Сказка про доброго дракона. Сказка для взрослых

И Машины сёстры тоже вместе со своей матушкой заплакали. Прямо в три ручья стали лить слезы:

– А-а-а-а-а-а-а!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Кузнец не выдержал, плюнул в сердцах:

– Хватит, бабы, выть! Слезам горю не поможешь, головой его об угол! – И выскочил из дома, чтобы не поддаться общему унылому настроению. В сенях наступил на ногу домовёнку, тот подслушивал, что в горнице происходит: – Ты ещё тут под ногами крутишься! Пойду, там у меня работа осталась в кузнице, лавочник заказал подкову на пенишаварского гоблина – тот ему муку помогал молоть. Покую маленько, пока они там воют, черти их разбери!

– Да не плачь ты, мама, – начала утешать её Маша, – и вы, сёстры, тоже не плачьте, не такой уж Власик и страшный! Может, ещё и есть меня не будет!

– Его Власиком зовут? – сразу от любопытства перестала плакать Настя. – А какой он сам из себя? – вытерла глаза платком. Младшая сестра была ещё любопытнее средней (только старшая меньше всех страдала этим женским грешком, очень серьёзная девушка, читала современных поэтов и философов; младшие-то сёстры были полегкомысленнее). – А как он выглядит: очень уродливый? Такой же, как и твои ухажёры, какие к тебе приходят свататься? – несмотря на надвигающееся на семью горе, она не удержалась от безобидной подколки: сёстры постоянно смеялись и перемывали косточки всем кандидатам в мужья, какие к ним приходили свататься.

А уж над городскими, из-за Стены, деградантами, курящими сигаретки, и пьющими пивко, и уже смолоду имеющими животики и толстые щёчки, выросшими на пище, сделанной из нефтепродуктов и клонированных бурёнок и овечек, а так же курочек и поросят, и принимающими перед интимом с женщиной специальные таблетки, чтобы «дрын» стоял, они умирали со смеху. В те стародавние времена всё-таки древнеславянские женщины, жившие задолго до последнего ледникового периода (кстати, этот период, его специально придумали маньяки в белых халатах тогдашней цивилизации как климатическое оружие, чтобы за двадцать лет «заморозить» государство, какое они хотели захватить по причине избытка у того энергоресурсов, но не рассчитали и заморозили все пригодные для проживания гомов – отчасти сапиенсов – участки суши; ледник, начав наступление по всем фронтам, вышел из-под контроля и, разросшись до невероятных масштабов, в том числе заморозил страну, откуда учёные, маньяки того времени, придумали эту поганку; кто не верит – почитайте хроники Пантикапея Марроканского – 112 век до н. э.) и отделённые стеной от мира научно-технического прогресса, а точнее регресса, ещё не были такими имплизуотерными, то есть порчеными с рождения, не смотрели на мужчину исключительно как на кошелёк, зная, что больше с него взять нечего, правильно понимали генеральную линию партии и правительства, то есть генетический код расы, особенно в этой параллельной реальности, чтили и соблюдали законы брачных и семейных отношений, замуж выходили девственницами, были верными жёнами и настоящими труженицами.

– Как же не страшный? – возразила их мать. – Староста успел расписать, какой он уродливый и отвратительный, а как зарычал – весь лес содрогнулся. У одного любопытного медведя, подсматривающего из кустов, эпилепсия началась, а у одной кикиморы болотной выкидыш случился. А как огонь в небо пустил этот драконище, прямо из пасти, чуть весь лес не спалил! Это правда, дочка? А какие у него перепончатые крылья, уродливые наросты на спине, хищные ноздри! Ты весь этот ужас видела?

– Ну, видела, мама, видела! – ответила Маша. – Да, здорово он может извергать пламя, а относительно всего остального староста приврал. Что ты, мама, его не знаешь! И не такие уж и страшные у него крылья, немного необычные, конечно, не как у ворон или аистов. Хоть и выглядит поначалу ужасным, а глаза у него добрые!

Мама с Дашей и Настей с любопытством посмотрели на Машу.

