Доктор Смерть

Когда изрядно выпьешь, так и тянет верить в самое хорошее. Кирилл слушал, улыбался и согласно кивал – да-да, так оно и будет! А с другой стороны, многого может достичь только тот, кто многого хочет.

В течение первой недели, когда на цикле изучались основы, Кирилл только стоял за спиной у Виталия и слушал его комментарии. Надо сказать, что новый друг объяснял лучше преподавателей – без лишних слов и отвлеченных рассуждений. Как в том анекдоте, где говорится, что проще сказать: «берем эту хреновину и вставляем ее туды», чем лекцию читать. Опять же – делился мелкими профессиональными секретами, половину которых на курсах никогда не расскажут, потому что с формальной точки они являются отступлением от правил. Короче говоря, Кирилл был доволен и раз в три-четыре дня устраивал очередные ресторанные посиделки.

– Жаль, что ты скоро уедешь, – сокрушался Виталий. – Привык я к тебе, душой прикипел. К хорошим людям сразу привязываешься…

– Ну я же не в Австралию уеду, – утешал Кирилл, рассчитывавший продолжать знакомство с родственником замглавврача крупной столичной больницы. – Будем видеться. Можешь, кстати говоря, и в гости как-нибудь нагрянуть. Летом у нас замечательно…

Со второй недели Кирилл начал проводить ревизии, попросту говоря – осмотры, брюшной полости.

– Кто хорошо видит, тот хорошо оперирует, – повторял Виталий. – В нашем деле надо полагаться не на ловкость рук, а на зоркость глаз. Ловкости тут не проявишь, не те условия.

Собственно, никакой ловкости и не требовалось. Подвел инструмент к нужному месту и нажал на кнопку – вот и вся премудрость. Главное – подвести куда следует и ничего по пути не поранить.

С Виталием в больнице считались и потому ни у кого из сотрудников не возникало вопросов по поводу Кирилла. Точнее говоря, никто таких вопросов не задавал. Только раз один особо дотошный пациент поинтересовался статусом Кирилла и полностью удовлетворился ответом: «это наш научный консультант».

На последней неделе обучения Кирилл самостоятельно произвел холецистэктомию[3 - Холецистэктомия – операция по удалению желчного пузыря.] и устранил грыжу пищеводного отверстия диафрагмы, причем Виталий, выступавший в роли ассистента, ничего ему не подсказывал. Это не самые сложные операции, но для начала очень даже неплохо, особенно с учетом того, что обучение пока еще не закончилось. Правда, пришлось понести дополнительные расходы – на хорошие духи для медсестер и на хороший вискарь для анестезиолога, чтобы держали языки за зубами. Впрочем, дело было не в духах и выпивоне, а в светлой личности Виталия, который умел дружить с людьми еще лучше, чем Кирилл.

– Даже удивительно, что при твоем опыте, твоем умении ладить с людьми и наличии невестки-зама, ты не заведуешь отделением, – сказал однажды Кирилл.

– Мне предлагали, но я отказался, – усмехнулся Виталий, – не хочу, чтобы меня постоянно драли за чужие ошибки.

По завершении учебы Кирилл решил задержаться в Москве на пару дней. В субботу Виталий дежурил и не хотелось упускать возможность попрактиковаться напоследок, а на воскресенье были запланированы прощальные посиделки. «Ну и погудим же мы с тобой!», радовался друг-наставник, энергично потирая ладони. Надо сказать, что эти застолья изрядно утомили Кирилла, не имевшего склонности к частым и обильным возлияниям, но другой возможности расплачиваться за добро у него не было. Не деньги же Виталию предлагать – оскорбишь хорошего человека!

Субботнее утро неожиданно выдалось скучным. Первого «профильного» пациента – молодого парня с подозрением на острый аппендицит – привезли только в одиннадцатом часу.

– Действуй! – благословил Виталий. – Ты ведь уже готовый специалист.

Для обеспечения хорошего обзора и более-менее удобного доступа к органам брюшной полости во время лапароскопического вмешательства, в брюшную полость, через длинную иглу, специально предназначенную для этой цели, предварительно нагнетается углекислый газ. В иглу вмонтирован подпружиненный тупоконечный стержень, который при отсутствии давления на его наружный конец выступает за пределы острия иглы, а при давлении уходит внутрь. Таким образом органы брюшной полости защищаются от случайного повреждения иглой – как только ее острие проникает в брюшную полость, стержень сразу же выдвигается вперед, делая иглу безопасной.

