В гостях у сказки

Несколько озадаченный от неожиданности, полковник довольно быстро пришёл в себя и ответил:

– Это очень хорошо! Я подумаю, что я смогу для вас сделать.

Начальник гаража облегчённо вздохнул, а полковник тут же дал указание своему адъютанту:

– Запишите мне его фамилию и имя и проверьте списки вакансий – думаю, что хорошие шофёры везде нужны…

Уже через несколько дней, фельдфебель Ланге, усаживаясь в кабину к Курту, доверительно сообщил ему:

– Ох, не знаю, чем ты прогневал начальство, но тебя отправляют на фронт. Что же ты это такое натворил?

Курт только недоумённо пожал плечами и никак не показал своей радости. Впрочем, он и сам не был до конца уверен, что попасть на фронт было лучше, чем оставаться в подчинении у Ланге…

*

Лейтенант Кох Курту понравился сразу – он был молод, не избегал контактов с рядовыми напрямую (большинство офицеров вермахта с солдатами предпочитало общаться только через фельфебелей или вахмистров), всегда внимательно выслушивал своих подчинённых и, наверное, самое главное – было заметно, что Кох доверял Курту. Бывали ситуации, когда выросший в деревне Курт даже ощущал некоторое превосходство над «городским мальчиком из хорошей семьи», которым ему представлялся Макс – и тогда он с удовольствием, но всегда почтительно, давал советы своему лейтенанту…

Унтерштурмфюрера Бёме Курт откровенно побаивался. Было в этом эсэсовце что-то холодное и отталкивающее. Впрочем, с солдатами Бёме практически не разговаривал, а если уж и случалось, то он не скрывал своего превосходства и, возможно, даже искренне считал солдат неким промежуточным звеном между евреями и арийцами.

Была, кажется, среда, когда Бёме на своём верном мотоцикле и в сопровождении нескольких солдат (тоже на мотоциклах) приехал в деревню, где размещался лейтенант Кох со своими людьми. Все знали, что Бёме и Кох были друзьями. Курт как раз копался в моторе – он вообще любил технику и регулярно, при первой же возможности, проверял состояние своего грузовика.

– Пошли, там Бёме всех шнапсом угощает, – позвал его Вальтер.

– День рождения у него что ли? – спросил Курт вытирая руки промасленной тряпкой.

– Нет, оберштурмфюрера ему дали, – пояснил Вальтер, – Вот он и заявился к нашему с ящиком шнапса.

– Шнапс – это хорошо, – сказал Курт.

Во дворе избы, где размещался лейтенант Кох, было полно народу. Сам Бёме что-то весело рассказывал Максу и нескольким солдатам, и поэтому на появление Курта и Вальтера никак не прореагировал. Заметивший их вахмистр Бахман жестом пригласил к потрёпанному дощатому столу, где стояло с десяток стаканов. Вахмистр аккуратно наполнил два стакана до краёв шнапсом, а когда Курт и Вальтер взяли их, он громко провозгласил:

– За оберштурмфюрера Бёме!

Все тут же оживились. Некоторые из присутствующих поспешно поставили свои пустые стаканы на стол, и Бахман быстро наполнил их по новой. Четверо русских полицейских стояли неподалёку, каждый со своим стаканом, и что-то негромко обсуждали по-русски. Когда один из них подошёл со своим стаканом к Бахману, тот, не глядя не него, наполнил стакан только на половину и отвернулся. Русский невозмутимо забрал стакан и снова присоединился к своим товарищам.

После пары порций шнапса Курт решил всё-таки вернуться к грузовику. Не потому, что он что-то там недоделал, а просто он хотел, пользуясь случаем, пока все заняты обмытием повышения Бёме, проверить свой тайник…

Это была маленькая тайна Курта. Поскольку война столь бесцеремонно и решительно вошла в его жизнь, он решил не терять времени даром и извлечь из этого хоть какую-то пользу. Пользуясь превосходством германской расы и безнаказанностью на оккупированных территориях, Курт обнаружил, что обыскивая беженцев и досматривая жилища местного населения можно вполне неплохо разбогатеть. В его коллекции уже были золотые карманные часы, два золотых червонца с портретом русского царя Николая II и несколько золотых и серебрянных нательных крестов. Всё это, аккуратно завёрнутое в русский, расшитый странными птицами, женский платок, было спрятано в тайнике под сиденьем его грузовика. Иногда Курт уединялся со своими сокровищами, рассматривал их и планировал, как он распорядится ими после войны. Он мечтал о своём собственном хозяйстве с Анной-Кларой, детях, своём винограднике, своём вине…