– А что ты его защищаешь? Какая ты всё-таки у меня чудная! Вся в бабушку! Та тоже была чудная! Тебя через две недели на съедение поведут к дракону, а она: «Глаза у него добрые»! С добрыми-то глазами он тебя и съест, не подавится! К нам тоже из-за Стены наведываются вон какие «крокодилы» из мегаполисов, тоже с добрыми глазами! С такими добрыми, что аж жуть берёт, когда с ними разговариваешь! Не строй иллюзий, доченька! Добрые-то добрые, но не забывай, что это – дракон, существо чуждое нам, людям, кровожадное, если ест таких красавиц. Я что, тебя зря, что ли, выносила под сердцем, родила, растила, ночами недосыпала, недоедала, и тебя, и Дашу, и Настю, и ваших братишек, а теперь какому-то летающему монстру я должна тебя отдавать? Помню, маленькая ты была, как кричала в люльке ночью, когда описаешься, тебя качаешь-качаешь, устанешь, а ты всё кричишь, даже после смены памперса. Папка тоже: «Давай, Фрося, отдохни маленько, я покачаю, спою частушку, расскажу стишок – „буря мглою небо кроет“ – или какой другой, может, она успокоится!» И теперь я тебя должна отдавать какой-то рептилии с крыльями, чтобы она тебя скушала? Мы что, тебя для этого, что ли, такую красавицу вырастили? Думали, скоро замуж тебя отдадим за хорошего парня, мы уже с отцом приметили за кого, за сына Никиты гончара – у него один из прапрадедов витязем был, генетика превосходная. Родишь нам с десяток внучат, вырастут – богатырями станут, может, и драконов тогда победим, вся надежда на вас, доченьки, не за этих же городских деградантов отдавать, пивных алкашей, слабосильных и порченых, которых наплодили городские шлюхи, жизни своей не представляющие без сигареты и стакана вина или пива, прости меня, матушка Макошь, за бранное слово. А тут тебя сразу – такую чистую красавицу – отдать чуде-юде? Это всё, отец, ты виноват, избаловал их! – крикнула она вслед Вакулу.

Поплакали они маленько, поругались, как это принято у женщин-матерей и их взрослых дочерей, и начали думать, что делать дальше. Но ничего не придумали ни в этот раз, ни на второй день, ни на третий.

Пролетела неделя быстро, за ней вторая ещё быстрее, не успели мать с дочерьми вволю поплакать, вечером пришёл староста:

– Давай, Машка, собирайся, завтра идти к дракону.

– Давай, мама, и вы, сёстры, собираться, чего уж тут ждать, кладите в суму платья мои, и бельё новое, вот это, я ещё ни разу его не надевала, и косметику на всякий случай. А в этих сапожках я пойду, какие красивые, утром отправлюсь, отдохну часика два и пойду по утренней росе.

В три часа утра Маша распрощалась со всеми, перецеловала своих спящих братьев, а так же сестёр – они ей помогали собираться, отца с матерью, те тоже не сомкнули глаз, сказала, чтобы Вакул её до пещеры не провожал, и отправилась.

Стояло восхитительное летнее прохладное утро, с обильной росой на траве – она прямо как угадала.

– Навстречу своей судьбе… Ой, что там, сестрёнки, будет? Вдруг и правда я ошиблась и дракон меня… того! На один зубок положит, а другим прикусит – только косточки затрещат!

Глава третья

Подошла ко входу в пещеру. За эти две недели мастера из села не только сделали модный дизайн в пещере, но и поставили входную дверь с глазком, чтобы видеть изнутри, кто пожаловал в гости. Дверь была толстая, надёжная, из ясеня, плотно закрывавшая вход, по краям они её отделали строительным материалом. На выкованных фигурных железных петлях, с кокетливой табличкой: «Дракон – Влас Ихтиозаврович Рептилоидов. Дёргать за шнурок три раза». Справа от двери и правда висел шёлковый шнурок, через дырку в стене соединённый с медным колокольчиком. Власику эта игрушка очень понравилась, он сначала сам дёргал для развлечения и радостно повторял, как маленький: «Дзинь-дзинь, господин дракон, к вам посетитель».

Маша набралась храбрости: «Ну, храните меня, Боги, матушка Макошь и батюшка ДаждьБог» – и подёргала три раза за шнурок: «Дзинь-дзинь-дзинь!»

За дверью послышался шорох, кашель и довольно приятный мужской голос с ярко выраженными тенор-модуляциями. Маша даже удивилась: «Да ему можно в ансамбле петь русские народные песни: „Ой, мороз мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня“».

– Входите! – сказал Власик.

Когда Маша это услышала, у неё сердце забилось от волнения и в душе зашевелилась надежда: «Если у этого дракона глаза добрые, голос мягкий, значит, и драконье сердце не кровожадное, может, и не съест меня…» Это придало ей храбрости: она с усилием открыла тяжёлую, пахнущую свежеоструганной древесиной и лаком дверь и вошла внутрь.

