Кодекс Аристо

Лицо Трубецкой кривится, в синих глазах вспыхивают яркие искры, а обращенный на меня взгляд выражает неприкрытую угрозу.

– Твоя задача – выяснить реальные намерения, с которыми турчанка пожаловала в Москву, – продолжает Шувалов. – История про любовь к русскому языку и русской культуре, которой она потчует всех без исключения – не более, чем прикрытие!

– И кем я буду в этом квесте? – спрашиваю, не особо скрывая сарказм.

– Самим собой, конечно! – отвечает Князь, проигнорировав мои вызывающие интонации. – Привычный тебе маскарад – удел актеров Мосфильма! Учись играть, оставаясь собой, это много сложнее!

Хочу поспорить, но сдерживаюсь, ибо не время и не место. Да и мысли заняты другим.

– На подстраховке – Ольга! – Князь кладет вишенку на торт и с интересом смотрит на Трубецкую, ожидая ее реакции.

– Явиться на прием с дамой, чтобы кадрить другую? – Ольга снова кривится, ее взгляд мечет гром и молнии. – У бездарей это называется «Ехать в Тулу со своим самоваром»!

– Не вижу проблем, вас ждет светский прием, а не рандеву в номерах, – Шувалов пожимает плечами и отворачивается к окну, пряча усмешку.

– А если дело до номера дойдет? – с показным равнодушием спрашиваю я, демонстрируя Ольге, что турецкая посланница не интересует меня от слова совсем.

– Вряд ли, но подумай трижды, прежде чем членом размахивать – дипломатический скандал нам не нужен! – старик подмигивает и снова разливает коньяк по бокалам.

– Ну что вы! – успокаивает его Трубецкая. – Наш юный княжич – романтик и апологет платонических отношений, а не узник животной похоти!

Посылаю Ольге воздушный поцелуй и дарю белозубую мосфильмовскую улыбку.

– А язык? – я высказываю первую за вечер дельную мысль. – Как я буду с ней общаться?

– Язык тебе понадобится для другого… – продолжает язвить Трубецкая, но Шувалов останавливает льющуюся из нее желчь, твердо сжав губы и прищурив глаза.

– Она неплохо знает русский, как и вся элита османов еще со времен Византия, – отвечает он, не отводя суровый взгляд от недовольного лица Ольги.

– Турчанка – Темная?

– Да, и по нашим данным девушка не инициирована, поэтому мысли читать еще не умеет…

– А если и умеет, то в отличие от наследников Великих Родов прочитать в моей голове особо нечего! – заканчиваю я очевидную мысль старика.

– Я не сомневался в твоей прозорливости! – Шувалов улыбается, подносит бокал к лицу и вдыхает аромат коньяка. – Выказывая почтение уважаемому Мехмед Саид-Паше, Российская Империя присылает на прием аристо из Великого Рода, соответствующего по статусу принцессе, но не владеющего важной информацией.

– И тонко намекает, что наши Империи – неровня, ведь я не наследник Великого Рода, и происхождение мое сомнительно!

– Все верно, восточное коварство нам тоже не чуждо, – на лице Шувалова возникает лукавая усмешка, и он закатывает глаза к портрету Императора, висящему над его головой. – У меня есть личная просьба: постарайся не думать о девушке, как о сексуальном объекте! Знаю, как это сложно в твои восемнадцать, но попробуй – вдруг она все же читает мысли!

Хочу возмутиться картинно, поиздеваться над стариком, объяснить, что его просьба невыполнима, но глядя на серьезное, изрезанное морщинами лицо, замолкаю на полуслове.

– На прием пожалуют наследники Великих Родов третьего и четвертого колена, все не инициированы и умом не блещут! – сообщает Шувалов.

– Красивых парней отсеяли? – деловито интересуется Трубецкая, и я замечаю мелькнувшее в глаза старика одобрение.

– Перестраховались, но, учитывая внешность Александра, это явно лишнее, ведь так, Ольга?!

– На их фоне наш посланник будет смотреться как бриллиант среди фианитов! – Трубецкая демонстративно фыркает и начинает внимательно изучать собственный маникюр.

– Информация об угрозах есть? – спрашиваю я.

– Нет! – старик отрицательно качает головой. – Службы безопасности будут смотреть в оба, после происшествия на императорском балу к туркам даже мышь без проверки не проскочит.

– Значит, защитный костюм можно не надевать? – с надеждой спрашиваю я.

