Малинур. Часть 1

– На. Сам объясняйся.

– Подполковник Кузнецов, товарищ генерал – майор… – спокойно представился Сергей.

– Что Кузнецов, целый начальник разведки отряда, подполковник КГБ СССР, не может билеты достать на самолёт? Вы команду получили прибыть ко мне с докладом сразу из Москвы?! Что за детский лепет про билеты?! Или мне Вам их приобрести надо было? Так, сейчас решу. Но только на хрен Вы мне сдались на своей должности после этого?!

Сергей, сморщившись, отодвинул трубку от уха. Он не ожидал подобной грубости на, в общем-то, рядовую ситуацию. Конец лета 1983 года ничем не отличался от других за последние лет сорок: улететь из Москвы на Дальний Восток и в Среднюю Азию, если не приобрёл загодя билеты, почти нереально. Но ещё больше его возмутила сама манера высказывания недовольства Абдусаламовым, граничащая с хамством и восточным байством. Генерал и раньше не отличался сдержанностью, но никогда не позволял себе отчитывать замкомандиров частей таким образом. Тем более, Кузнецов был одним из опытнейших разведчиков на всей афганской границе. На совещание в разведуправление он вызывался, как раз для заслушивания об успешном проведении операции его агентурно-боевой группой. Хотя и оказалось, что совещание было лишь поводом, но генерал этого ещё не знал, и поэтому его эмоции явно выходили за границы принятого у разведчиков уважительного отношения к коллегам.

Тем не менее Кузнецов не стал отвечать на гневную тираду замкомандующего. Тот, в принципе, и не рассчитывал услышать ответ. Но, дабы избежать, мягко говоря, избыточно-импульсивной реакции боевого офицера, сразу понизил тон:

– Сергей Васильевич, что было на совещании? Какое решение принято по группе Ассасина?

– На совещании нормально, даже похвалили. Командующий лично присутствовал, всё слышал. А по группе…, сказали, что пришлют шифротелеграмму с распоряжением в округ, там и будет всё расписано.

– В том-то и дело, что шифровка уже лежит у меня на столе! – опять сорвался Абдусаламов. – И я узнаю о результатах Вашей поездки последним! – на том конце трубки послышалось шумное дыхание грузного человека, злоупотребляющего табаком и страдающего отдышкой. – В ней указано, что Ассасин переведён в категорию особо ценного агента, и нам с Вами надлежит принять исчерпывающие меры как для его безопасности, так и для безопасности всех членов его группы. К первому сентября, в этих целях, а также оперативности своего применения, группа должна быть размещена на загранобъекте Куфаб, с применением исключительных мер конспирации. Для обеспечения её работы за кордоном приказано выделить трёх наиболее опытных офицеров. План охраны места дислокации в Куфабе, легенду прикрытия группы и предложения по материально-финансовому обеспечению, необходимо доложить к 28 августа, то есть через пять дней. Впредь агентурно-боевую группу «Ассасина» разрешено использовать только с санкции председателя КГБ… Вы понимаете, что это значит?

Кроме того, что его работе дана очень высокая оценка в Москве, Кузнецов ничего другого в таком решении не видел, однако сделал вид, что понимает:

– Понимаю, – так прямо и ответил, надеясь услышать от генерала эти самые скрытые от глупого подполковника последствия.

– Да ни хрена ты не понимаешь! Потому что телеграмма подписана самим генералом армии Чебриковым. Ты это понимаешь? Председателем КГБ СССР! – Абдусаламов замолчал, вероятно, в очередной раз задыхаясь от волнения, испытываемого при произношении фамилии человека, сменившего на этом посту нынешнего генерального секретаря ЦК КПСС, товарища Андропова.