Власик был в красивом золотистом шёлковом халате, который ему специально сшили в деревне – староста постарался. Он принёс и другие некоторые носильные вещи специально для драконов, даже для этой цели съездил на лошади в одно дальнее село, где знал, тоже у них жил дракон, но по истечении срока был забран в Сообщество драконов, и там после него остались кое-какие предметы холостяцкой драконьей жизни: домашние шлёпанцы, полотенце, пара халатов, трубка (тот дракон был большой любитель курить табак), ещё какие-то домашние вещи – всё на дракона и принёс их Власику. Молодой ящер был удивлён, увидев кучу вещей: «Однако, люди неплохо умеют устраиваться в этой жизни: кайфовать перед телевизором, смотреть футбол Парагвай – Россия, счёт десять – ноль, в мягком приятном телу халате, в домашних стоптанных тапочках, попивая пиво с жареной на пальмовом масле картошкой».

Халаты Власику не подошли, тот дракон был крупнее и толще, любил побольше поесть и попить пива, да и выглядели не очень: какие-то замасленные и ношеные. Власик, несмотря на то, что был дракон, оказался в этом плане щепетилен и брезглив, сказалась аристократическая наследственность; не зря же он происходил из древнего рода, его далёкий пращур ещё со звёзд прилетел, был старшим помощником командира звездолёта, мама ему с гордостью рассказывала. Староста же сказал: «Не беспокойтесь, Влас Ихтиозаврович, сошьём на ваш размер, останетесь довольны». Хитрый Пантелеймон Спиридонович на третий день привёл к Власику портного из деревни, как раз у них гостил портной из Того мира, они там для большего понта дизайнерами их называют, таких модных портных, аж из самого городища Нью-Вавил-Она. Звали его Ерчаче Приор.

Портной сначала так испугался, что затрясся, как осиновый лист на ветру: «Ни в какую не пойду к дракону, он меня съест». – «А девок наших хватать за грудь и попу, это у тебя смелости хватает? – возразил староста. – Мне уже не раз жаловались, дескать, забугорный гость какой наглый, вместо того чтобы мерку снимать, шить модное платье, за грудь трогает, что там ему за Стеной в мегагородище их шалавы не дают, что ли? Там у них строго, кто-то сказал, могут посадить на полгода за сексуальное домогательство, как недавно случай был: одну бабу, певицу, журналист провёл ей рукой случайно по заднице, она крик подняла, подала в суд на бедолагу за сексуальное домогательство, того оштрафовали на триста долеров. В том ущербном мире основная денежная валюта – долеры. Теперь мужики из того государства вообще боятся даже здороваться за руку с бабами, часть из них с горя подалась в Союз Мэнов Нетрадиционной Ориентации (проще говоря, в пидоры), а остальные потихоньку становятся алкашами, наркоманами, футбольными фанами, импотентами. Скоро тамошние дамы сюда попрут за нашими парнями, чтобы хотя бы на полчаса почувствовать живую мужскую силу, стоящую стоймя у себя внутри, вкусить сладкого. Женщины, вооружайтесь вилами, а то всех полноценных парней с хорошей генетикой ущербные на семьдесят пять процентов головы дамы в мегаполисы переманят. Такие там сплетни ходили, так что давай, иди по хорошему, а то на съедение вместо Маши тебя отправим», – припугнул староста иностранного дизайнера.

Тот ещё сильнее испугался, он же не знал, что портных, а тем более лиц мужского пола драконы не едят, тем более полумутанта из заражённой ядами промышленности зоны и съесть-то для дракона впадлу. Это ещё хуже, чем съесть шлюху. У шлюх хоть тело и ядом пропитано, однако на вкус ничего, а у полумутанта как резина жёваная. Вместо крови какой-то мутный раствор течёт, им начали впрыскивать кудесники в белых халатах (их в Том мире уже и крокодилы с акулами не едят, знают – как бы не отравиться) Ну, если только голову оторвут – это драконы для развлечения – или во рту пожуют, а потом выплюнут. А девственниц хавают – так это, скорее, вынужденная мера – жертвенный обряд, а не как настоящие каннибалы, чтобы пожрать человечинки. Хотя будем объективными – и некоторые драконы этим грешат.

