Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

– Что, и такое бывало?

– Здесь только мужики не рожали, Владимир Александрович, а все остальное случалось. Работал у нас доктор по фамилии Музыка, с ударением на «ы», так он завел такую моду. И медсестру подбил на соучастие, деньги они вроде как пополам делили. Только недолго музыка играла – Ангелина Александровна быстро просекла это дело и пресекла. Уволили разом обоих – и врача, и сестру. Ангелина Александровна – она такая. Из кабинета не вылезает, но все про всех знает.

– Как Ниро Вульф, – пошутил Данилов.

– Не знаю такого. Артист, наверное?

– Нет, герой детективов, который раскрывал преступления, не выходя из дома. Помощник собирал ему сведения.

– Вот, это как раз наш случай, – кивнула Алла Вячеславовна, – только у нас за помощника Лидия Михайловна.

Лидия Михайловна, суетливая дамочка бальзаковского возраста, лицом смахивающая на барсука, была старшей медсестрой физиотерапевтического отделения. Амплуа начальственной наушницы и наперсницы было прописано на ее лбу огромными буквами.

– Вы с ней поаккуратнее, она очень злопамятная и приметливая.

– Я сам злопамятный, дальше некуда, – отшутился Данилов. – И приметливый до невозможности. Только не всегда люблю говорить о том, что примечаю.

– Это правильно, – одобрила Алла Вячеславовна. – У нас любители языком почем зря трепать надолго не задерживаются.

– А еще кто у нас не задерживается?

– Те, кто любят права качать. Ох как наша администрация этого не любит.

«Влип ты, Вольдемар, поздравляю, – мысленно сказал себе Данилов. – Это ж какое счастье надо иметь, чтобы искать столько времени и найти в итоге такое чудное место?»

Со счастьем у Данилова всегда было как-то не очень. Не без того, конечно, но и особо хвастаться нечем.

Глава четвертая

Сорок четыре креста

«Четыре креста, четыре креста, без вас моя жизнь легка и проста», – пелось в одной старой песне.

Что такое «четыре креста» – известно всем. Анализ крови на реакцию Вассермана выявляет наличие сифилиса. «Крестов» в этом анализе может быть от одного до четырех. Один крест – реакция сомнительная. Два – слабая положительная реакция, означающая наличие сифилиса. Три – уверенная реакция, а уж все четыре – это свидетельство того, что возбудитель сифилиса присутствует в организме длительное время. Как раз такой сифилис принято называть вторичным.

Если во многих анализах, взятых у разных людей, вдруг «вылезают» «четыре креста», то врачам-венерологам впору хвататься за голову. Это означает, что в районе обслуживания произошел резкий скачок заболеваемости сифилисом, и хлопот будет полный рот и даже сверх того. Да и за плохую профилактическую работу влетит.

Причиной «эпидемии сифилиса» стал профессор Рубанько, заведующий кафедрой кожных и венерических болезней, частично базирующейся в одиннадцатом диспансере. Не той кафедры, на которой производится усовершенствование и переобучение врачей, а университетской, занимающейся обучением студентов.

Профессор Рубанько написал очередную монографию… Нет, точнее сказать – аспиранты профессора написали своему шефу очередную монографию, умную научную книгу. Все, кто в теме, прекрасно знают, что умные научные книги чаще всего пишутся не теми, чье имя первым красуется на обложке, а теми, чьи фамилии там вообще не красуются или указаны в самом конце длинного списка соавторов. Короче говоря, пишутся эти книги ассистентами и аспирантами, иногда даже – талантливыми клиническими ординаторами. Профессорам книги писать некогда – у них других дел «по гланды», как говорил небезызвестный подполковник милиции Давид Гоцман. Лекции, конференции, симпозиумы, семинары, ученые советы, руководство аспирантами, кафедральная текучка… Всего так сразу и не перечислить. Занятый, занятый народ профессора, особенно если они еще и кафедрами заведуют.

Итак, два умных-разумных аспиранта третьего года, без пяти минут кандидаты медицинских наук, написали своему дорогому и любимому научному руководителю книгу «Особенности терапии генитального герпеса в условиях полярного климата». Остались сущие пустяки – внимательно вычитать работу и исправить возможные ошибки. Аспиранты – не профессора, им пока еще свойственно ошибаться.

Времени на исправление ошибок у профессора Рубанько не было – его ждал очередной высоконаучный симпозиум в Милане. «Сырую» монографию заведующий кафедрой передал для вычитки и правки доценту Левинской, добавив при этом:

– Поторопитесь по возможности, Анжелика Вадимовна!