Кузнецов тоже молчал, теперь догадываясь, куда клонит замкомандующего округом по разведке. Своим бесконечным «понимаешь», старый номенклатурщик намекал на конъектурные неудобства, кои влечёт за собой столь пристальное внимание к его вотчине со стороны высшего государственного руководства. Подпись подобного уровня под указанием, однозначно свидетельствовала, что теперь в любой момент может нагрянуть внезапная проверка или комиссия. И порешать с ними выявленные пролёты и недостатки, «восточным гостеприимством», явно не получится. А вопросов возникнуть могла уйма, и далеко не всё, теперь можно будет сгладить богатыми достарханами, дорогими подарками или просто списать на войну.

Чуть успокоившись, генерал Абдусаламов приказал через два дня ждать его самого в Хороге, отдал ещё ряд распоряжений и, примирительно попрощавшись, положил трубку.

– Чего это он так разорался? Ты, что, в Москве натворил что-то? – недоумевал хозяин кабинета.

– Вроде нет, – задумчиво вымолвил Сергей. – Переживает, что Ассасина под свою опеку Москва хочет взять, а это всегда, сам знаешь, лишнее внимание.

– Ну да, наш Абдусалам этого не любит. Что, кстати, по агенту сказали?

– Да ничего особо. Расспросили о его связях, возможностях, подготовке. Телеграмму пришлют с ценными указаниями, как нам дальше с ним работать.

Кузнецов не имел права вдаваться в подробности, что в Москве его агентурно-боевой группой заинтересовалось ПГУ – Первое главное управление КГБ СССР, осуществляющее внешнюю разведку. Он уже знал, что теперь задачи для группы будут прилетать из Центра, напрямую в его адрес. А округ и душанбинский отдел ограничат лишь распоряжениями об обеспечения работы агентов-боевиков по плану Москвы. С одной стороны, это тешило амбиции молодого начальника разведотдела. С другой, его работа под прямым руководством Центра, ставила офицера в неудобное положение перед непосредственным начальством. Ладно, войсковые командиры, они и так не очень вникали в суть работы разведки, лишь бы давали результат и отсутствовали происшествия. Но вот Абдусаламов… «Действительно, чего это он так на меня взъелся?».

Глава 3

За неделю до неприятного телефонного разговора с генералом Кузнецова неожиданно вызвали в Москву. А ещё раньше, разведупр погранвойск запросило материалы на завербованного им агента-боевика под псевдонимом Ассасин и двух агентов, включённых в состав одноимённой боевой группы. Поводом послужила неожиданно успешная акция возмездия, проведённая Хорогским разведотделом в отношении лидера бандформирования, действовавшего в Ваханском коридоре и базировавшемся в пакистанском приграничье. Банда некоего Вахида, не имела какой-то политико-идеологической или религиозно-моджахедской мотивации, состояла в основном из пуштунов и занималась тривиальным грабежом. Не брезгуя, впрочем, за американские деньги нападать на советские подразделения, после чего быстро уходить в Пакистан, где, собственно, и находилось её логово.

С началом войны в Афганистане погранвойска были вынуждены тайно выставить свои загрангорнизоны в глубине сопредельного государства, на удалении до ста километров от границы. Решение далось не легко, но иначе оказалось невозможным обеспечить надёжную охрану южных рубежей: территория СССР подвергалась постоянным обстрелам, местное население регулярно страдало от душманских налётов и грабежей, гибли пограничники. Несмотря на важность решаемой задачи, официально подразделений КГБ СССР в Афганистане не было, так как политическое руководство считало оглашение подобной информации нежелательным. Поэтому, уходя на ту сторону, военнослужащие снимали знаки отличия, сдавали все свои документы и лишались возможности получать почту из Союза. А своё присутствие легендировали под деятельность советских вооружённых сил.

Упомянутый Ваханский коридор представляет из себя узкую полоску территории Афганистана, длиной в 257 и шириной не более 60 километров. С севера – советский Таджикистан, с юга – Пакистан, а с востока – Индия и Китай. Уникальное место, где раньше проходил великий шёлковый путь, а сейчас с заоблачных пиков одновременно просматриваются горные вершины сразу пяти стран, политически оформили и передали Афганистану в 19 веке, как буфер между двумя империями: Российской, с её Туркестаном и Британской, с её индийской колонией. Учитывая небольшую ширину коридора, несколько загранобъектов советских погранвойск, встали прям у афганско-пакистанской границы, через которую шёл поток оружия для бандформирований, и, по сути, взяли этот участок под охрану.