«Гуд!» – Ерчаче задрожал ещё сильнее, и пошёл как миленький, и обмерил Власика, всё по чести, правда, в обморок падал раза три. Дракон, не привыкший к таким делам, когда тебя обмеривают метром, от щекотки хихикая, пасть разевал слишком широко, а модному портному казалось, что дракон собирается его проглотить. И быстро, за три дня, ему сшили великолепный с прорезями для крыльев, с широким воротником, длинный, до самого пола, красивый халат из золотого шёлка – даже с аппликацией дракона на спине. Власик остался очень доволен. И потом, за несколько часов до прихода Маши, когда она спала, дракон репетировал ночью перед зеркалом, которое тоже принесли из деревни, как он её встретит и что будет говорить, чтобы она сразу не испугалась, стараясь найти образ совсем не кровожадного, а даже обаятельного и симпатичного молодого ящера, не чуждого предметам прекрасного…

Так что к её приходу он более-менее подготовился, чтобы подать себя как можно выгоднее, стараясь представить себе быт людей, чтобы понравиться Маше или хотя бы произвести приятное впечатление. «Однако какой я всё-таки… необычная у меня внешность, не такая, как у старосты или сельских мастеров или того же портного. Кстати, как от него неприятно пахнет, как от помойного мурзика», – думал он, вспомнив дизайнера. И не удивительно: он был пропитан запахами техномира. И сейчас, когда она робко вошла в пещеру, по стенам горели декоративные факелы, не такие грубые с намотанной на палку паклей, распространяющей вонь и чад, а с пропитанным специальным составом материалом для горения, в то время в деревнях он продавался в скобяных лавках, горел ровно, с ароматом лаванды или других цветов, много света в помещении. Маша, увидев Власика, стоявшего в картинной позе у камина, расправившего плечи, одна рука, то есть лапа, лежит на каминной полке (мастера и камин ему сделали в пещере), вторая заложена за спину; и крылья он предусмотрительно сложил (у драконов ещё было природное умение – складывать за спиной крылья, что они почти не видны, если требовали того обстоятельства, и расправлять их на полную ширину и длину, когда надо), в этом ярком жёлтом халате (он стал чем-то напоминать восточного падишаха), она не то чтобы испугалась, а не удержалась и прыснула со смеху – смешливая была девица.

– Ой! – Она тут же приняла серьёзный, соответствующий моменту, вид. – Извините, господин дракон.

– Что такое? – Власик, слегка смутившись, изменил позу. – Я смешно выгляжу?

На морде у него появилась отнюдь не кровожадная гримаса, а растерянное выражение. Маша сразу это заметила: «Как он смутился: точно влюбился в меня. Ой, что теперь ждать от этого? Не дайте боги, ещё придёт этот дурак Ванька разбираться со своим арбалетом и дружками. Влюблённые парни такие все делаются дураки, что хоть сразу на приём к психотерапевту». К ним недавно приезжал один такой из-за Стены, учил интиму между мужчиной и женщиной, его на смех подняли: «Ну ты и заливать, дядя, здоров. Где только таких слов нахватался? Язык сломаешь, пока выговоришь, как ты говоришь: „сублимация“, „либидо“, „на задней стенке влагалища“. Вешай лапшу на уши у себя в городище закомплексованным бабам». В селе его за убогого приняли.

– Не обижайтесь, Влас Ихтиозаврыч, – девица сразу сориентировалась в ситуации, – вам совсем не идёт подражать людям, тем более я никогда не могла представить себе дракона в халате! – Потом, спохватившись, чтобы не испортить первый контакт с драконом, добавила: – Но надо сказать, в этом халате вы смотритесь вполне элегантно, хотя на первый взгляд и непривычно! Это Пантелеймон Спиридонович, что ли, додумался вам прислать? Вот угождала-то! – И подумала: «Как боится за своих дочек-страшилок, тоже ведь когда-нибудь придётся на кастинг их, чтобы проходили! Вот и стелется перед драконом, чтобы потом как нибудь отмазать, намекнуть, типа, если какую выберут, дескать, эта мне не подходит, ведите красивую!»

– Да? – Власик воспрянул духом. – Значит, вам всё-таки понравилось? Да ты проходи, – спохватился дракон, заметив, что девушка в нерешительности продолжала стоять в дверях с брезентовым мешочком (потом их, спустя сто тысяч лет, назовут рюкзаками) за плечами на широких лямках, – мешок положи…

Маша покорно сделала, как он ей сказал, сняла сапожки у порога с прилипшей к ним опавшей листвой и села на новенький, два дня назад сделанный столяром, табурет, с искусно подогнанными гладкими досочками, пахнущий сосной: в пещере стоял густой приятный запах свежеобработанного дерева, наполняя помещение естественными лесными ароматами, – и потупила глаза, вспомнив правила поведения девицы в обществе незнакомого мужчины, в данном случае драконьего юноши, как их учили в школе на уроке нравственного воспитания для девушек выпускных классов.

