунам!!! Смерть их выродкам!!!

Найдёныш исчез за день перед постригом своего наставника. Заметили это не сразу, потому что послушник в келье появлялся редко, даже ночь он проводил в молитве – в храме. Когда о пропаже доложили настоятелю, тот развёл руками и сказал:

– Что делать… Ветер сетью не поймаешь.

Через две недели найдёныш вернулся. Извинился перед настоятелем, объяснив своё отсутствие тем, что искал родственников. Поиски, по его словам, увенчались успехом. Он пришёл поблагодарить за всё, что для него сделали, и попрощаться. Затем прошёл в свою келью. Его сосед, уже принявший постриг, едва взглянув, понял, что произошло. А найдёныш достал свои чётки, развязал нить, добавил к девяти чёрным бусинам три белых, и сказал:

– Я слышал, ты отправляешься с миссионерами на восток. Возьми мои чётки и молись за упокой этих людей.

– Девятерых я запомнил, – сказал монах. – А кто эти трое, которых ты обозначил белыми бусинами?

– Мой отец, мать и младший брат, – ответил найдёныш.

– История удивительная. Но ума не приложу, как эти чётки могли попасть в наши края, – сказал отец. Если принять твой рассказ, то произошло это в веке примерно четырнадцатом, а может и раньше. Есть упоминание и о византийских воинах, и о мамлюках. Много вопросов возникает. Отец скрутил магнитофонную плёнку, убрал её в портфель и, весело взглянув на меня, сказал:

– Пойдём на каруселях кататься.

Мы бродили по городу, болтали о всякой ерунде, катались на колесе обозрения, ели мороженое и ни разу не вспомнили ни о его работе, ни о моей учёбе, ни о музейных экспонатах…

Только по дороге домой я решился сказать то, что меня беспокоит.

– Знаешь, папа, мне нужно знать, что творится на самом деле, вы ведь только делаете вид, что ничего особенного не происходит.

– Это правда, – отец улыбнулся и, посмотрев мне в глаза, заговорил медленно, словно взвешивая каждое слово: – Скажу честно, я не сторонник скороспелых выводов. А понять, с чем мы столкнулись, пока не получается. Но вот вчера мне стало ясно: дальше так продолжаться не может.

– Да и вот еще что, – обрадовавшись словам отца, продолжил я: – Не знаю заметил ты, но я могу рассказывать историю только, когда предмет показываешь мне ты. Помнишь, вчера Николай Александрович дал мне часы, а я молчал?

– Я это заметил… В общем, много у нас с тобой вопросов, а с ответами, покуда тяжело, – отец тяжело вздохнул.

Глава девятая. Перстень

Валентин Николаевич явился чуть свет. Я только успел оторвать голову от подушки, как раздался звонок, и я услышал знакомый голос:

– Простите ради Бога, что я так рано. Мне сегодня в одиннадцать нужно быть на совещании, а откладывать это на потом я не мог.

Папа сказал, что ничего страшного, все уже на ногах и провёл гостя в комнату.

– Получилось так, что мне удалось накопать кое-какие материалы, – сказал Валентин Николаевич и многозначительно посмотрел на меня, а потом на отца.

– Можете говорить. Он у меня, оказывается, совсем взрослый, – произнёс отец. За что я преисполнился к нему благодарностью и непонятной гордостью за себя.

– Не знаю, правильно ли это, – вздохнул наш гость. – Хотя, теперь я вообще не знаю, что верно, а что нет. Ладно, оставим это.

Валентин Николаевич достал из чёрного портфеля большой блокнот, открыл его и приступил к докладу, по-другому этого не назовёшь.

– Дело в том, что мы столкнулись с феноменом, который официальная наука ещё не фиксировала. Вот несколько родственных примеров, – он тягостно вздохнул. – Понимаю, многое покажется бредом. И всё-таки послушайте. Сначала вот это: Считывание информации с предметов. Изучением данного феномена занимались уже в девятнадцатом веке. Однако научным его не назовёшь. В Америке известны факты, когда экстрасенсы оказывали помощь в поиске потерянных людей или раскрывали преступления. Недавно даже появился термин: «Апперцепция», – Валентин Николаевич заглянул в блокнот и прочёл: – «Восприятие псионических полей, считывание информации с биополей. То есть по любому предмету, принадлежащему любому человеку, обладатель дара может сказать, кто он такой, каков его характер, и какие чувства возникают при прикасании к этому предмету». Но, здесь мы вновь сталкиваемся с образами, а не со словами.

Ещё одно предположение: телепатия. Возможно, информация была передана напрямую, то есть от меня к мальчику. Ведь только я знал о надписи на часах, о времени, в котором жил мой отец. А дальше великая сила воображения довершила историю. И, наконец, третье: есть теория единого сознания или единого информационного поля. Человек умеющий входить с ним в контакт, может получать любую информацию. Но… – Валентин Николаевич замолчал.

– Но вас не устраивает ни одна из версий, – договорил за него отец.

– Всё дело в том, что нигде не встречается даже намёка на литературное повествование… Только визуальные образы. Я даже обратился к трудам Станислава Грофа. Есть такой человек. Его пациенты тоже, погружаясь в далёкое прошлое, как он утверждает, вспоминали свои прошлые жизни. Но и здесь первоначальным был поток образов, а не слова. Если опираться на последние исследования, то логическая речь – это левое полушарие. А вот прозрение, интуиция и тому подобное – правое…

– И какие выводы? – улыбнулся отец.

– Никаких, – ответил Валентин Николаевич. – Выводы требуют большой работы. И даже при этом бывают ошибочными. В Москве есть специалисты, которые занимаются исследованиями всего паранормального. Передача мыслей на расстояния, гипноз… Есть женщина, по фамилии Кулагина, она вроде двигает предметы силой мысли… Может быть?..

Валентин Николаевич не закончил фразу.

– Исключено, – остановил его отец. – Я бы не хотел ни огласки, ни лабораторных исследований. Да и он, думаю, этого не захочет, – отец кивнул в мою сторону.

– Я и не предлагаю… Дело в том, что у нас катастрофически мало литературы по данной теме. Есть отдельные переводы моих коллег. Да и отношение к данному феномену если не отрицательное, то настороженное. Хотя, знаете, был у нас один старикашка, из ссыльных, читал лекции о паранормальных явлениях. Удивительный человек. Не знаю, где он теперь. Попробую отыскать. Вот, собственно, и всё…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.