В апреле и мае 1983 года, как раз на один из таких гарнизонов Хорогского погранотряда, и совершила двойное нападение вышеуказанная банда отморозков… район горный, зимы суровые, поэтому данный эпитет к ним вполне подходит. Сначала на душманском фугасе подорвалась разведпоисковая группа. Погибли трое пограничников. Причём одного, нелюди, ещё раненным пытались унести с собой в Пакистан, но, отрываясь от преследования, просто порубили руки и ноги басмаческой шашкой, бросив умирать на тропе. А через месяц, при посадке на пост обстреляли и повредили вертолёт, тяжело ранив лётчика. И опять, в ходе скоротечного боя, бандиты успели укрылись на территории Пакистана. Как правило, в подобных ситуациях командованием принималось однозначное решение о проведении операции возмездия. Разведка вычисляла инициаторов и исполнителей нападений, после чего наступало время страшной мести. Авиацией и десантно-штурмовыми группами уничтожались десятки причастных и, к сожалению, зачастую непричастных, афганцев. Но всегда операция сопровождалась активной спецпропагандой о недопустимости нападения на пограничников или советскую территорию. В большинстве случаев любой местный чётко понимал, почему конкретно это ущелье выжжено зажигательными баками, и за что этот дом в родовом кишлаке лидера племенного формирования моджахедов, стёрт с лица земли бомбово-штурмовым ударом.

Однако на это раз, душманы укрывались в соседней стране. Установить участников банды не получалось. Известен был лишь её командир, некий Вахид, да и он сидел за кордоном, где достать гада не было никакой возможности – послать вертолёты в Пакистан, не решался даже генсек Андропов.

Ситуация изменилась в июле, когда разведчики Кузнецова дознались о конкретном пакистанском кишлаке и доме, где отсиживается главарь, а также получили подробное описание его внешности. Одновременно на участке комендатуры отряда в селе Ишкашим, что охраняет советско-афганскую границу, как раз на входе в Ваханский коридор, был задержан гражданин СССР. Двадцативосьмилетний ваханец, уже на той стороне напоролся на «секрет», что выставили с другого загрангорнизона. Он зачем-то шёл в Афганистан, переправившись через чуть обмелевший летом Пяндж. Откровенно говоря, пересекать горную реку на колёсной камере от грузовика, ещё та затея! Но, как ни странно, нарушитель лично потом продемонстрировал, где он это сделал, и, главное, в ходе следственного эксперимента, продемонстрировал свой трюк повторно. Да так, что даже опытные разведчики уже не сомневались в его безбашенной смелости и недюжинном самообладании. При этом подспудно понимая, что такие навыки просто так не появляются и для парнишки, данная ходка за речку, явно не была первой. Вместе с тем, как ни бился с ним дознаватель, как не крутили его опера, нарушитель хитрил, извивался, менял показания, но о цели своего незаконного перехода границы, молчал. И вообще, был крайне немногословен. На угрозу «пришить» ему пособничество душманам, или, того страшнее – измену Родине в виде бегства за границу, он лишь отвечал: «Иншаллах», то бишь по-русски: «На всё воля Аллаха».

Все сроки дознания по уголовному делу истекали, а мотив преступления так и не прояснился. В воскресенье, когда Кузнецов заступил ответственным по отряду, дознаватель уже прямо высказался об угрозе получить всем по башке за нарушение социалистической законности, если к четвергу не передать материалы в следствие, или не выяснить до этого цель нарушения границы.

