Лесник

5 Про фасоль

– Я ничем не могу помочь вам, – сказал лысый спокойно, но немного как бы упрашивая нас, и вошёл в комнату.

– Почему окна закрыты тряпками? – Спросил я, усаживаясь на диван и продолжая осматривать помещение, с этого ракурса я видел только голову лысого, потому что прямо передо мной уже возвышались кипы бумаг.

Несмотря на этот завал в центре комнаты, по двум сторонам от него были вполне широкие проходы. И везде дощатый пол был усыпан следами от фасоли.

– Здесь что, фасоль рассыпали? – Спросил я не дожидаясь ответа на первый вопрос. Олеси сели рядом со мной на диван. А Даша продолжала неспешно оглядывать всё вокруг, она остановилась напротив маленькой вышивки висевшей за абажуром. Там была очень плохо вышита какая-то собака. Вышила уже давно какая-то деревенская кустарница.

Из этой комнаты были выходы ещё в три помещения, в которых было так же темно, хотя раньше я помню дом был светлый, с большим количеством окон. Вообще все окна затянули. Внутренних дверей в доме не было совсем. Но это и раньше так было: во всех комнатах двери были сняты с петель. Эти три помещения были: спальня с вертикальной лестницей на чердак, кухня, и ещё одна комната, навроде кабинета. В последней у Славки стоял письменный стол, и он писал за ним письма и читал книги, напялив очки для чтения. Сейчас я видел этот стол с дивана, на нём тоже громоздились кипы.

– Не могу знать, – лысый поставил руки в пояс и похоже наконец смирился, что мы не уйдём, – зима эта холодная была, до 35 мороза доходило, наверное Слава так предотвратил теплопотери. Ну или например другая версия – чтобы от солнца вот эти материалы не выгорели. Ни про какую фасоль тоже не знаю ничего.

– А что это за материалы? – Кивнул я на стопку книг.

– Похоже, что это упразднили бибилиотеку местную. Закрыли то есть. А Слава по доброте душевной решил спасти книги. Наверное, так они сюда и попали. В деревне всё меньше людей становится. Вот и закрыли её. – Хмуро говорил лысый.

– Мы со Славкой – давние друзья. Я приехал к нему не просто погостить, но и по делу. Рожь пропадает. Славка мог знать, как и что с ней делать. Во всяком случае, покумекали бы с ним вдвоём, всё же лучше было бы. Но то что он пропал, да ещё и полгода назад, это для меня удар, поймите меня. – Я откровенничал, а мужик молчал. Тогда я спросил. – А вас, значит, перевели сюда? Я Вова. А как вас зовут?

– Я тоже Слава. Да, перевели из столицы.

– А как вы тут месяц уже живёте, если пыль на полу, только фасоль какая-то была, да и ту подобрали?

– А я в бане ночевал и жил тоже там. Слава там всё достаточно автономно сделал, плиточку даже, рукомойник. Тут в доме такой беспорядок, я сюда и не ходил. Да и следствие тут ходило пару раз. – Мужик (упорно не буду называть его Славой), сказав это, замолчал. Все мы тоже помолчали. Не выдержав, я вздохнул, шлёпнул руками себе по коленям и встал, собираясь исследовать дом дальше, приговаривая:

– В бане, значит… ну может ты и прав, что в бане. Кто знает, что тут может… – я остановился на пороге спальни, в которой находилась лестница на чердак, и обомлел. Я не сразу увидел их, но вот когда увидел, ноги так и подкосились, да я схватился за дверной косяк, мешкообразно навалившись на него, отчего тот даже длинно скрипнул. Испуг отошёл, и я постарался вглядеться в полузатенённую спальню. Точнее, в лестницу. Тут в комнате было одно окно, тоже плотно упакованное тряпками, но через них пробивалось немного света.

То, что произошло дальше, похоже, мне приснилось. Во сне наяву. Я как бы словил галлюцинацию от долгой дороги по колдобинам, от волнения за давнего друга. Иначе это никак не объяснить.

Вдоль вертикальной лестницы тянулось несколько каких-то бесформенных фигурок, каждый размером с бутылку водки. Я сначала подумал, что это какой-то декор или игрушки. Стал вглядываться: эти фигурки по-живому двигались. Шевелились как единый организм, как сколопендра, поедающая само бытие. Эти существа стояли друг у друга на плечах, если это можно было назвать плечами, держась за лестницу и передавая что-то снизу вверх.

