Петрозаводск

на набережной Онежского озера

С практики нас отпускают раньше – у них просто не набирается для нас заданий на все четыре часа. Не то чтобы в отделе не было работы, просто к той, что есть, мы не готовы, в это надо вникать. Какой смысл, если только поймешь, а уже уходить? Так что для сотрудников мы скорее обуза, чем помощь, у них и без нас работы море, и большая ее часть – срочная. Но для нас это хороший урок.

Поступая в вуз, мы рисуем себе радужную картинку своей будущей специальности. В ходе учебы краски радуги начинают тускнеть, но все равно ориентируешься на них. Практика, наверное, для того и предусмотрена, чтобы макнуть нас в реальность. Я не скажу, что реальность эта серая, но цветовая гамма там явно другая. В нашем отделе это чаще пурпур, от него быстро устаешь. Так что вопрос мой к городу сформулировался сам собой: что со мной будет после окончания университета?

Я была готова к тому, что Матвей тему забракует, но пришло указание: «У тебя есть выбор. Подарок из Тюбенгена может помочь».

Я знала, куда идти. Мы с Матвеем часто сворачиваем на набережную Онеги, существенно удлиняя маршрут, но если ты живешь на берегу озера, глупо отказывать себе в удовольствии смотреть на большую воду.

Нынешний свой вид набережная в Петрозаводске обрела в 1994 году. Честно говоря, не представляю ее другой, хотя мама и пыталась рассказывать, показывала фотографии. Тогда же это место стало еще и галереей современного искусства под открытым небом, точнее хранилищем подарков от скульпторов из городов-побратимов, и не только от них.

Подарок от немецкого Тюбингена – композиция из 61 металлического стержня. Они все разные. И я понимала, зачем Матвей отправил меня смотреть на них. Желания формулировать трудно, на них много что влияет, а в таком вопросе, как твое будущее, очень важно остаться наедине с собой.

Я не удержалась и отправила Матвею СМС: «Обойди сознание (с)». Это его фраза. Иногда во время наших прогулок я начинала рассуждать вслух, а он внимательно слушал и даже кивал в знак согласия, а потом вдруг говорил: «Обойди сознание», – и я словно останавливалась у пропасти. Мысленно хотелось выстроить логический мостик, но призыв в том и состоял, чтобы прыгнуть и ощутить силу крыльев. И прыгать до тех пор, пока не научишься делать это легко.

«Много подобного, но разного». Это уже моя фраза. И мой способ обойти сознание – обратиться напрямую к подсознанию через образы. Мы любим с Матвеем играть в такую игру, если видим что-то подходящее. «Кто из них ты?» – может спросить он, показывая на цветочную горку с разными растениями. Мы останавливаемся на несколько минут, я выбираю, объясняю, почему выбрала именно это, а потом он объявляет, что выбрал он и почему. Наши мнения ни разу не совпали. А я, в свою очередь, могу «подсунуть» ему сиюминутную выставку машин на площади Кирова или овощи на прилавке магазина.

На этот раз мне предстояло сделать выбор посерьезнее, и подарок Тюбингена подходил для этого идеально.

Добираясь до набережной, я уточнила алгоритм действий: сначала сделать выбор глазами, то есть не думая; потом попытаться расшифровать, что скрывается за образом; после этого оценить через аналогию все остальные мачты – вдруг среди них окажется более выигрышный вариант.

Те мачты, что меньшего размера, сразу ушли из поля зрения, сократив выбор почти вдвое. Мой взгляд практически сразу упал на стержень с поперечной перекладиной – она словно для того и была сделана, чтобы ухватиться за нее руками. Три красные черты выше – будто планки, установленные кем-то свыше. Это то, до чего я должна дотянуться? А рельефные отметки еще выше тогда что? Другие возможные достижения? А что если красные линии – это преграды, знак «стоп, опасность», и чтобы добраться до рельефных планок – физически осязаемых – нужно преодолеть эти три запретные линии? Тогда нужно понять, что я себе подсознательно запрещаю. Или, оставаясь в образе, преодолеть их? Вот если бы встать на эту перекладину ногами… А, собственно, что мне мешает это сделать? Это ведь мой образ, моя история.

Я представила себя стоящей на перекладине. Очень удобная и надежная опора. И чего я пыталась на ней висеть? Красные линии царапали меня поперек тела, но на них уже можно было не обращать внимания. Интересно было ощупать нижнюю рельефную планку, единственную, до которой я смогла дотянуться. Поняла, почему она рельефная – чтобы было за что зацепиться, двигаясь выше.

Но почему верхушка черная с красной полосой? Похоже на смерть. Хотя так и есть: полный финиш – это сход с дистанции. Красная линия предупреждает: «Не спеши к финишу, он и сам наступит. Радуйся каждой новой ступени. Нет конечной цели, есть путь».

Мне понравилась выбранная мачта. Я села на парапет и смотрела на воду, пытаясь зафиксировать состояние. Вода в тот час была бледно-голубым шелком – словно кто-то слегка встряхивает гигантский отрез ткани.