Вопрос серьёзный. Кузнецов вытащил на службу в выходной капитана Колесникова, что работал с нарушителем, и вместе с дознавателем, начал разбираться в деталях уголовного дела. Примерно сформировав для себя общую картину, он решил лично допросить задержанного, нутром понимая, что парень непростой, и мотив перехода границы для него был действительно жизненно важным. При этом говорить о цели прорыва ваханец отказывался точно не из-за страха. Складывалось впечатление, что им двигали иные, нежели меркантильные интересы контрабандиста, или идеология душманского пособника.

Привели задержанного. Нарушителем оказался необычно рослый для высокогорных жителей мужчина. Когда с его головы сняли мешок, то опытный разведчик тут же уловил важную деталь: парень был светловолосым и зеленоглазым. Где-то в европейской части России, его бы вполне приняли за русского. Причём в конкурсе «русскости», он спокойно бы победил из десятка среднестатистических жителей Брянщины или Вологодчины. В центре Средней Азии, где чернявость неотъемлемый признак почти всего населения, располагается Горно-Бадахшанская автономная область Таджикистана и её столица, город Хорог. И в этом вот эпицентре брюнетов и смуглых лиц с тёмными глазами, подобный типаж, как ни странно, встречается довольно часто. Высокогорный Бадахшан и прилегающие к нему районы Афганистана, в этом плане представляют вообще уникальную территорию. Какие этнические группы здесь только не проживают! Причём некоторые насчитывают всего по несколько сотен человек, но имеют свой диалект, непонятный другим, и чётко позиционируют себя отдельным этносом. О причинах подобного разнообразия есть множество версий, начиная от долгого изолированного проживания отдельных крупных кланов в горах, и закачивая экспансией эллинской крови, обильно разнообразившей местный генофонд в период прохода здесь армии Александра Македонского. Хотя близкое соседство сразу пяти государств, само по себе порождает кровосмешение. Поэтому Кузнецов никогда не удивлялся, встречая среди памирцев и кудрявых китайцев, и рыжих пуштунов, и голубоглазых белуджей.

– Салам аллейкам! – поздоровался Сергей.

– Аллейкам ассалам, командон джан, – ответил задержанный, испугано, поклонившись большому начальнику.

Кузнецов прекрасно знал фарси и его родственный диалект дари, ввиду чего, спокойно общался с узбеками, таджиками, киргизами и подавляющим числом представителей иных местных этнических групп. В высшей краснознамённой школе КГБ давали неплохие основы языка, а многолетняя практика отточила навык почти до уровня носителя.

Поинтересовавшись здоровьем, жалобами на содержание и возможными просьбами, Кузнецов внезапно замолчал и пристально посмотрел собеседнику в глаза. Тот взгляда не отводил, но длинные ресницы на левом веке слегка подрагивали, выдавая то ли волнение, толи страх. По крайней мере, той самоуверенности, которую Сергей ожидал встретить в выражении лица ваханца, сейчас не было точно. Пауза затягивалась, а разведчик продолжал просто молча смотреть… и лишь когда парень заёрзал на стуле, офицер неожиданно на русском языке спросил:

– Али. А зачем ты на допросе солгал, что по вере являешься суннитом?

Зрачки у собеседника расширились, что хорошо было видно на фоне зелёной роговицы глаз. Левое веко дёрнулось, и волнение собеседника стало очевидным: «Точно понял!».

– И что по-русски не говоришь, тоже соврал. Зачем? Ты же шиит. Имя Али, типично шиитское. Да и в камере ты молился лишь дважды в день, до рассвета и после заката, а не пять раз, как принято у мусульман – суннитов. Я уж не говорю, что свою молитву читал, то лицом к двери, то к решётке на окне. Значит, ты не просто шиит, а исмаилит, для которого Бог везде и неважно направление на Каабу, – Сергей опять пристально посмотрел ваханцу в глаза, оценивая его реакцию.

Тот, не моргая, уставился на офицера, а Кузнецов продолжил:

– Шиитский Имам Хасан Аскари сказал: «Вся мерзость, гнусность и порок заточены в комнату, ключом от которой является ложь». Даже я, иноверец, согласен с этим полностью. А ты, нет? – офицер встал со стула и отвернулся к окну: – Али, согласен, или нет? – повторил он, специально не глядя на собеседника, чтобы не задевать его самолюбие уличением в очевидной лжи.

