Дорога к сыну

«Мы ответили на твой вопрос, хитрый и мудрый старик», – ответили ангелы и семь раз ударили в ладоши, и появилось из мрака удивительное и прекрасное, страшное и безобразное животное Бурак, на котором, по преданью, господин пророков Мухаммед совершил свой ночной полёт на небо, мирадж.

Ангелы сели на животное с телом лошади и ногами быка. Морда животного напоминало морду верблюда, но с пятью глазами и семью рогами на голове. Это удивительное животное каждый видел по-своему – в силу своей истинной и прочной веры. Душа стояла перед невиданной диковинкой и думала о том, что образ увиденного чуда, может разительно отличаться от коранических канонов.

Бурак подошёл к стариковской душе, и она доверчиво протянула руки, а животное благодарно лизнуло их шершавым языком. Ладони стали влажными и тёплыми, и внутренние токи прерывистыми толчками перешли от животного к душе, от души – к телу человека.

«Тот, кто ищет спасения у Аллаха, уже спасён!» – сказали ангелы. – «Омин!» – ответила душа, ангелы тронули поводья, и сказочное животное взвилось вверх, а чудесные гости ярким светом своим озаряли себе путь в обступившем беспредельном мраке. Но старикова душа знала, что там, далеко-далеко, откроется предел и ему, мраку. И она стояла, вглядываясь вслед, плакала и шептала слова покаянной молитвы.

Наконец, свечение ангелов погасло, и наступила тьма. Душа оглянулась вокруг. Ничего и никого. Только старик покойно лежал на полке.

«Когда ты замыслил достигнуть вершины,
С добром благородным свой связывай век:
Не в сане высоком величье мужчины,
Причина величия – сам человек», —

это раздалось прощальное слово улетевших ангелов, которые прочитали четверостишие Джами, украшавшее собой Сад второй Весеннего сада, и изрекли волю Пославшего их: «Ты должен найти своего сына и остановить кровопролитие на благодатной и счастливой таджикской земле!»

«Как я это сделаю? – спросила душа, – я немощен и стар!»

«Не хитри, старик, обернись и увидишь, … дишь, … дишь, … дишь…», – прозвучало напоследок затухающее эхо, и всё затихло.

Душа растерянно обернулась и увидела, как в стороне проступило до блеска отшлифованное серебряное зеркало, в котором отразилось призрачное обличие души, и душа вздрогнула, с трепетом и благодарностью. Она увидела над своей головой божественную благодать, солнечный фарр, нисходящий на избранных лиц, которых свыше призвали править людьми.

«Отныне ты царь над людьми, избранный самим небом, и всё исполнится, по словам твоим и поступкам, и по воле Моей! – неожиданно раздался громовый голос и продолжил: – Как говорится: „Я стану глазами Его, и Он будет видеть мною, я стану ушами Его, и Он будет слышать мною!“ Ты, Мой послушный раб и драгоценный друг, до конца дней своих продел в уши сердца кольцо любви, и Я не могу тебя оставить».

Сказал это Голос и внезапно затих.

Изумлённая душа встала под потолком, потолок расступился, и показалось небо. На нём были облака и звёзды. Облака превратились в белые лепестки нежных цветов, а звёзды – то в золотые монеты, то в драгоценные камни, и всё это посыпалось на стариковскую душу. Волей свыше, совершился обряд осыпания, нисар. Так осыпают невесту у входа в дом жениха. Также осыпают царствующих особ, вступающих на престол. Это утвердило и укрепило душу в правдивости слов Аллаха Великого и Могучего, и Он действительно существует.

«Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник его!» – благоговейно сказала душа.

«Омин!» – отозвалось со всех сторон, и душа сотворила благодарственный намаз, подошла к спящему старику, погладила седую голову и вошла в человека, на груди которого пульсировала большая родинка любви.

Тут снова вспыхнуло яркое сияние, и вышел из него вестник богов, Суруш, который, почтенно встав на колени, торжественно возложил к ногам старика зелёные одеяния и пышную чалму из богатой шёлковой материи, зелёного касаба. Эту ткань соткал сам Всевышний, а чудесный хлопок вырос в райских кущах.

«Аллах велик, Он грешному рабу пошлёт через Суруша весть прощенья», – прочитал вестник стих Хафиза, почтительно склонил голову перед спящим стариком и угас; старик снова остался один.

Якуб Дилкушод проснулся и открыл глаза. Он почувствовал, как в недрах его немощного больного существа пробудилось упорное и верное зерно жизни, изгнав хвори и недуги. Якуб увидел в одно мгновение как свет истинной святости, вилайет озарил собой все пределы хамамма, и старик почувствовал, как кто-то невидимый и заботливый одел его – одел в новую одежду. Тотчас в кабину вбежали испуганные люди, которые, увидев отблески яркого света, подумали, что начался пожар.

Можно уверенно сказать, Якуб Дилкушод светом своей души в полной мере угостил своих земляков, как в далёкие былые времена благочестивый Исо Масех (так мусульмане называют Иисуса Христа, мой внимательный слушатель) угощал своих гостей тихим светом лампадки, освещавшей его скромную келью.

«Что случилось? Что случилось?» – наперебой стали спрашивать вбежавшие люди, а старик, облачённый в зелёные одежды, самостоятельно и свободно поджидал их, приветственно протягивая навстречу сильные руки, но, правда, ещё плохо отличая дневной свет от ночного мрака.

И люди, видя его перед собой, воистину уверовали в то, что Дилкушод не жалеет о том, что однажды появился на свет, и, полный сил и энергии, не торопится покинуть земную обитель. И вздохнули люди с облегчением и радостью и поблагодарили Аллаха за прекрасное Его творение, воплотившееся в старике.

Все люди, бывшие в хаммаме, пришедшие на выручку Якубу, обратились лицом к Кыбле, куда обращаются мусульмане во время молитвы – в сторону Мекки. (Это город на Аравийском полуострове, мой внимательный слушатель, где когда-то родился Господин всех пророков Мухаммед. Город издавна считается сосредоточием ислама. Здесь же, да будет тебе известно, расположена священная Кааба. Это мечеть кубической формы, что стоит в Мекке, а в мечети находится священный чёрный камень, упавший с неба.)

Так вот, в тот час, когда люди поспешили выручать старика из беды, завидев дрожащие всполохи света, Кыбла показывала, как поняли после земляки Якуба Дилкушод, не только направление, в котором находится Мекка. Она показывала и дорогу к сыну, и дорогу к миру и согласию, к возрождению и процветанию прекрасной и счастливой, благодатной и щедрой таджикской земли. Если девятьсот девяносто девять дверей дворца будут закрыты, и лишь одна открыта, никто не скажет, что во дворец нельзя войти.

«Каждый поступок влечёт воздаянье, а любое деянье – возмездие!» – прочитали люди стих Хафиза и вместе с Якубом вышли из бани.

За свою долгую и праведную жизнь старик не совершил никаких дурных деяний, чтобы получить за это возмездие, а все благие поступки его приносили лишь воздаянья.

Правда, один раз его душа омрачилась. С тех пор старика тревожила горькая мысль, которая каждое мгновение его жизни была в существе его сознания. Она злым червем терзала с тех пор, как однажды, в расстроенных чувствах ударил сына по щеке, а тот, по молодости лет и горячности, обуянный великой обидой на отца, ушёл из дома. Возможно, вся дальнейшая одинокая жизнь и случившаяся болезнь явились возмездием свыше за былое необдуманное и неосмотрительное деяние? На всё воля Аллаха!

Но Аллах простил его, назначив старика своим посредником между небом и людьми. Может статься, и сын простит его?

«Азиз, мой любимый и прекрасный сын, прости своего глупого и вздорного отца. Как говорит пословица, каждый длинный глуп. Тем более, если он стар…» – так думал старик Якуб Дилкушод, когда его, выходя из бани, сельчане осторожно посадили на руки – у старика ещё кружилась голова, дрожали ноги, – и отнесли в дом. Положили на приготовленные курпачи и накрыли прежней шкурой медведя.