Иглу полагается вводить через пупок или сразу же над ним, но в этом месте у молодого человека находился вертикальный рубец, оставшийся после ножевого ранения, полученного два года назад и последовавшей за ним операции. Правила рекомендуют отступать от рубцов не меньше, чем на пять сантиметров, поэтому Кириллу пришлось взять немного правее. Парень был не просто худым, а тощим – еще чуть-чуть и живот прилипнет к позвоночнику. Может, с эстетической точки зрения оно и плохо, но для лапароскопических манипуляций очень удобно. А вот выраженное ожирение создает врачам проблемы, поскольку длины иглы не хватает на то, чтобы пройти в брюшную полость через толстый слой подкожного жира. Приходится делать две операции вместо одной – сначала разрезать кожу и жировую клетчатку, а затем вводить иглу в рану.

Дождавшись разрешающего кивка анестезиолога, Кирилл двинул иглу вперед и плавно продвигал ее до тех пор, пока не ощутил провала в пустоту. Выполнив положенные тесты, подтверждавшие, что игла находится там, где нужно, а, к примеру, не в полости кишки, он начал нагнетать в брюшную полость углекислый газ. Живот пациента начал раздуваться на глазах.

– Четко действуешь! – похвалил Виталий.

– Учителя были хорошие, – скомплиментничал в ответ Кирилл.

Осмотр показал, что аппендикс в полном порядке. Никакого воспаления нет, следовательно боли в животе вызваны чем-то другим. Чем? Да явно спайками, сформировавшимися после операции двухгодичной давности. Спайки словно бы стягивают кишечник, склеивают органы брюшной полости между собой, отчего и возникают болезненные ощущения.

– Давление падает! – обеспокоенно сказал анестезиолог. – У вас там все в порядке?

– Да вроде все, – сказал Кирилл, снова направив объектив на аппендикс.

– Ну-ка, разреши! – Виталий мягко оттеснил его от лапароскопа. – Так… Б…! Кровь под печенью! Видишь?!

Наличие крови в брюшной полости свидетельствовало о повреждении какого-то кровеносного сосуда. «Но как? – удивился Кирилл. – Я же все сделал правильно?».

Дальше была суета сует – анестезиолог пытался стабилизировать пациента, а Виталий пытался перевязать поврежденный сосуд, который, по закону подлости, оказался правой подвздошной артерией, одной из двух ветвей, на которые делится аорта на уровне четвертого поясничного позвонка. Потрясенный Кирилл впал в прострацию. Он старался исполнять отрывистые распоряжения Виталия, но толку от этого было немного. В голове вибрировала одна-единственная мысль – Виталий ошибается, это не «подвзошка», а какой-то мелкий сосуд, потому что крови в брюшной полости было мало.

То ли Виталий чересчур понадеялся на себя, то ли попросту не хотел засвечивать участие постороннего человека в операции, но сосудистого хирурга, как положено, он сразу же после обнаружения повреждения сосуда вызывать не стал. А когда понял, что без этого не обойтись, было уже поздно.

– Почему так мало крови в брюшной полости? – Кириллу казалось, что его голос звучит откуда-то со стороны.

– Да потому что ты до забрюшинного пространства иглой дошел, – тихо, чуть ли не шепотом, объяснил Виталий. – Бо?льшая часть крови ушла туда… Сделай одолжение – вали отсюда поскорее, тебе тут делать нечего.

– Ну уж нет! – вмешался анестезиолог, переглянувшийся со своей медсестрой. – Мы вас покрывать не станем! Сами натворили – сами и расхлебывайте.

– Я садиться не собираюсь! – добавила медсестра. – У меня дочке пять лет и ипотека.

«А разве я собираюсь?», подумал Кирилл.

Вроде бы и понимал реальность происходящего, но, в то же время, хотелось думать, что все это – дурной сон, кошмар, морок. Вот сейчас он проснется – и все будет хорошо…

От крупных неприятностей Кирилла спасли два обстоятельства. Во-первых, на момент той злополучной лапароскопии у него уже имелось удостоверение о прохождении курса по лапароскопической хирургии, а, во-вторых, у пациента было аномальное расположение правой и левой подвздошных артерий – его аорта делилась надвое выше обычного – на уровне второго поясничного позвонка. Ну и адвокат, нанятый отцом, тоже постарался изо всех сил, оправдывая свой заоблачный гонорар. Впрочем, то, что адвокат раздал (или якобы раздал?) по нужным кабинетам, вдвое превосходило гонорар. Как сказал отец – «чуть с голой ж…ой не остались». Это был не упрек, а простая констатация факта. Родители понимали, что Кирилл ни в чем не виноват, просто обстоятельства сложились крайне неудачным образом. И, разумеется, не жалели никаких денег ради того, чтобы спасти единственного сына, уберечь его от судимости, а, возможно, что и от отбывания срока.