– Да… – тихо и по-русски вымолвил Али, – согласен, но я не обманывал… это была такийя.

Сергей повернулся, налил в пиалы чай и скептически покачал головой:

– Такийя? Благоразумное сокрытие веры? От кого? От русских? – он поставил пиалу перед собеседником. – Зачем? Я хоть и коммунист, но исмаилиты для нас ничем не хуже и не лучше любых иных конфессий и традиционных течений, по крайней мере сейчас, – видя, что ваханец, возможно, не настолько хорошо владеет русским, чтобы понимать сложные речевые обороты, Сергей решил перемежать родной язык с дари. – Вроде немалая часть памирцев – исмаилиты, и никто при русских не практикует такийю. Ну да ладно, скрывал свою веру, а с незнанием русского, зачем обманывал? Сколько знаком с исмаилитами, честнее их среди правоверных, не встречал, – Кузнецов изобразил на лице гримасу искреннего разочарования. – Твои единоверцы ещё столетие назад вынуждены были прятаться из-за религиозных гонений. В 483 году, после переселения пророка Мухамада в Медину[12 - По мусульманскому календарю. 1080 год от Р.Х.], великий Имам Хасан Ибн Сабах, да благословит обоих Аллах, создал свой тайный орден убийц, хашашинов. Так, даже эти фанатики, после приведения в исполнение приговора своей жертве, имели право скрыться с места тайной казни, только когда появятся свидетели того, что именно хашашаин Великого Имама, зарезал врага исмаилитов. Каким честным нужно быть, чтобы, будучи одному, остаться верным этому принципу, несмотря на неминуемую гибель? И они были честны: восемь из десяти хашашинов, погибали прям на месте казни, или принимали мученическую смерть, будучи схваченными.

Али перепугано – удивлённым взглядом уставился на офицера, так и не притронувшись к пиале. Сергей, в свою очередь, делал вид, словно он сам был свидетелем этих историй тысячелетней давности, и абсолютно невозмутимо, шумно отхлебнул горячий напиток:

– Пей, очень хороший чай. Вот молоко, – он подвинул маленький графинчик, – если любишь по-памирски. Но я бы посоветовал сначала попробовать «без ничего». Такой зелёный чай в магазинах не сыскать, китайский, настоящий улун.

Собеседник двумя руками взял пиалу:

– Фидаин… только принятый в орден неофит, должен был так поступать. А если удавалось оставаться живым после нескольких исполнений, то он становился рафиком. И тогда ему уже позволялось оставить на месте казни лишь свой клинок, с той же целью.

Теперь пришло время удивляться Кузнецову, и самими познаниями Али, и почти чистому русскому произношению ваханца. Впрочем, свою реакцию разведчик умудрился скрыть, по-прежнему равнодушно отхлёбывая чай:

– Рафик? Это же по-русски – товарищ. Имам Хасан, вроде когда отменил для исмаилитов законы шариата, всех людей назвал рафиками. Как Иисус, всех назвал братьями.

– И это, верно тоже. Но среди хашашаинов рафиком называли второго по иерархии члена тайного ордена, – Али сделал маленький глоток.

Сергей улыбнулся, почуяв, как собеседник уже проникся к нему симпатией и готов к дальнейшим откровениям:

– Ты знаком с историей своей веры? Уважаю людей думающих, а не слепо исполняющих букву закона и следующих проповедям мул, имамов, попов или раввинов. Хотя исмаилиты, наряду с суфиями, всегда были интеллектуальной основой мусульманской теологии… да и вообще, просвещённым меньшинством, – он уже тихо, культурно, отпил из пиалы глоток чая. – Тем не менее откуда такие познания о хашашинах – курителях гашиша.

Впервые с начала разговора, Али улыбнулся: