Via Crucis

Via Crucis
Андрей Проскуряков

Молодой историк Денис на пару с отставным военным Борисом отправляются на поиски старинного серебряного креста. Спокойная поначалу экспедиция перерастает в увлекательное и опасное приключение. Героям предстоит задаться самыми сложными вопросами: о Боге, любви, смирении, путях православия и сути христианской жизни. Вместе с ними читателю предстоит окунуться в историю екатерининского времени, прикоснуться к трагическим эпизодам антицерковной кампании сталинской эпохи, перелистать ветхие страницы дневников. Хватит ли у героев мужества принять те ответы, которые они получат в конце предприятия?

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора

Моему прадеду,

священнику Александру Проскурякову,

расстрелянному в 1938 году по приговору «тройки»,

Посвящается

«И толпы животных и диких зверей,

Просунув сквозь ёлки рогатые лица

К источнику правды, к купели своей

Склонялись воды животворной напиться»

Н. Заболоцкий «Лесное озеро», 1938 год

Глава 1

«Когда все устрояет Бог,

не станем требовать

от Него отчёта».

Св. Иоанн Златоуст, IV век

Человеческая память бывает упрямой и неподатливой, сопротивляющейся любой попытке извлечь из её закромов нужные факты, образы, номера телефонов, лица одноклассников и отчества дальних знакомых. А порой, та же самая память, которая ещё вчера нехотя, словно полоумная старуха, расставалась с крупицами прошедшего времени, застывшего в необъятных недрах старинного комода в виде стопок фотографий, вышитых платков и поломанных брошей, вдруг начинает фонтанировать воспоминаниями, давно похороненными под слоями стыда и раскаяния, лишая душу покоя. И пусть, большую часть времени память служит нам верой и правдой, в молчаливом смирении снабжая нас множеством фактов, не требует наград и благодарности, признать её служанкой человеческой воли было бы не справедливо. Нельзя путать добровольное повиновение с беспомощностью, а кротость с рабской покорностью. Когда память, тревожимая безжалостным зовом совести, возвышает свой решительный голос, самая твёрдая воля со страхом и трепетом склоняет голову. Ну, а уж когда Мнемозина накинет волшебный покров на события нашей жизни, то они, будто завалившись за подкладку времени, исчезают на минуту, на час или навсегда. И мы, не будучи в силах смириться с потерей, выдумываем странные истории, убеждая самих себя и окружающих, что всё так и было на самом деле…

Высокий молодой человек, на вид лет около двадцати трёх, стоял среди примятой травы, заворожённо глядя на живописную картину июльского рассвета и растерянно пытался вспомнить, что же произошло за последние сутки, и как он здесь очутился.

Плотное, плазменно-оранжевое, будто жидкий чугун, солнце достигло, наконец, горизонта и вот уже неумолимо вырастало из небытия над острым краем Земли. Вокруг нашего героя было бескрайнее выгоревшее среднерусское поле, не засеваемое уже много лет, позади, метрах в десяти, на собственной крыше лежал изрядно помятый автомобиль с большими колёсами. Из его кабины раздался хриплый стон.

“ Живой, значит, Борис”, – равнодушно, будто глядя на происходящее со стороны, краешком сознания отметил молодой человек, но с места не двинулся. Стон повторился, и он, наконец, начал понемногу осознавать себя, своё тело и мысли, постепенно воспроизводя в сознании детали сегодняшнего дня вплоть до аварии. Тем временем адреналин, обильно выделяемый организмом, достигал заторможенного после перегрузки мозга, вызывая дрожь в коленях, приступ запоздалого и, потому, бессмысленного страха и предательскую слабость во всех мышцах.

Молодого человека, одетого в старые джинсы, мятую майку с рекламой страусовой фермы и, несмотря на лето, оранжевое старушечье пальто с меховым воротником и накладными карманами, звали Денис Теплоструев. По крайней мере, это он помнил хорошо. Память понемногу возвращалась.

Тем временем стон из автомобиля прозвучал громче, в нём послышались нотки нетерпения.

“Ему надо помочь, – уже осознанно подумал Денис, но не сдвинулся с места, поскольку сигналы мозга до ног ещё не дошли, застряв в низу живота и произведя в нём громкое немузыкальное урчание. – А ведь несколько дней назад я знать не знал… и вот тебе на!”

– Денис, пегас в пальто! – раздался зов, переходящий в кашель. – Ты что, рассветом любуешься?

Речь Бориса, была громкой, но какой-то заторможенной, словно заедала плёнка старого магнитофона.

Денис был прав, вся его жизнь текла размеренно и спокойно, жизнь школьника, студента-историка, не увлекавшегося ни одним из экстремальных видов спорта кроме архивных изысканий. Но где-то на небесах посовещались ангелы, и вот, всё изменилось в одночасье. Такое случается не только с историками! Хотя, нет, какая уж тут внезапность… Ниточки этой истории уже давно плелись за кулисами повседневных событий. Плелись, переплетались, чтобы сойтись в неожиданные узлы и завязки, соединяя судьбы людей доселе незнакомых, производя события самые неожиданные и порой нелепые.

– Дэн, да помоги же, тулуп ты овчинный! – ещё громче рявкнул Борис, странно растягивая гласные, наконец, приведя Дениса в чувства и заставив двигаться. Неспешно оглянувшись, и мимоходом замечая, как красив мир, он обнаружил в поле зрения Маргариту Генриховну в элегантном костюме, спускающуюся с откоса обочины прямо к перевёрнутому автомобилю.