Возможно, среди мачт есть более комфортная – с удобными опорами и зацепками. Сейчас оглянусь и проверю. Но менять не буду. Моя мачта дала мне ощущение прорыва, и от этого я отказываться не собираюсь, даже ради комфорта.

Я оглянулась и стала всматриваться в другие мачты.

Есть две с площадками наверху – одна повыше другой. Вроде бы стоишь на такой площадке – небо над головой, а ощущение, будто уперся в потолок. Оказывается, потолок в смысле ограничения может быть и под ногами.

А есть другая – с «ракетой» на верхушке. С этого ракурса она выглядит самой высокой. Представился человек целеустремленный, даже одержимый.

На звание высочайшей мачты есть и другой претендент – самый навороченный по деталям. Нужно будет посмотреть с другой стороны, определить, кто же все-таки из них выше.

А вот другая интересная история – сначала мачта гладкая, прямая, а потом вдруг переходит в зигзаг. Интересно, что такое произошло с человеком, что его стало кидать из стороны в сторону?

Есть мачта, похожая на клавиши рояля. Образ переводит вертикаль в горизонталь и позволяет «играть» по всему диапазону, не думая о высоте. Хороший вариант, хотя, наверное, не совсем мой.

В какой-то момент я поймала себя на том, что думаю о металлических стержнях как о людях, чувствуя их характер, поведение, судьбу. Разве обо всем этом напишешь в СМС?

После некоторых творческих мучений выдавила из себя: «То, за что держалась руками, сделать опорой для ног. Убрать три внутренних запрета. Почувствовать на ощупь ближайшую перспективу».

К вечеру пришло сообщение от наставника: «Это уже сама дошлифуешь, ты это умеешь. Или обсудим вместе, когда вернусь».

«Когда вернусь…» В груди что-то неприятно сжалось, но ненадолго.

Объект: Парк «Ямка»

Мне это уже не кажется игрой. Это скорее особая форма общения. Матвей знает и меня, и город и пытается научить нас взаимодействовать. Совсем без его помощи пока не получается. Когда-нибудь научусь.

Раз уж мы заговорили о будущем, попробовала развить тему: «Может ли человек формировать реальность? И если да, то как?»

Ответа пришлось ждать почти два дня – перебои со связью дали о себе знать. Я даже уже начала сама мысленно выбирать подходящие места, но, как всегда, наш выбор с Матвеем не совпал.

«Мостик у каштанов. Ощути пространство по обоим берегам. Основной ресурс под тобой». СМС пришло за полчаса до окончания работы. Погода была дождливая, но мне не терпелось оказаться на мосту.

Вообще в Петрозаводске 22 официально названных моста и 4 путепровода, как уверяет мама. Но я точно знала, о каком мосте идет речь.

Каштаны в «Ямке» мне тоже показала мама. Я хандрила во время летней сессии на первом курсе, информация уже не усваивалась, голова раскалывалась. Вечером я даже психанула, и мама велела отложить учебники и ложиться спать. Утром, уходя на работу, она разбудила меня и шепнула на ушко: «Встреть меня после работы, я покажу тебе чудо. Но для этого тебе нужно днем позаниматься. Вставай». В то утро я встала легко, с улыбкой. Мой внутренний ребенок весь день в нетерпении топтался у двери, а взрослая часть меня глотала страницу за страницей, чтобы пойти смотреть на чудо с легким сердцем и после уже не возвращаться к учебнику.

Даже сейчас, когда я знаю, в чем состояло чудо, все равно улыбаюсь, вспоминая тот день. Я никогда прежде не видела, как цветут каштаны. Цветы оказались необычными, похожими на ванильные пирамидки. Честно говоря, по эстетическому удовольствию у меня на первом месте листья каштана, которые и сами похожи на гигантские зеленые цветы, на втором – плоды, словно сделанные из дерева и отполированные до идеальной гладкости, а потом уже цветы-свечки. Чудом было само то, что у нас есть каштаны. И теперь, проходя через Ямку, я обязательно заглядываю проведать их. Не стала изменять традиции и в этот раз. И Матвею прошлым летом я показала каштаны тоже в момент цветения.

Я стояла на мосту, повернувшись по течению. Слева парк «Ямка». Когда-то это место называли Большой овраг. Он появился в 1800 году, когда Лососинка вышла из берегов и смыла все, что находилось в ее пойме. Когда река утихомирилась, в углублениях осталась рыба, и жители собирали ее руками. С тех пор Лососинка никогда больше не выходила из себя настолько.

Говорят, во времена работы Александровского завода здесь образовалась свалка, которую было видно с третьего этажа (с учетом цокольного) дома горного начальника – не самое приятное зрелище. Устроили массовый субботник и место вычистили. Но настоящим парком оно стало в 1934-м. Мама говорит, что в «Ямке» насчитывается 48 видов деревьев и кустарников.