«Скажи: „О Аллах! Властелин царства! Ты даруешь владычество, кому пожелаешь, и отнимаешь владычество, у кого пожелаешь; возвеличиваешь, кого пожелаешь, и унижаешь, кого пожелаешь. В Твоей деснице – благо. Воистину, Ты над всем сущим властен“, – так говорили между собою старики, читая по памяти аяты из Благородного Корана, и продолжали говорить. – „Он сбивает с прямого пути или ведёт по прямому пути, кого пожелает, и вас непременно призовут к ответу за то, что вы вершили“».

И ещё просили старики, чтобы воля, желание, божественная сила, способная создавать и разрушать, иначе говоря, машиат вняла ныне просьбам и мольбам всех правоверных кишлака, возродила к жизни старика Якуба и вернула ему утраченное здоровье.

«Иншааллах! – возвестили старики по окончанию своей коллективной молитвы, выражая своё желание, связанное с будущим. – Если захочет Аллах! Только у Владыки двух миров ключи к сокровенному!»

Глава пятая

Ни один отец не даст сыну богатства, кроме хорошего воспитания.

Священный хадис.

Катилось яблоко мироздания по спирали бытия и не падало, а катилось яблоко по искривлённому пространству-времени – от сердца к сердцу, и доставалось старику, чтобы снова его оставить. Катилось яблоко, охватившее собой весь мир, и сама вселенная на своих величественных крыльях стремилась в сердце Якуба Дилкушод, да и сам Аллах правил колёса своей арбы к дому этого человека. Если божественная истина всегда сопутствует ищущему человеку, то человек становится близким к Богу, познающим самого себя и то, зачем он пришёл в этот мир, и ради чего живёт на свете.

Итак, катилось яблоко, шло время, текли дни, люди приходили в этот мир и уходили из него, а Якуб всё лежал в своей постели, и сельчанам мнилось, пусть смерть отступила от него, но жизнь не приняла. Как старец из Ханаана, палестинский Якуб, ослеп от слёз, пролитых в разлуке с любимым сыном Юсуфом, так и старец из кишлака Рубоб, таджикский Якуб, ослеп от слёз по Азизу.

Старик лежал под толстой тёплой медвежьей шкурой и, как зерно, лежащее в земле, набирался сил, будто пытался произрасти в этом мире новым человеком. Одна беспокойная мысль, однажды посетившая его горячее сердце и великую душу, уже не отступала от него ни на шаг, ни на миг – тревожила его и волновала, терзала и побуждала жить и не падать духом. Забывался ли он сном, или проводил напролёт дни и ночи, учась заново владеть своим телом и видеть умом и сердцем, а не столько глазами, эта мысль была рядом и стала его существом.

Словом, старания ангелов не прошли даром. Да и как иначе, если это было волей Всевышнего?! Если Священный Коран говорит, Тебе мы поклоняемся и у Тебя просим помощи, то Всевышний не оставит без помощи своих верных слуг, своих детей. Велик Аллах, и мудрости его нет предела!

Шло время; как капли дождя, падали дни на ладонь Создателя и Созерцателя вселенского и земного мира, и каждый день рядом со стариком неотлучно были сельчане. Одни дежурили посменно, другие приходили справиться о здоровье пожилого земляка. Люди радовались его хорошему настроению, огорчались его тревогам и совместно хранили надежду на счастливый исход, искренно полагая, что кровавому безрассудству в долине придёт конец. Односельчане желали Якубу Дилкушод скорейшего выздоровления, читали молитвы – просили Аллаха быть милосердным к старику и ко всему таджикскому народу, и спешили по своим домам, чтобы не докучать больному человеку и не тяготить его мелкими делами повседневности и хлопотами скромного быта.

