Праздник в Пьянме

Хотя для посторонних мама и продолжала оставаться приветливой и дружелюбной (насколько это получалось в силу возраста и растраченных эмоций), супругу мою она сразу приняла в штыки. Вместе с тем, конечно же, ни разу впрямую о своей неприязни не заявила. Чем та ей не угодила, остается только гадать. Да и открытую конфронтацию мама с моей благоверной не вступала никогда, но практически в каждой фразе старалась ущипнуть сноху, скрывая негативный тон высказывания за улыбками и смешками. Таню мою это жутко раздражало, но будучи по природе своей человеком мягким и неконфликтным, она чаще всего улыбалась в ответ и делала вид, что не поняла упрека или сарказма. Потом мне она, конечно, высказывала свое недовольство, но я утешал ее тем, что мама уже немолода и не так часто мы ее видим, чтобы принимать все слишком близко к сердцу. Долго Таня злиться не умела и, пофыркав еще чуть-чуть ради приличия, соглашалась со мной, а затем вовсе забывала о произошедшем, ровно до следующей их со свекровью встречи.

Танина патологическая отходчивость и неконфликтность играла с ней злую шутку не раз и я, к своему величайшему стыду, этими ее качествами пользовался сполна. Признаться честно, столько, сколько себя помню, люблю я «заложить за воротник». В школе выпивал немного, в институте побольше, ну а, получив диплом и устроившись на работу, стал кутить так, что работы эти менялись с пугающей периодичностью. Ну, не задерживалась душа вольная поэта на одном месте хотя бы год. Ну не желало стяжательское начальство терпеть постоянные неявки одного из заменимых кадров.

Хочу прояснить, что человек я – отнюдь не потерянный для общества. Почитываю Ирвина Шоу, Камю, Войновича; слушаю Babyshambles и The Pretty Recless, да и, как сказал поэт «…со встречным не даю сойтись я своему плечу». То бишь, предвосхищая начавший складываться в голове читателя образ забулдыги – дегенерата, спешу расстроить – cовсем я не люмпен. Скорее наоборот. Но вот, выпить – посидеть, ну вот хоть ты тресни, а люблю отчаянно! Многие скажут: «Тоже мне проблема! Кто же этого не любит?» Согласен. Но это только поверхностная часть проблемы. Настоящая моя беда в том, что не могу и не умею я остановиться. Вот, казалось бы, попили – поговорили, разошлись и спать легли. Ни за что! Меня всегда несло дальше, пока не усну или не успокоят где-нибудь стражи правопорядка, либо же спонтанные собутыльники не усмирят ударом в челюсть. Одним днем никогда не ограничиваюсь, двумя тоже редко, тремя – чуть чаще, а вот четыре – пять – как раз мой формат. Сами представляете, что за эти дни я успеваю натворить, если мозг отключается окончательно где-то к обеду второго. Страшно самому. И окружающим меня людям, жене особенно, тоже страшно. Под алкоголем превращаюсь я в животное отвратительное, которое, вспоминая по утру, в похмелье, сквозь землю готов провалиться.

Друзья у меня такие же. Есть и низовые пьяницы, но это скорее не друзья, а так – запасной вариант на случай, если не с кем продолжить банкет. Их номера есть в записной книжке моего телефона, но пользуюсь я ими (по крайней мере, в последнее время), к радости своей, крайне редко. Те же товарищи, с кем часто имею честь я проводить выходные, как и я, любят поговорить о политике, обсудить новинки книжных магазинов и кинотеатров и… Так же, как я превращаются в озлобленное деревенское быдло после очередной выпитой бутылки. Один из них – мой самый главный и любимый друг Рома. С этим человеком мы учились в одном классе школы, затем не потеряли связи, когда поступили в ВУЗы разных городов и даже теперь, когда друг переехал в столицу и стал телеведущим на одном из кабельных каналов, мы не прекратили нашего общения. Собственно говоря, все наши пересечения протекают по следующему сценарию: мы встречаемся, берем несколько бутылок водки и, распивая их содержимое, беседуем на интересные нам обоим темы. Беседы эти заканчиваются примерно одновременно с опустошением первой полулитровой стеклянной тары. Рома впадает в какое-то нечеловеческое состояние, в котором даже пьяный я являюсь адекватнейшим из присутствующих.

Несмотря на то, что человек неоднократно спал у меня пьяным, его рвало на мою постель, он втирал в алкогольном угаре какую-то дичь моей маме, да и все кругом чаще всего видели его именно таким, нежели тем импозантным франтом, который ведет собственную передачу на телевидении, Рома полностью уверен в том, что окружающие без ума от его харизмы, и он может делать и говорить им все, что пожелает его душа, а те в ответ просто обязаны с благодарностью заглядывать ему в рот ради новой порции истины. Хоть я и люблю своего друга, но оглядываясь назад, совершенно четко осознаю, что наши с ним встречи никогда не приносили мне абсолютно ничего хорошего. Я потерял нескольких спутниц жизни, с которыми находился на том момент в весьма серьезных отношениях, я ругался с мамой, я несколько раз был на грани смерти в результате суицида, меня едва не отчисляли из института и увольняли с работы. И это лишь малая толика последствий наших «невинных» посиделок за бутылочкой. Я много раз говорил Роме о том, что нам стоит прекратить, потому как следующий раз рискует стать последним для меня, на что он неизменно махал рукой со словами: «Мы же чисто символически!».