– Его не стоит надевать по другой причине: вдруг принцесса запустит руку в твою ширинку и наткнется на кевларовую защиту? – ехидничает Трубецкая.

– Я ее предварительно расстегну…

– Хватит! – Шувалов бьет кулаком по столу и гневно смотрит на нас обоих. – Ведете себя как несмышленые дети! Пока не пройдешь Инициацию, защитный костюм будет твоей второй кожей! Даже на светских раутах, охрану которых обеспечивает Императорская Гвардия!

Я послушно киваю с самым что ни на есть серьезным выражением лица.

– Фото турчанки есть? – задаю вопрос, не глядя на Трубецкую и невинно хлопая ресницами.

– Думаю, что хозяйку званого вечера ты не перепутаешь ни с кем! – отвечает Шувалов и берет в руки сигару. – Цели и задачи ясны?

– Вполне, – коротко отвечаю я.

Старик подносит сигару к носу, вдыхает аромат заморского табака, а затем аккуратно вставляет ее в отверстие специального ножа. Раздается щелчок и ровно отрезанный кончик падает на стол. Он сосредоточенно прикуривает от длинной сигарной спички и откидывается на высокую спинку кресла.

– Цели и задачи понятны, и это прекрасно! – резюмирует Князь после затяжки. – А теперь дайте старику немного расслабиться и отдохнуть!

Выйдя из кабинета Шувалова, мы с Трубецкой не сговариваясь направляемся в разные стороны: я в свои апартаменты, а она – к лифту. Медленно шагая по коридору, в очередной раз внимательно рассматриваю парадные портреты представителей династии Шувалова и убеждаюсь, что встреченный в Приюте Светлый ни одним из них не является. Нужно будет уточнить у Хранителя, нет ли в числе моих предков тех, кто по тем или иным причинам избежал мирской славы и канул в вечность, не оставив прижизненного портрета.

Вваливаюсь в гостиную и с удовольствием снимаю одежду, позаимствованную в Приюте. Так змеи сбрасывают старую кожу, когда она становится слишком тесна, чтобы вновь обрести свободу. Сажусь в кресло у камина и беру в руки уже порядком измятый листок с изображенным на нем пронзенным сердцем.

Возможно, именно он являлся спусковым крючком для активации взрывного устройства, которое должно было уничтожить меня в Приюте. Но откуда они знали, что я там появлюсь? Неужели я настолько предсказуем, что меня можно читать словно открытую книгу? Или того хуже: мое поведение можно программировать и заставлять совершать те или иные действия, манипулируя событиями, происходящими вокруг меня?

Какое-то время разглядываю надпись «Мина» под нарисованным красной помадой сердцем, а затем кладу записку на закопченные камни и поджигаю ее. Дым прощания ощутимо горчит и на глаза наворачиваются слезы. Когда от бумаги остается лишь пепел, я осознаю, что окончательно отпустил Мину. А она отпустила меня. Прощание произошло без передачи моего ответного послания, ибо на нем я бы нарисовал отнюдь не сердце…

Трубецкая заходит без стука – я снова забыл запереть дверь. Встаю с кресла и понимаю, что наступает вечер – в комнате царит полутьма. Иду навстречу девушке и нежно ее обнимаю. Ольга прижимается ко мне всем телом и касается своим лбом моего. Глаза в глаза, и губы в губы. Ее горячее дыхание щекочет кожу, и я чувствую накатывающее возбуждение.

– Меня посылают к туркам, потому что лучше пожертвовать бастардом, чем чистокровным наследником Великого Рода, – я озвучиваю очевидное предположение, которую не высказал в кабинете Шувалова.

– Не думаю, что ты безразличен Великому Князю! – возражает Ольга.

– Не думаю, что выбор моей кандидатуры – его рук дело! – парирую я.

– Предстоящая операция мне не нравится по иной причине, – шепчет Ольга, нежно касаясь своей щекой моей.

– Мы же договаривались?! – напоминаю я. – Секс по дружбе, и ничего больше!

В памяти всплывает примерно такой же уговор с Миной, и на мгновение воображение рисует ее беззаботную улыбку. Ее озорные глаза. Ровные белые зубы и розовый язычок, скользящий по верхней губе.

Трубецкая возвращает меня к реальности. Девушка отстраняется, берет в ладони мое лицо, пристально смотрит в глаза, а затем целует. Целует горячо и страстно, вновь прижимаясь всем телом. Она ласкает мою шею и спину, распаляя желание.