Опять наступила неловкая пауза.

Власик, не зная, что сказать, предложил:

– Если ты устала, можно попить чаю, как это принято у вас, людей. Я, правда, не знаю, как его приготовлять, а спросить забыл у старосты.

Маша из чисто женского кокетства, видя неловкость и смущение дракона, вдруг сказала и тут же об этом пожалела:

– Ну не чай же я сюда пришла пить, Влас Ихтиозаврыч!

Дескать, я готова – можешь есть меня прямо сейчас. Обычное женское лукавство, потому что угадала женским чутьём, что Власик её не собирается хруп-хруп. Во всяком случае, пока.

Власик поморщился, покинул свой пост у камина, сел в кресло, потом сразу встал и заходил по пещере. Надо отметить, что она была очень просторная – триста квадратных метров. Когда её рабочие полностью очистили от мусора, камней, обработали стены лопатами, придав им цивильный вид, отшпаклевали, поклеили обои в желтоватых тонах под цвет осени и мастера под начальством специалиста по проектированию внутреннего пространства сотворили из неё великолепный пентхаус, куда в одном помещении уместилась гостиная, спальня и кухня, Власик остался доволен интерьером: «Теперь у меня не хуже, чем у дяди, а даже в каком-то смысле и лучше». Еще староста и «музыку» ему современную принёс в виде нескольких прямоугольных ящиков, откуда она звучала, и показал, как ей пользоваться. Власик уже успел послушать джаз: ему очень понравилось, там так классно на саксофоне кто-то выдувает ностальгические звуки.

– Можешь меня просто называть – Власиком, – сказал он. – Я сам ещё молодой дракон, – добавил он как бы в оправдание. – Мне всего двадцать пять лет! И если тебе интересно, скажу сразу: употреблять тебя в пищу у меня нет никакого желания!

– Правда?! – обрадовалась Маша, желая сгладить свою вопиющую лукавую бестактность, не зная, как себя дальше вести, чтобы этому молодому дракону в нелепом халате понравиться, и добавила: – Ну, если ты тогда не против, я сначала переоденусь, а потом можно и чаю попить! Только ты отвернись, я девушка стеснительная! А после, как почаёвничаем, я приберусь у тебя в пещере, а то эти дизайнеры столько мусору оставили после себя!

– Хорошо, – ответил повеселевший Власик, поняв что первая трудность в контакте с человеческой самкой-девственницей преодолена и он вполне способен общаться с этой красавицей, пусть она и принадлежит к чужой и, более чем вероятно, враждебной драконам расе.

У него в памяти где-то в 1011-й извилине мозга выплыло дядино предупреждение, что нужно быть начеку с человеческими самками, особенно красавицами, они хитры и коварны, но Власик как-то автоматически загасил эту мысль, не зацикливаясь на ней в данный момент: человек – красавица, она показалась ему отнюдь не хитрой и коварной, а открытой честной девушкой. У драконов в этом плане был сильно развит интуитивный нерв, позволяющий видеть оппонента почти насквозь, врёт он или нет, правда, не все прислушивались к своему внутреннему голосу, особенно когда собеседник сливал откровенную лесть, как староста, тем более делая это искусно, и не все к ней были устойчивы, особенно молодые драконы, а многие из людей жить не могли без лести, если их не гладят по шёрстке, образно говоря.

После того как девушка переоделась в домашний халат ручной вышивки и чуни из обрезанных валенок (пол был земляной, холодный), подумав при этом: «Что же столяры-плотники не покрыли досками пол?», на скорую руку протёрла тряпкой кухонный стол, растопила печь (из деревни печник сложил из красного кирпича дракону вполне функциональную печку, но не классическую, а модернизированную – с варочной плоскостью из чугуна на две типа конфорки, как у электроплитки), поставила на одну чайник, после того как огонь хорошенько разгорелся. Внизу, под варкой, где горели дрова, когда оставались угли, эта часть была как духовка, можно пироги печь и яблоки на сковороде, очень удобно и экологически лучше. В общем, нехилую печку сложил печник. В правом углу, где по задумке дизайнера находилась кухонная зона, в конкретном случае в пещере её сделали справа, от входной двери, сразу, как войдёшь, можно сесть за стол, поесть чего-нибудь или попить коричневого напитка, кофе называется, если оно у тебя – его привезли из-за Стены, контрабандой поставляли, ведь кому-то нравилась эта пахучая иностранная шняга. Тут же и труба торчала от печки.