Виталию досталось сильнее – следователь все-таки дотянул его до суда, а суд признал виновным (доверил операцию постороннему, да еще и сразу же сосудистого хирурга не вызвал!), но наказание назначил мягкое – два года лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора. Поддержка родственницы помогла Виталию удержаться в больнице. Можно сказать, что в его жизни ничего не изменилось – только осунулся немного и глаза потускнели. После суда Кирилл позвонил ему, чтобы поздравить с благополучным исходом дела, но Виталий, вместо приветствия, обложил его многоэтажным матом и сразу же отключился. Не иначе как позавидовал тому, что Кириллу удалось выйти сухим из этой грязной воды, а ему самому не удалось.

Московское происшествие аукнулось в Ярославле. У матери состоялся неприятный разговор с ректором и заведующим кафедрой госпитальной хирургии, на которой работал Кирилл. Поймите нас правильно и не обижайтесь, пожалуйста… Да, такое с каждым может случиться, но репутация нашего вуза должна быть кристально чистой… Не хотелось бы давать поводов для нападок… Не хотелось бы обострять отношения, поэтому дадим возможность уйти по собственному желанию и не станем плохо отзываться… Поговорите с сыном… Надеемся на понимание…

– Репутация! – ярилась мать. – Да плевать им с колокольни на репутацию! Просто этот старый козел (имелся в виду заведующий кафедрой) захотел взять на твое место свою очередную любовницу! И о каком пятне вообще может идти речь? Тебя же не судили!

Однако, успокоившись, она посоветовала Кириллу написать заявление об уходе. Если уж решили, то непременно выживут, не мытьем, так катаньем, так что лучше уйти по-хорошему, без скандала.

– Поработаешь пока в отцовской больнице, а там видно будет. На Ярославском меде свет клином не сошелся… – мать ласково взъерошила сыну волосы. – А может и нашего ректора вскоре снимут. Он не очень-то крепко на своем месте сидит, от собственной тени шарахается.

– Я после такого подлого свинства обратно на кафедру не вернусь! – отрезал Кирилл, донельзя уязвленный тем, как с ним поступили.

– Есть еще кафедра факультетской хирургии и кафедра факультета усовершенствования, – напомнила мать. – Поживем – увидим.

«Докторская зависает, научный стаж прерывается… – грустно думал Кирилл. – В лучшем случае потеряю год…».

Последнюю фразу он машинально произнес вслух.

– Не раскисай! – одернула мать. – Ты мог бы потерять гораздо больше! Как сказал Конан Дойль, скрытое несчастье лучше публичного позора.[4 - Артур Конан Дойль, «Б. 24», перевод В. В. Ашкенази.] Представь, что было, если бы тебя осудили и отправили в колонию.

– Скрытое несчастье? – Кирилл криво усмехнулся. – Да об этом весь город знает. Ко мне теперь-то и на стол никто не ляжет. Станут говорить: «а, это тот самый, который в Москве пациента угробил».

– Мы уже все обдумали, Кирюша, – взгляд матери из строгого стал ласковым. – Папа назначит тебя заведовать оперблоком. Сначала будешь «и.о.», а затем станешь полноценным заведующим. На этой должности тебе оперировать не придется, а если захочешь двинуться по административной линии, то она станет хорошим трамплином. Большинство замов по хирургии выходит из заведующих «приемниками» и оперблоками.

– Я хочу оперировать, мама, – сказал Кирилл. – Очень хочу. Это – мой шанс реабилитироваться. Я должен доказать всем, и в первую очередь самому себе, что я – хороший хирург. У меня нет более важной цели…

– Не торопись! – предостерегла мама. – Пусть все уляжется и забудется, а там, если захочешь, станешь брать операции. Начнешь с экстренных пациентов, которым не до выбора врача, а там и на плановых переключишься. Людская память короткая. Через месяц об этом перестанут судачить, а через три – забудут. Вспомни прошлогодний скандал с урологом Шихтманским из отцовской больницы. Там был аналогичный случай, только он аорту скальпелем зацепил. И кто сейчас об этом вспоминает? Главное – не опускать рук и не впадать в уныние.

В уныние Кирилл не впадал. Ему просто было обидно. Называется – захотел освоить передовой метод. И что в итоге? Уж лучше бы сидел на попе ровно и не дергался.

Глава пятая. Annus horribilis

Ради родного сына отцу пришлось провернуть сложную комбинацию – продавить через департамент отправку на пенсию главного врача пятой поликлиники (шума было много!) и назначение на его должность заведующего оперблоком Якушкина. Тот согласился с радостью – повышение было значимым, да и возможности на новой должности открывались заманчивые.