Когда мы с Таней поженились, я так бурно отмечал с другом это событие, что мы едва не развелись. Таня несколько раз старалась наложить табу на дружеские посиделки, но тщетно. Я всегда уговаривал ее отпустить меня «на пару часиков», а заканчивалось это только через несколько дней невыносимыми похмельными страданиями и требованиями развода от супруги. Я понимал, что она винит во всем Романа, но сам обвинял только себя. Действительно, ну не в рот же он мне спиртное вливает. Друг, надо сказать, реагировал на претензии с Таниной стороны точно так же, мол:

– Я твоего мужа на веревках не тянул и, если вовремя он останавливаться не умеет, это его проблемы, а не мои.

Хотя, когда его жена обвиняла в спаивании своей второй половины меня, он почему-то всегда молчал, не пытаясь возразить ей.

Потом у нас с женой родилась Валя. Наша маленькая девочка, которую я полюбил с первой встречи настолько, что уже и начал сомневаться жена ли мне дороже всех на свете. Потом я, конечно же, понял, что выбирать между ними это полнейшая глупость, так как у меня есть целых два человека, которых я безумно люблю. Не кого-то сильнее, а кого-то меньше. Просто люблю и все тут!

И все у нас шло так хорошо, что мы боялись сглазить. Я бросил не только пить, но и курить. Рома звонил несколько раз с предложениями встретиться, но я корректно отказывал ему. Друга это дико раздражало, он кричал в трубку, что я – подкаблучник и алкаш, пытающийся выставить себя тем, кем не являюсь. Добавлял, что удалит мой номер, если я не встречусь с ним и завтра, а затем, в конце концов, видимо воплотил свои угрозы в жизнь, так как, вот уже несколько месяцев звонков от него не поступало.

И нам было так здорово. Я ощущал каждый миг этого счастья, на самом деле не понимал – зачем мне раньше были нужны эти пьяные посиделки в прокуренных кухнях, и корил себя за слезы жены в моменты моих загулов. Но, не может же все в нашей жизни быть идеально… В один прекрасный день меня сократили с работы. Другой во время кризиса я найти не мог, а на бирже труда, как я по старинке ее называл, платили сущие копейки. Это и привело к тому, что нам, скрипя сердцем, пришлось просить маму о переезде в бабушкину квартиру (в ее собственную, узнав, что мать живет у бабушки заехал мой брат со своей третьей женой и их тремя детьми).

И вот, перетаскав вещи и стоя у порога нашего нового жилья, я взял Таню за руку, посмотрел ей в глаза и произнес:

– Прости меня, Дорогая! Я понимаю, как тяжело тебе будет жить с моей мамой, но я обещаю тебе, что это только на время.

Жена улыбнулась и ответила таким любимым мной, таким искренним голосом:

– Родной, мне с тобой везде хорошо. Я все переживу, главное, чтобы ты был рядом…

Потом она вдруг стала очень серьезной:

– Ты понимаешь, главное, чтобы ТЫ был рядом, Лука! Не зверь в твоем теле и не твои друзья, а ТЫ! Больше я ничего не прошу, но, если этого не будет, не будет и нас!

Она, словно предчувствовала что-то. Как будто что-то тревожило ее душу, и она старалась донести это до меня. У меня пробежал холодок по спине. Я поспешил обнять ее и успокоить:

– Конечно, Милая, – прошептал я Тане на ухо, – Я всегда с вами, Мои девочки!

После этих слов мы поцеловались и, синхронно вздохнув, переступили порог бабушкиной квартиры.

С момента нашего заселения прошел месяц. Я, с удивлением, отметил, что мама вела себя не в пример себе же вежливо и приветливо по отношению ко всем нам. Видимо, ей просто надоело гнетущее одиночество и пустота квартиры, а с появлением здесь малышки комнаты вновь наполнились уютом. Я думаю, маме стало теперь легче переживать смерть бабушки. Занятий с Валей ей прибавилось. Она постоянно играла с внучкой и даже к Тане стала относиться без обычного негатива. Ситуация вокруг не могла не радовать, как меня, так и супругу, да и саму маму тоже.

И вот однажды мы гуляли с женой и дочкой по центру города и встретили Романа. Тот, на удивление тепло, поздоровался с нами и, уже уходя, предложил мне:

– Ты не хочешь завтра сходить со мной на могилу Миши?

Я начал соображать. Точно! Ведь завтра ровно два года, как погиб наш одноклассник! А я и забыл совсем!

Я вопросительно посмотрел на Таню. Наверно, она тоже только сейчас об этом вспомнила. Жена кивнула мне, мол: «Я не против».