Да, в долине случилась беда, но в горах и во всём остальном подлунном и подсолнечном мире жизнь продолжалась. Минует беда, опадёт сухой листвой, смоет её дождями возрождения природы и человека, а жизнь так и будет продолжаться и после них – так думали мудрые рубобцы, жители славного и светлого кишлака Рубоб. И пусть это не покорение далёкого Северного полюса, но близкого по суровому холоду и пронзительным промозглым ветрам, а только домашний двор и очаг, твои руки и насущный хлеб, всё равно приятно сознавать себя живым и способным что-то делать. Это добрые и светлые дела твои, которые оставляешь по себе, как Аллах Великий и Мудрый оставляет по себе на ночном небе горящие факелы звёзд, когда сам дневным дозором обходит другую солнечную сторону Земли.

Так думали люди и уходили прочь, следуя мудрому совету, дошедшему до нас из глубины веков и поныне сохранившему свежесть мысли:

«Не докучай тому, кто есть мудрей тебя,

Над ним Аллах Высокий, – Он его судьба!»

Но помимо заботливых соседей, помимо надоедливых упрямых и тревожных мыслей, которые не оставляли старую голову, присыпанную толчёным тальком прошедших лет, денно и нощно возле старика бессменно находился мощный волкодав горной породы – Рекс. Это был немолодой повеса о четырёх лапах, приятель в радости и друг в беде. Не пёс, а скорее, собачий лев, до того он был собой царственен и величественен – настоящий собачий шахиншах, не иначе, царь царей!

В роскошном одеянии из густой шерсти, цветом тёмного вулканического стекла, обсидиана, с окрасом лунной ночи в магических лучах и с переливами жемчужин солнечного дня, с грозным и светлым взором преданных собачьих глаз. Право, то был не лев, а слон, до того был огромен и могущественен этот верный четвероногий друг. Видимо, пошутил Аллах – не всегда же ему быть серьёзным, а это, порой, так скучно и обременительно. Ради шутки, втиснул Он широкую душу великана в узкие рамки собачьей натуры, и та усвоила, в меру необходимости, все собачьи хитрости и повадки, обычаи и взгляды.

Нарисовать живой портрет здоровенного пса – задача, пожалуй, непосильная. Надо было хотя бы один раз взглянуть на это чудо собачьего мира, чем сто раз выслушивать чьи-то необыкновенные россказни об удивительной оригинальной псине. Впрочем, невзирая на свои сказочные гигантские размеры – благодатная земля кишлака Рубоб порождала и не такие чудеса, – это был самый обыкновенный пёс, и ничего легендарного, чтобы сочинять о нём героическую поэму, достойную пера Фирдоуси. Те же четыре лапы, хотя с виду и напоминают грозные лапы сказочного льва; тот же обычный хвост, хоть и похож на хвост рогатого дива; те же глаза и нос, и зубастая пасть, простите, с ушами. Словом, ничего необычного.

Погодите, получается заминка. Если уж быть честным до конца, то следует сказать, что данный хвост был не просто хвостом, а торжественным знаменем победителя всех кишлачных псиных свар и тайным обожанием всех хвостатых дам. Лапы были не просто лапами, но были как четыре мощных тутовых дерева, в листве которых свивает своё гнездо великая Симург. Чёрный холодный нос – не просто нос, а чёрная льдина с самой высокой горы Небытия. Эта льдина остужала и благоволила натруженные старческие руки Якуба Дилкушод, спёкшиеся в сплошные мозоли под знойными лучами постоянной работы то в поле, то в саду, то в доме. Не просто глаза, а две карие жгучие звезды, которые перепутали небо с собачьей мордой и остались здесь на веки вечные, сводя с ума всех кишлачных обладательниц собачьего сердца. Пасть, усыпанная острыми клыками и зубами – не просто пасть, а пещера злобного духа-чудовища с клыками и рогами, густой чёрной шерстью, ифрита, где всякий вошедший оставлял надежду на спасение. И уши не уши, а две высоченные горы. Если взобраться на них, то не составит труда коснуться недостижимого, воплощённого в лучезарных звёздах Сурайи, или же созвездия Плеяд.

О голове же особо говорить не стоит, поскольку речь, если обратить её в слова, а слова начертать чёрной китайской тушью на белоснежной китайской бумаге, то весовое значение написанного превысит такой харвар – это груз, равный тридцати тысячам килограммам «вьюка осла», который лишь сто ослов смогут увезти.