Их на лестнице помещалось 12 или 13, сосчитать было трудно, потому что всё происходило очень быстро, в сотню раз быстрее, чем я описываю. Последний уже исчезал наполовину в черноте чердака. Внезапно остановив свою работу, они вытаращились на меня какими-то блестящими глазками без признаков зрачков. Одеты эти странные существа не были, но не сказал бы, чтобы они были голые. Они были как будто выполнены из какого-то мягкого полупрозрачного материала. Кажется, на некоторых то тут, то там росли мох из которого торчали крошечные шляпки грибов. В редких лучах света из окна их кожа едва заметно искрилась, как слизь на улитке. У этих существ были лица, вполне человеческие, но маленькие и их глаза… Их глаза были совсем не человеческие, они были как капли чёрной смолы: с крошечным бликом.

Пытаясь совладать с собой я почему-то сказал что-то очень странное, зато громко. И кося под дурачка:

– А, я уже читал это в какой-то книге! Вот про вас.

Одно из существ из середины лестницы как-то недружелюбно повернуло голову набок, словно интересуясь моей персоной, но трудно было понять, что за эмоцию выражало это существо – у него не было бровей. Оно ответило мне вполне взрослым человеческим голосом, хриплым каким-то тенором, но от этих слов меня пробили мурашки ужаса:

– В какой книге? В этой или в той, которую ты прямо сейчас читаешь?

В какой книге? В этой или в той, которую я прямо сейчас читаю? Но я сейчас не читаю никакую книгу. Или читаю?

Запутавшись и всё ещё пребывая в ужасе, я искусственно рассмеялся и как-то горделиво выдавил из себя, делая вид, что у меня вообще всё под контролем:

– Ха-ха! В обеих!

– Боже, Вова, с кем ты там говоришь? – забеспокоилась Даша и подошла ко мне, в этот момент существа все ретировались кто куда. Кто под кровать, кто под кадку, кто на чердак. Последний, который был в самой середине лестницы, всеми покинутый, ненадолго завис на ступени, побаралхал в воздухе ногами, а затем всё же подтянулся и быстро улизнул на чердак. Даша, кажется, успела заметить его ноги.

– О Господи, что это было? – не своим голосом прохрипела она.

– Какие-то эти, – ответил я беспомощно шаря глазами по опустевшей спальне. – Тут живут какие-то человечки, что ли.

– Значит, мне не показалось, – закивала Даша тревожно озираясь по углам.

Я обернулся на густобрового, и тот просто пожал плечами, дыша при этом как-то по-детски, словно ребёнок, у которого аденоиды – приоткрыв рот и слегка сопя горлом. Лицо его при этом было совершенно глупое.

– Вот поэтому я и живу в бане, – как бы само-собой резюмировал мужик. – Честное слово, я думал поначалу, что сошёл с ума. Но то, что вы про следы от фасоли на полу заметили – заставило меня немного поверить в своё здравомыслие. Фасоль-то это никакая не фасоль вовсе, а следы вот этих товарищей. – Он начал громко, а слово «товарищей» произнёс шёпотом.

6 Рассказ нового Славы

Я не знал, что говорить и о чём думать. У меня потемнело в глазах, и я присел на диван. У меня бесконечно крутилось в голове сказанные человечком слова «В какой книге? В этой или в той, которую ты прямо сейчас читаешь?» Что, чёрт побери, значит эта фраза? В какой этой? И какую я сейчас читаю?

Мне вдруг показалось, что я и правда читаю какую-то книгу. Но солнечный свет, пробивающийся сквозь уплотнённые тряпками окна, тонко разрезающими пространство и обнажающими сотни парящих в воздухе пылинок, от застенчивости не находящих себе покоя, убеждал меня, что всё происходит на самом деле.

А если я – это тот, кто читает некую книгу, в которую настолько поверил, что перестаю видеть текст, а вижу только события так, словно я сам в них участвую? А на самом деле я вовсе не тут? А где тогда? Мне снова стало страшно, и мороз пробежал по моей спине.

Да и вообще, почему я сказал, что читал о них в какой-то книге? Где-то в фольклоре, может и читал. Да только почему я потом сказал «в обеих», и при этом засмеялся. Я ничерта не понимаю. Так, хорошо, собрался. Тут никто ничего не понимает, так и что теперь?

– Значит, рассказывай давай теперь с самого начала, – исподлобья косился я на мужика. Даша протёрла рукой какую-то тумбу от пыли и села на неё. В воздухе завихрились клубы пыли, но она кажется не обращала на то внимание. Олеси сидели смирно рядом со мной на диване. Старшая – с какой-то болью в лице глядя на меня, а младшая у неё на коленях смешно «боялась». Она поджала ножки под себя, как будто чтобы их не дёрнул снизу какой Бабайка и подставив ручки под щёки. Обе слушали внимательно.