«Поторопитесь по возможности» на языке заведующего кафедрой означало: «Это надо было сделать еще позавчера». Вычитка научной работы – дело серьезное и ответственное. Если пропустишь ошибку или какой-нибудь ляп, шеф этого не простит. Зачморит, загнобит, заклюет, загрызет… Замучает, короче говоря.

Вернувшись из сто четырнадцатой больницы, в которой базировалась основная часть кафедры, к себе в одиннадцатый кожвендиспансер, Левинская первым делом разыскала ассистента Фомичевскую.

– Светлана Александровна, я дня три буду очень занята, срочное поручение от шефа, так что прошу вас заняться моими гавриками.

– Побойтесь бога, Анжелика Вадимовна! – возмутилась Фомичевская. – У меня своих групп до… хватает, да еще три Регининых! Куда мне еще ваших гавриков деть?

– Светлана Александровна, я же сказала – у меня срочное дело!

– У вас срочное дело, у Регины младшая сестра замуж выходит, а я должна за всех отдуваться?!

– Светлана Александровна, я не интересуюсь вашим мнением! – Левинская набычилась и грозно сверкнула глазами. – Я даю распоряжение.

– Лучше дайте мне яду! Чтобы я умерла и больше не мучилась!

В споре между вышестоящими и нижестоящими почти всегда побеждают те, кто выше. Диалектика. Через несколько минут Фомичевская стояла в коридоре и прикидывала, как бы ей половчее совместить несовместимое – и всех «подкидышей» охватить и от перегрузок не умереть. «Ничего, это всего несколько дней», – подумала она, следуя мудрому принципу «если насилие неизбежно, то надо расслабиться и постараться получить удовольствие».

Какая, по большому счету, разница – с одной группой вести занятие или с двумя? Разницы никакой, но вот с тремя группами одновременно занятие не провести. И в кабинет столько студентов элементарно не поместится, разве что стоя, и о дисциплине можно сразу позабыть. Отпустить одну из групп на все четыре стороны нельзя, а вдруг проверка из деканата нагрянет?

После недолгих размышлений Фомичевская направилась в лабораторию, к заведующей.

– Людмила Николаевна, выручайте, – взмолилась она. – Всего на три дня! Только три дня! Умоляю! Безвыходная ситуация!

Поняв, что речь идет не об одалживании денег, Людмила Николаевна пошла навстречу:

– Конечно, присылайте своих студентов, Светлана Александровна. Я проведу их по лаборатории, а потом займу делом. Пусть помогут девочкам заполнять бланки.

– Каждый день будет новая группа.

– Тем лучше – не успеет надоесть наша рутина. Не беспокойтесь, все будет в порядке.

– Ах, Людмила Николаевна, я у вас в долгу! В неоплатном.

– Не переживайте, Светлана Александровна. Как говорится, «свои люди – сочтемся».

Дочь Людмилы Николаевны училась на третьем курсе лечебного факультета и планировала пойти в клиническую ординатуру по дерматовенерологии. Клиническая ординатура по дерматовенерологии ценна тем, что через нее пролегает усыпанный золотом и бриллиантами путь в косметологи. Ах, косметология… Что такое молочные реки и кисельные берега в сравнении с этой чудесной специальностью! Красота вечна, красота преходяща, красота – великая сила. Красота требует жертв, красота их получает! Попутно получают свое косметологи, и получают, надо сказать, неплохо.

Назавтра Людмила Николаевна получила первую группу, состоявшую из четырех юношей и пяти девушек. Это была самая веселая группа потока, состоявшая из отборных весельчаков, креативных и беззаботных.

Во время получасовой экскурсии по лаборатории студенты вели себя нормально. В юных сердцах студентов теплилась надежда на то, что, закончив свой рассказ, заведующая лабораторией их отпустит.

Надежды не оправдались – Людмила Николаевна обещала Фомичевской продержать группу в лаборатории все положенное время и от обещания своего отступать не собиралась. Надежды молодости не сбылись – после знакомства с лабораторией студентов усадили за нудную рутинную писанину.

– Каждое дело нужно прочувствовать изнутри! – сказала им заведующая лабораторией. – Увидеть его изнанку, понять…

– Понюхать и облизать! – подсказал один из студентов.

– Делу время – потехе час! – насупилась Людмила Николаевна. – До двенадцати часов у вас время дел! Потеха будет потом.

Последняя фраза оказалась пророческой, только Людмила Николаевна об этом еще не знала. И даже не догадывалась.