…а совсем недавно, всего-то неделю назад, в пятницу утром ему позвонили от имени учредителя исторического фонда “Забытые святыни”, с которым он понемногу сотрудничал уже два года, и спросили бархатным женским голосом с вкраплениями бриллиантовых адвокатских стразов:

– Скажите, Денис! Сколько книг у вас готово к печати? Кстати, я – Маргарита Генриховна.

– Очень приятно, две, – неожиданно для себя соврал Денис. Конечно, целиком написана была только одна книга – “Святыни Зарецкой земли”, бывшая компиляцией как широко известных, так и глубоко архивных, но доступных, трудов, с приложением десятка новых фотографий среднего качества и панорамы Зарецка, склеенной вручную. А вот вторая – это совсем другое дело! Она была важна для Дениса ещё и потому, что совпадала с его дипломом. Но эта, главная, книга (как и диплом) была едва начата.

До защиты оставалось меньше года, и предстояла немалый труд, в том числе и в архивах района и епархии, но Денис всегда представлял эту книгу как уже написанную. Не только написанную, но и изданную. В твёрдом переплёте, с плотными белыми, немного шершавыми страницами, книга лежала в специальном отсеке его воображения уже давно. На обложке этой книги скромным, не очень крупным шрифтом значилось: “Денис Теплоструев”, а ниже, более крупно: “Жизнеописание епископа Зарецкого Тимофея (Короткова) на фоне эпохи”. Когда большой труд, полностью продуманный, разбитый на главы и параграфы, украшенный рисунками и фотографиями существует в мыслях писателя или учёного, не мудрено ошибиться при ответе на вопрос: “А есть ли книга?”.

– Замечательно! – голос в трубке потеплел ровно на полградуса. – А сколько из них издано?

– Ну, я отправил рукопись в два местных издательства, на грант подал заявку… – Денис почему-то оправдывался и презирал себя за это. Не его вина, что краеведение и исторические изыскания не востребованы в народных массах и питающих умы издательствах. Почему от должен отмазываться, да ещё перед незнакомым человеком? Да потому что подспудно в этом голосе, как бек-вокал за солистом, слышалось: “На что ты жить собираешься, лузер?” А может Денис сам задавал себе вопрос, не понимая, как и, главное, кому он будет продавать знание истории родного края и епархии.

– Так сколько?” – переспросил голос в телефоне.

Денис, разозлившись на себя и высокомерный голос, молчал, не смея произнести страшное” ни одной”.

– Видимо, ваши труды в коммерческих издательствах не вызвали должного энтузиазма, – пришёл на помощь голос, в котором появилась то ли капля сочувствия, то ли презрения.

– Да, э-э-э… а ещё я написал статью в журнал «Фома»!

Но голос в трубке продолжил напирать:

– Но вы по-прежнему занимаетесь епископом Тимофеем? – что прозвучало как “Делом епископа Тимофея”.

– Да, это моя тема, – с неким вызовом самому себе ответил Денис.

– И вы крупнейший знаток темы? – В голосе засквозило если не уважение, то удивление.

– Точно, – кратко и кротко ответил знаменитый историк Теплоструев. Более того, он был единственным специалистом по епископу Тимофею и его наследию во всей области, да что там, во всей стране.

– Значит, нам с вами по пути, – заключил голос и тут же рассказал, что известный бизнесмен и меценат, многократный депутат и мастер спорта по лыжам Николай Иванович Кобецкий (известный в народе как Николюня, подумал Денис) просит знатока истории епархии и краеведа Теплоструева об услуге. Надо помочь найти одну вещицу эпохи епископа Тимофея Зарецкого. Вознаграждение? Ах, вы и не спрашивали об этом? Ну, так всё равно, отвечаю: награда за труды – издание двух книг Дениса Теплоструева тиражом не менее чем тысяча экземпляров каждая, с рассылкой во все библиотеки страны, с выплатой авторского вознаграждения. Вы поняли? Хороший гонорар, и всякие бонусы за хлопоты. Для того Фонд “Забытые святыни” и существует.

Денис почувствовал странную лёгкость в голове и тяжесть в ногах.

– Николай Иванович вас просит лично, – с нажимом заключил голос. Денис уже давно всё смекнул и мысленно согласился с предложением. Точнее, он хорошо понял вторую часть, про гонорар и издание книг, а первая часть предложения, об услуге по поиску чего-то там оставалась абстрактной и малозначимой.

Твёрдый переплёт, плотная бумага, с шершавой поверхностью, автор подписывает книгу, делая завитушчатый росчерк на глянцевом форзаце…

– Аванс можно получить сразу после подписания договора, все расходы на поездку оплачиваются за счёт фонда, – голос в трубке, проявив стальную гибкость, выдал этот аргумент, как козырь, который невозможно крыть.

– Согласен, – хрипло ответил широко известный агиограф и краевед и подумал: “Куда-то надо ехать?”

– Тогда завтра в десять утра у вас встреча с напарником, заодно подпишете договор и получите аванс. Зовут его Кара-Борис, да… просто Борис, в руках у него будет журнал “Огонёк”. Ха-ха. Кафе “Субмарина” в парке, на углу Пролетарской и Воскресенской, знаете? Break a leg![1 - Желаю удачи (англ., сленг.)], – с бархата голоса в трубку посыпались стеклянные стразы адвокатского смеха, а вслед за ним – гудки.