Раньше парк выглядел заброшенным и оттого жутковатым, но теперь, когда его почистили, установили освещение, это место стало для петрозаводчан одним из любимых мест прогулок.

Справа от моста – самое быстро меняющееся пространство в городе. Мы часто здесь бываем, добираясь из универа домой. Этот участок маршрута можно оставлять неизменным – он и сам по себе постоянно преображается. Помню, как открылся вид с улицы Калинина на Музыкальный театр, когда убрали старые корпуса завода; как один за другим появлялись арт-объекты на Комариной тропе; а теперь поражает, с какой скоростью возводятся здесь жилые дома.

Заброшенное становится уютным, из руин что-то восстанавливается и сохраняется, что-то убирается, чтобы дать место новому. Может, в этом и заключается искусство формирования реальности? Понять, что следует оставить, приведя в порядок, а что убрать, освободив место для нового. Об этом я и написала Матвею, добавив: «Глупо думать, что начинать нужно с чистого листа, начинать надо с принятия реальности».

Я стояла на мосту и смотрела на реку. Вода в Лососинке цвета ржавчины, но для нас в этом нет ничего негативного, для Карелии этот цвет воды привычный. Я смотрела, как вода торопится добежать до озера, и представляла, как она смывает с моей души обиды, особенно давние, застрявшие как бревна средь камней, и уносит их прочь. А потом развернулась, встав лицом к течению и призывая воду принести в мою жизнь новых интересных людей и новые перспективы.

Объект: Губернаторский парк

Две недели практики пролетели незаметно, во многом благодаря курсу «Как научиться разговаривать с родным городом». У меня отличный наставник, и сегодня я получила очередное задание, не успев сформулировать собственную тему: «Кстати, о преобразовании прошлого. Загляни в Губернаторский сад и определи, какие деревья были здесь первыми. Если что, мама поправит. И, пройдя по своей любимой улице, найди то, чего нет».

От места практики до Губернаторского сада рукой подать – пройти по улице Энгельса до площади Ленина, и ты на месте. В 1770-х здесь был въезд в город с Олонецкого тракта и в двух небольших зданиях по обеим сторонам располагалась стража. Это я помню с уроков истории родного края. А из учебника «История Петрозаводска» запомнила, что у львов, отлитых на Александровском заводе и теперь восседающих у крыльца на другой стороне площади, есть двойники в Павловском парке под Петербургом.

Я зашла через ворота в сад. Губернаторским он стал называться еще до моего рождения – в 2001-м, но мама называла его парком пионеров – пока не начала работать в экологическом отделе мэрии.

С экскурсии в школе помню, что изначально парк делился на две части: правая – губернаторская – была открыта для посещения, левая принадлежала горному начальнику и была закрыта. Раз в году здесь устраивали праздник для лучших рабочих завода. Гостей было много – столы ставили прямо на аллее. Я вообще хорошо запоминаю все, что можно представить.

Я бродила по саду, всматриваясь в деревья, словно спрашивая их: что здесь было до того, как появились эти аллеи, пруд, очертания которого и теперь угадываются рядом с домом горного начальника, и три лиственницы, посаженные здесь же двести лет назад… Я уже достала телефон, чтобы позвонить маме, как вдруг вспомнила фразу, которую слышала от нее в детстве здесь, в парке. Я не совсем тогда ее поняла, но запомнила. «В бору веселиться, в березовой роще жениться, а в ельнике удавиться». Судя по тому, что нам тогда было весело… Я не стала звонить маме для сверки, просто нашла сосну, сфотографировала ее так, чтобы было видно, что это Губернаторский сад, и отправила Матвею. И приписала: «Маму спрошу вечером».

И тут же мысли мои перенеслись на проспект Карла Маркса – мою любимую улицу в городе. Жаль, что не осуществился проект по превращению ее в пешеходную – была когда-то такая идея. И брусчатку из малинового кварцита с Первомайского проспекта хотели сюда перенести. Но нужно было разгрузить проспект Ленина, и эту параллельную улицу перекрывать не стали. А брусчатка из шокшинского малинового кварцита перекочевала на набережную, на привокзальную площадь и в тот самый Губернаторский сад.

Раз я должна увидеть здесь нечто, значит, оно существует, просто не в том виде, в каком было изначально. Два здания-призрака мне пришли на ум сразу.

Гостиный двор, простоявший 150 лет, осенью 1941 года взорвали при отступлении, а после войны решили не восстанавливать. Но недавно поставили в память о нем арт- объект «Лошадка», и с помощью дополненной реальности можно увидеть, какие товары продавали в «супермаркете» XVIII века. То есть здания нет, но память о нем зафиксирована.

На месте Национального театра в 1913 году построили кинотеатр «Триумф» – первый в Петрозаводске синематограф. В 1965 году здание реконструировали под театр, изменив его до неузнаваемости, однако общий силуэт все равно угадывается. Тоже подходит под описание.