Густобровый глубоко вздохнул. От него пахнуло несвежим дыханием, так бывает если человек давно не ел или только что проснулся. Вздохнул так, как будто надеялся до сих пор от нас отвертеться и выжидал, когда же мы уберёмся отсюда, но в итоге сдался, понимая, сколько тягот теперь его ждёт.

– Хорошо, – и он уставился на пол. Если бы он в этот момент ничего не говорил, то выглядел бы натуральным умственно-отсталым. – Приехал я сюда месяц назад. Мне было не понятно, почему прошлый лесник исчез, но я в общем-то решил для себя, что он просто исчез, да и всё. Запил, идея какая его посетила, пошёл в лес, да и умер там в мороз, а тело искать в таком лесу – извините. Бесполезно. Говорили конечно разное про его исчезновение. Версий много: женщина, грибы, сны. В общем, все эти версии связаны с тем, что Слава просто умом тронулся да и ушёл куда-то. Версии с похищениями не было, да и кому Слава нужен-то? И к тому же мне-то какое дело? Вы поймите, я человека не знал никогда, меня прислали за хозяйством следить, вот я и здесь.

Я, это самое, прихожу в дом, уже вещи стал раскладывать, как тут эти вот, – тут мужик перешёл на шёпот, – ходят тут туда-сюда. Сначала прятались при моём появлении, а потом совсем страх потеряли. Я думал всё, я с катушек-то съехал. Дай думаю поселюсь в бане, а если и там эти товарищи ко мне, – всё шептал Слава, – станут ходить, тогда всё, значит, спятил. Почему-то я так для себя решил. И ведь в баню не ходили они пока. Тьфу-тьфу-тьфу.

Связи с центром нет, – снова заговорил в голос, – а когда и бывает, что я им скажу? Надо же будет свидетельствовать, исчезновение человека – не шутка, вообще-то. И я им тут про этих стану рассказывать? Ага, конечно. Я, это самое, не готов был.

В общем-то, как увидел их, думал сначала «да и пусть». Стал вещи раскладывать уже, потом думаю, всякое конечно видел, да такого – нет. И ушёл отсюда, и более не приходил. В бане жил, и дела вёл тоже там. А сегодня вот решил наконец разобраться с домом, зашёл поглядеть что к чему, осматриваюсь стою, а тут и вы стучите. Вот так.

7 Новые обстоятельства

– Ну хорошо, – сказал я, пытаясь всё уложить в голове. Что-то всё равно топорщилось, не хотело укладываться. – А что ты жевал, когда мы зашли? Ты стоял на пороге и жевал.

– Чего? – потерялся Слава. И пощупал карманы, извлёк разорванный пакетик и протянул мне. – Это сыр-косичка. Будете?

Я увидел, что это и правда сыр-косичка, и отрицательно покачал головой. Помолчав, Слава сказал:

– Вообще-то мне очень неприятно ваше поведение, ваше недоверие. Вы, как бы, совершенно посторонние люди здесь, я впустил вас только из уважения к вашей со Славой дружбе. И всё. А вы на меня только косо посматриваете и в чём-то подозреваете, а я вам, это самое, ничего не сделал.

– Да ты тоже пойми нас, – только и сказал я. Слава ответил, что понимает.

Обстоятельства, в которых мы находились, были до того странными, что поразительным образом мы к ним даже привыкли. Маленькие существа как-то не вызывали страха, потому что в доме было слишком много больших людей. Маленькие вызывали скорее недоумение. Страшно мне было лишь от фразы, которую сказал один из коротышек.

Окна мы решили не открывать от тряпок, ничего пока не трогать. Я продолжил осмотр дома. В кухне и кабинете окна также были закрыты тряпками. Также весь пол испещряли следы этих существ. Но я заметил, что они только недавно стали везде ходить. Это было заметно по свежим следам, которые прежде мне казались следами от фасоли, и по отсутствию старых следов.

Кухня была маленькая, в ней только и стояли дешёвые замызганные кухонные тумбы, крошечная газовая плитка, работающая от баллона, и холодильник. Конечно, всюду ещё были банки-склянки, чайник. Старый жир здесь, казалось, покрывал всё тонким слоем, так что если провести ногтем по стенке сковородки или липкой клетчатой клеёнке на колченогом столе, то сковыривалась и скукоживалась волнами под ногтем плотная желеобразная и вонючая лента жира. Сверху жир покрывал толстый слой пыли, разбитый то тут, то там уже знакомыми нам следами фасоли. Такая уж кухня одинокого лесника. Во всяком случае, про всех лесников не скажу, но Славка вполне мог подзапустить тут всё, когда пребывал в запое. Потом конечно наводил марафет, но очевидно эту кухню он покинул будучи в запое. Картина складывалась вполне определённая.