В тот день шнапс немного ударил ему в голову, и, проходя, по деревенской улице, Курт обратил внимание на молоденькую девчушку, которая робко шла ему навстречу. Решив, что сокровища подождут, Курт остановил девушку каким-то, непонятным ему самому, вопросом на немецком. Та испуганно шарахнулась от него, но Курт успел схватить её за руку. Действуя словно во сне, он потащил девушку куда-то в сторону, и они оказались у приоткрытой двери какого-то сарая. Девушка всё время пыталась вырваться, растерянно бомотала что-то, но не кричала и, было заметно, что она до смерти боялась незнакомого подвыпившего немца. Курт затащил её в сарай. В полосе света падавшей из полуприкрытой двери виднелось сено… Курт неулюже чмокнул девушку в щёку, а потом толкнул её в сторону сеновала. Она не сопротивлялась. Глаза девушки были полны ужаса, а когда Курт начал расстёгивать свои штаны, она безмолвно заплакала… Уже со спущенными штанами Курт подошёл к лежавшей на сене девушке и задрал ей юбку… Он снова ощущал себя первобытным охотником, он снова позволил древним как мир инстинктам взять над ним власть. Он наслаждался этим… В полосе падавшего от двери света Курт увидел её бледный, чуть втянутый живот, пупок, тёмный треугольник волос внизу… И вдруг, словно ослеплённый вспышкой молнии, он замер. На какую-то долю секунды Курт вдруг увидел маленькую аккуратную тёмную дырочку чуть пониже пупка… Нужели, та полька нашла его и в России? Нет, просто показалось… Но весь пыл моментально угас. Курт ощутил, что не способен сделать, то, что собирался. Может и Анна-Клара с позором прогонит его, когда он вернётся… Нет! Нет! Он – настоящий мужчина, он берёт, то, что ему нравится и ту, что ему нравится! А та полька уже давно мертва и не может никак ему повредить!..

Курт и сам не заметил, как ударил девушку наотмашь кулаком в лицо. Она вскрикнула, а он, словно очнувшись, начал с ожесточением её бить – по лицу, по грудям, в живот… Девушка сначала только всхлипывала и пыталась хоть как-то закрыться от ударов, но потом начала кричать… Громко, пронзительно… А Курт наносил ей удар за ударом, пока вдруг откуда-то сзади не раздался холодный, громкий приказ по-немецки:

– Прекратить!!!

Курт замер.

– Прекратить! – снова чётко и уверенно сказал кто-то.

Курт обернулся.

Позади него, буквально в паре шагов, стоял оберштурмфюрер Бёме. Возле приоткрытой двери сарая стояли два русских полицейских с винтовками и один немецкий солдат с автоматом. Глаза у Бёме были серые, холодные и непроницаемые. Эсэсовец напомнил Курту волка – такой беспощадный хищник, готовый в любой момент наброситься и разорвать…

– Что здесь происходит, солдат? – жёстко спросил Бёме.

Курт молчал.

Впрочем, было заметно, что с каждой секундой ситуация для Бёме становилась всё ясней, и что тоже изрядно выпивший оберштурмфюрер начал по-немногу расслабляться.

– Солдат! – сказал оберштурмфюрер, – Вам, надеюсь, известно, что у евреев национальность определяется по матери?

Курт про это никогда даже не думал, но на всякий случай испуганно кивнул.

– Очень хорошо, – продолжал Бёме, – Значит, если судить по вашим спущенным штанам… Если потом эта девушка забеременеет… Вы меня понимаете?

Тут Курт заметил, что глаза оберштурмфюрера смеялись, хотя лицо его оставалось непробиваемо-каменным – и это пугало ещё больше…

– Вы, действительно, полагаете, что рейху нужно побольше евреев?

– Н-н-нет… – с трудом ответил Курт.

– Вы хотите стать отцом еврея? – снова беспощадно спросил оберштурмфюрер.

– Н-н-нет…– пробормотал перепуганный до смерти Курт.

– Очень хорошо! – ответил Бёме и подошёл к лежавшей на сене девушке.

Та поспешно одёрнула юбку вниз и попыталсь вжаться поглубже в сено, не сводя при этом испуганных глаз с эсэсовца. Бёме, наклонившись, схватил её за предплечье и довольно грубо поставил на ноги. Потом он взял девушку рукой за побородок и внимательно всмотрелся в её обезображенное побоями лицо.

– Солдат! – сказал Бёме, – Думаю, что на этот раз вам повезло – это не еврейка.

Курт молча сглотнул слюну и ничего не ответил.

– Будете продолжать? – осведомился Бёме.

– Н-н-нет, – выдавил из себя Курт.

– Ну, как хотите, – эсэсовец сдержанно улыбнулся и, отпустив девушку, повернулся к полицейским и солдату, стоявшим у входа.

– Я полагаю, инцидент исчерпан, – сказал он, – И застегните штаны – вы здесь представляете вермахт! – добавил он не глядя на Курта.

Курт начал поспешно застёгиваться, а в сарай неизвестно откуда вбежала русская женщина в платке, и девушка плача бросилась в её объятия. Женщина тоже плакала и вытирала кровь с лица девушки…

Один из русских полицейских, пожилой мужчина с седыми усами, подошёл к ним и коснувшись спины женщины негромко сказал:

– Ну, успокойся, Семёновна… Жива девка – и слава богу…

– Да пошёл ты!.. – отмахнулась от него женщина, прижимая к себе рыдающую девушку.