– Да, Ром, давай сходим!

– Отлично!

Мы обговорили время и место встречи на завтрашний день, и мой друг продолжил путь в свою сторону, а мы с семьей двинулись гулять дальше.

– Ты знаешь, я думала, что он хуже выглядит сейчас, а вроде бы свежий такой.

– Согласен. И заметила, он не стал навязываться? Всего-то предложил сходить на могилу, а, если бы нас не встретил, просто один, наверно, сходил бы, – ответил я.

– Ну да. Лука, ты не обижайся, но я просто не могу не спросить: завтра все нормально будет?

Я притянул ее к себе и нежно поцеловал в лоб.

– Все будет хорошо, Малыш! Обещаю!

На следующий день мы встретились с Романом. За время, потраченное на дорогу до кладбища, мы обсудили все, что можно и нельзя. Нам было действительно очень интересно друг с другом. Друг был осведомлен о происходящих событиях не хуже меня, и мы практически договорились о плане выхода страны из кризиса, когда достигли пункта нашего назначения. На могиле нашего товарища, Рома предложил мне помянуть усопшего. Я немедленно отказался, но он уже достал из рюкзака бутылку конька (как я отметил про себя, уже початую) и полуторалитровую бутылку пива. Никаких стаканчиков с собой у Романа не было, но его не сильно смущал этот факт, так как он уже крепко припал губами к горлышку. Мы немного постояли, помолчали, затем мой друг вновь приложился к бутылке. Та пустела на глазах. После первых нескольких «тостов» Роман, с надеждой, протягивал тару мне, предлагая составить компанию, но потом, получив очередной вежливый отказ, бросил это занятие. К тому же, напитка в бутылке оставалось все меньше, а речь его становилась все менее внятной.

Когда мы шли назад, друг, прихлебывая пиво, пытался объяснить – насколько я не прав, что, хотя бы изредка не выпиваю с ним. Он говорил о том, что я просто обязан расслабляться (а других способов релаксации он просто не признавал), иначе просто сойду с ума и сопьюсь. В конечном итоге, все его измышления сошлись к довольно банальному – «не пьешь, значит не русский». Слава Богу, мы уже вышли с кладбища и подошли к перекрестку, на котором наши пути должны были разойтись в разные стороны. Друг предложил посидеть еще чуть-чуть, но я, предвкушая дальнейшие уговоры к продолжению банкета, вместе с тем, понимая, что конструктивной беседы не получится, объяснил, что спешу к семье и, пожав ему руку, отправился домой. Я действительно спешил к ним: к Танечке, к Валечке, даже к маме. Я уже соскучился! Радости моей не было предела, когда я переступил порог бабушкиной квартиры и увидел всех своих домочадцев улыбающимися и веселыми…

Близился вечер того же дня. Мы с Таней смотрели телевизор. Мама возилась с внучкой на полу, когда у меня зазвонил мобильный телефон. Я прочитал высветившееся на экране имя «Роман» и выругался. «Сейчас снова начнет упрашивать выпить с ним, а потом орать, что я не достоин его дружбы». Тем не менее, не поднять трубку я не мог. Мало ли что может у человека случиться, а человек этот не был мне посторонним.

– Алло, – произнес я, как можно более приветливым голосом.

– Привет, Дружище, еще раз, – услышал я в ответ. По голосу Романа было понятно, что он сильно пьян, но очень старается скрыть это, – Чем занят?

Я никогда не знал, как отвечать на подобные вопросы. Они были вполне уместными в школе, в институте, да и позже, пока я не обзавелся женой и потомством. Теперь же, для меня ответ на этот вопрос был вполне очевиден, так как все свои вечера я проводил однотипно: с семьей и дома. Для меня казалось странным то, что остальные этого не понимают. Тем не менее, я, как ни в чем не бывало, ответил:

– Дома, Ром, с семьей. Скоро собираюсь укладывать дочь, и сами тоже будем ложиться спать.

– Не хочешь прогуляться? – как будто не слыша моих слов, спросил Роман.

Таня вопросительно смотрела на меня. Мама тоже притихла.

– Не, Ром, спасибо за предложение, но у меня дочка. Я буду купать ее, потом спать укладывать. Ну, куда я пойду?

Он молчал в трубку. Я не знал, что еще сказать, но как только собрался попрощаться, Роман вдруг заговорил:

– Семья, значит, да? – он икнул.

Я смутился. Вообще не люблю, когда трезвому приходится разговаривать с пьяными. Не умею я парировать дерзость в голосе и категорически отказывать, поэтому прокашлявшись, я, как бы извиняясь, ответил:

– Ну да. Сам понимаешь. Ведь у тебя же тоже семья…

И тут его словно прорвало:

– Да, Лука, семья! Чтоб ее семью эту! Она меня выгнала, а я и выпил-то чуть-чуть совсем. Ведь ты же сам видел?

По его голосу стало понятно, что он плачет. Он действительно плакал. Не плакал даже, а рыдал в трубку. Между тем, Роман продолжал: