Рамуарат. Начало правления

Надо сказать, что Эрас трижды отсылал ко мне посланца, который предписывал мне немедленно отойти, но я не мог этого сделать, пока все союзные нам племена не покинули опасную зону. Только тогда я начал отступление, но было уже поздно. К нам в тыл зашли воины противника. Пришлось принять бой. Мне удалось вывести воинов из-под удара только лишь за счет хитрости, предвидения и трезвого расчета, хотя потери убитыми и ранеными составили треть войска. Хуже всего было то, что я не мог по нашему обычаю сжечь тела погибших воинов, что было оскорблением мертвых, остававшихся служить пищей для стай волков, диких собак и других хищников.

Наши противники не соблюдали правил ведения войны, редко кого брали в плен, издевались над пленными, в общем, вели себя хуже зверей, пытаясь запугать ариев. Излишне говорить, что мы также врагов не жалели. Быстрая смерть – вот что было наградой пленным врагам.

Если бы не предательство, арийские воины взяли бы Иштру и отбросили противника далеко на юг. Если бы Варсав не увел воинов, то мы бы, возможно, не понесли столь значительные потери. Слишком много, если бы…

В те времена я не верил в то, что годар и верховный огак – предатели, заинтересованные в том, чтобы арии потерпели поражение под Иштрой. Даже, имея на руках доказательства предательства высшего руководства Аратты, я не мог поверить в то, что Орават и Аваран изменники. Впрочем, как говорил Эрас: «Дело не в том, что ты веришь или нет, а в доказательствах, которых вполне хватает…». Я считал виноватым Варсава, который по моему видению обязан был ответить за поражение, но, как часто в таких случаях происходит, Варсав не доехал до Аратты. Внезапно, за день пути до одного из приграничных поселений, ему стало плохо, а к вечеру того же дня Варсав перестал дышать. Орават и Аваран ловко замели следы. Отвечать за предательство некому. Впрочем, смерть Варсава все-таки сослужила мне и ариям под моим руководством добрую службу.

Совет Аратты, на котором Эрас недвусмысленно намекнул архакам, что в нашем стане созрело предательство, почти единогласно высказался за то, чтобы келш, который должен был прийти к нам на помощь, возглавил Фарат. Он был на девять лет старше меня, являлся одним из лучших архаков и вартовитов.

Фарат отправил четыре сотни самых смелых и боевитых воинов на отдохнувших конях вперед, рассчитывая на то, что они помогут нам. Воинов вел Ариша, молодой и подающий надежды архак. Арише едва исполнилось двадцать три года, а ему уже доверили управление сотнями воинов. Помогал Арише более опытный Гартак, друг Фарата. Своевременное появление подкрепления спасло меня и часть воинов от неминуемой смерти.

Продолжу рассказ о событиях под Иштрой. Так получилось, что арии, отступая, были вынуждены обоз и раненых воинов отводить на север к Омрату. Я же во главе пяти сотен наиболее стойких воинов прикрывал отступление. Можно было доверить командование этим отрядом воинов любому другому сотнику или Мэрку, командиру еще одно келша, но я возглавил воинов, чтобы уменьшить потери.

Несколько дней боев и стычек были для нас удачными. Мы успешно отбивались от наседающего неприятеля, не давали ему отрезать нас от воды, так как без доступа к воде исход сражения был бы заранее предсказуем, а также наносили немалый урон врагам, точно стреляя из луков в цель на скаку. Я разрешил для отражения атак применять отравленные стрелы, чего ранее не делал. События разворачивались так, что без этой меры у нас были бы большие потери. А так противник, даже имея численное превосходство, не решался атаковать нас плотным строем. Конных воинов у врага было немного, а пешие – не всегда успевали за ариями, которые все без исключения восседали на лошадях. Животные устали от непрерывных нагрузок, но с этим ничего не поделаешь. Речь шла о жизни не только самой боеспособной части войска, но и о раненых.

Если бы Сацилла и Маратан, его первый помощник, добрались бы до обоза, пощады не было бы никому. Варды, как мы обобщенно называли воинов противника, жалости не знали. Арии не могли быть рабами в плену, предпочитали умереть, даже терпя мучения. Никто из гордых сынов бескрайних степей в неволе не выживал. Так что ценности для торговцев живым товаром арии не представляли. Оставалась возможность выкупа ариев соотечественниками, но это было достаточно затруднительным делом. Переговоры по выкупу пленных, как правило, затягивались. Терпения дождаться ответа нашим врагам не хватало, а пленных надо было содержать в пристойном виде. Неволю арии переносили крайне плохо и быстро умирали. Кроме того обмен или выкуп затруднялся большим расстоянием от Аратты до мест содержания пленников. Хотя, не скрою, случаи выкупа пленных или обмена случались и не один раз на моей памяти, но это больше были исключения из правила. Куршаны и их ставленники иногда не хотели серьезной конфронтации с ариями. Тогда, тем или иным образом отпуская ариев из плена, показывали свою готовность к некоторому примирению с нами.

Бывало также, что арии начинали на определенных условиях сотрудничать с нашими врагами. Куршаны ценили доблесть и отвагу арийских воинов. Чего скрывать, на службе у куршанов состояли бывшие арии самого высокого ранга, руководившие келшами. Тот же Сацилла вырос и воспитывался в одном из арийских племен, но потом попал в плен и выбрал жизнь и служение Вару Амире – куршану Аманэи. Были и другие примеры предательства, когда арии становились даже куршанами – единовластными правителями сразу нескольких областей.

Ариев, перешедших на сторону куршанов, называли варгами. Бывшие соотечественники считали их самыми злейшими врагами свободы. Пощады им не было, если варги попадали в руки ариев. Такие случаи были достаточно частыми. Особенно тогда, когда я стал годаром Аратты, что позволило арийским племенам не только существенно расширить ареал проживания, но и установить арийский порядок на огромной территории Обрасара. Каких-либо исключений или снисхождения предателям, тем более, если их переход осуществлялся добровольно и были соответствующие доказательства, не было и не могло быть. Единственное, что могли гарантировать предателям в таком случае, – быструю смерть, которая была им должным воздаянием.

К вашему сведению, потомки, арии в плен брали только тех воинов, которые себя не запятнали какими-либо проступками и честно выполняли воинский долг. Веждиты (ясновидящие), которых было немало среди ариев, указывали, кого в соответствии с неписаными законами чести оставлять в живых, а кого нет.

Правосудие по-арийски свершалось сразу же и на месте. Никто никому приговоров не зачитывал и защиту не заслушивал. Веждиты не ошибались. Бывали случаи, когда некоторые из них сомневались в вынесении приговора, тогда другие веждиты, которых среди воинов было примерно пятая часть, страховали и перепроверяли правдивость вынесенного приговора.

Ар-каас (быстрая смерть), – вот, что ожидало пленных, запятнавших себя в боях и нарушивших законы чести в ведении войны. Арии лишали жизни только тех, у кого не хватало смелости совершить самоубийство. Пленникам давали в руки короткий меч и отступали, ожидая действия. Зачастую пленники бросались на ариев, и сразу же падали, пронзенные стрелами или заколотые мечами. Иштиры знали, как совершить самоубийство быстро и безболезненно ножом или коротким мечом. Поэтому предпочитали добровольный уход из жизни, что соответствовало законам, принятым в их среде.

Твердо могу сказать одно: зря и без весомых причин арии ничьей крови и никогда не проливали. Вместе с тем отсутствие адекватного ответа на пролитую кровь ариев, свидетельствовало о слабости и упадке в их среде. Представители племени, позволяющие себе не отвечать равной мерой на оскорбление и поругание соплеменников, считались ингами – опущенными существами. С ними никто дела не имел, и не хотел иметь. Чаще всего инги становились изгоями.

Что же касается оставшихся в живых пленных, то после двух-трех лет принудительных работ, чаще всего этот срок сокращался до года, пленные воины становились мужьями арийских женщин, потерявших кормильцев в войне по обоюдному согласию или, что было реже, обменивались на ариев. В любом случае, если за ними не было серьезных нарушений воинских правил, а кодекс чести был в общих чертах соблюден, то пленники в дальнейшем могли не только стать полноценными ариями, но и занять ведущие посты вплоть до архака. Годарами бывшие пленники стать не могли, поскольку годар должен был избираться из ариев, которые родились и выросли в Аратте.

Многие бывшие пленники, проявившие себя, могли занимать высокие посты, быть советниками годара или предводителями келшей. Таких примеров становления пленников ариями в арийских племенах были даже не сотни, а тысячи. Случалось, что пленников даже после трех-четырех лет плена отпускали восвояси, но редко кто решался возвращаться на родину в неизвестность. Из Аратты было не так-то легко добраться до южных ее пределов. Впрочем, условия жизни в Аратте в наши времена выгодно отличались от многих стран мира. Такое мое утверждение не является преувеличением, поскольку я за свою долгую и полную приключений жизнь, большая часть которой прошла в походах, побывал почти что во всех странах нашего мира и мог сделать соответствующие выводы без каких-либо предубеждений.

Несколько слов скажу о решении споров между племенами, которые достаточно часто возникали. Как правило, такие споры решались поединками между ведущими и самыми сильными бойцами этих племен, иногда между архаками. После окончания поединка, в большинстве случаев независимо от его исхода, следовали общая трапеза и примирение, иногда даже братание. Трапеза обычно сменялась танцами, показательными выступлениями арийских воинов, стрельбой из лука на меткость и другими принятыми среди ариев забавами и состязаниями, в которых проявлялись сила, ловкость и мастерство. Именно такими проявлениями и гордились арийские воины, что мужчины, что женщины. В отношениях между мужчинами и женщинами соблюдалось примерное равенство во всем. При этом женщина и близко не считалась падшим существом или кем-то на него похожим. Таковы были арийские законы, пусть иногда суровые, но справедливые.

Так вот, Сацилла, будучи варгом, прекрасно знал все уловки и хитрости ариев, наши методы ведения войны, что облегчало решение сложной задачи, поставленной ему Варом Амирой. Маратан был младше его и не столь опытен в ловушках и тонкостях ведения войны, что делало его более уязвимым, поскольку горячность и спешка, неточность и несвоевременность принятия решений приводят в войне только к одному: к большим потерям и к проигрышу в кампании. Но в соединении с опытом и сноровкой Сациллы и более опытных советников Маратана его напористость очень мешала нам. Воинов Маратан зачастую не жалел, зная, что посылает их на смерть. Для него важен был результат: уничтожение арийского войска и моя смерть. Именно смерть, а не пленение.

Исиома, могущественный куршан Междуречья и окрестных земель, «старший брат» Вара Амиры, считавший себя предводителем куршанов, выступил заказчиком моего убийства. Ему я был нужен мертвым и бездыханным. Еще лучше, если бы мое тело попало бы к нему в руки. Тогда в отношении меня были бы проведены ритуалы и магическая работа, которые лишили бы дух, который я представлял, дальнейших воплощений или сделали их подконтрольными темной силе. Впрочем, вариант обычного убийства также вполне устраивал Исиому.

О том, что Исиома лично направил своих помощников из числа иштиров (гвардия куршана, лучшие воины, обучающиеся по особой программе с детства, аналог бессмертных в Персии) для того, чтобы они устранили меня, я узнал значительно позже. Впрочем, как вы понимаете, потомки, это знание не облегчило мою последующую жизнь.

Возникает резонный вопрос: зачем Исиоме лишать жизни какого-то архака? Я ведь в те времена не входил даже в первую сотню уважаемых и одаренных силой ариев. Да, Совет Аратты доверял мне, поскольку его члены видели и чувствовали за мной определенные силу и опыт, но я такой в Аратте был не один. Как стало известно мне впоследствии, ведущие советники Исиомы, владеющие способностями к предвидению, определили, что в недалеком будущем я, Рамуарат, смещу Исиому с поста правителя, после чего он погибнет, так и не перейдя порог в сто лет. Такая перспектива Исиому совсем не устраивала. Жить куршан желал долго и со вкусом. Как конкретно погибнет Исиома, советники не говорили. Впрочем, это было неважно. Угрозу в моем лице следовало немедленно устранить. Куршан, недолго думая, принял необходимые меры.

Может быть, вам, потомки, покажется странным, но к таким важным предсказаниям в наше время куршаны и уэры относились очень серьезно и совсем не считали их россказнями и досужими баснями. Исиома обоснованно доверял советникам. Тем более что редко их предсказания не сбывались. Если советники и ошибались, то речь, как-никак, шла о жизни правителя одной из самых больших держав нашего мира. В данном случае можно и нужно было перестраховаться, что куршан и делал. Более того, забегая вперед, скажу: советники Исиому не обманули. Вот только до этого события должно было пройти более трех десятилетий.

Впрочем, годы летят очень быстро даже для уэров – представителей высшей касты, которые жили до ста пятидесяти и ста восьмидесяти лет, пребывая в силе. Они не были сухими старичками с трясущимися руками, немощными и ни на что неспособными мужчинами или женщинами. Куршаны и окружающая их элита хотели пользоваться и пользовались до данного возраста всеми благами жизни. Загробная жизнь уэров интересовала лишь в том смысле, чтобы обеспечить перерожденному духу или той темной субстанции, которую они представляли, дальнейшие воплощения, в которых они могли бы жить богатыми, быть при власти и силе. Для этого предпринимались все необходимые действия.

В распоряжении куршанов юга и уэров для поддержания их здоровья и обеспечения долголетия имелись соответствующие знания, инструменты, медикаментозная и энергетическая базы. Обычное население зачастую влачило на землях, принадлежащих куршанам, жалкое существование на своем коротком веку.

Труд выматывал. Сколько бы ты не работал, все равно богатым не становился. Такова была реальность. Уэры вообще считали себя некоей высшей расой. Обычное население было для них расходным материалом, не более. Куршаны же наследовали пример ачитлов – владык Атласа и Атлазиана, государств, располагавшихся на территориях Междуречья и Нэйджии (Ирана) и в Северной Африке более шести тысяч лет ранее. Правда, в Северной Африке к моменту моего рассказа уже не было такой безоговорочной власти куршанов, как в Аманэе и в Ваарабате.

На смену Сенбидана, исчезнувшего в огне войны, в силу вошла Озирисия (территории Египта, Северного Судана, частично Ливии). В описываемые мною времена Озирисия представляла собой ряд областей-государств, в которых правили нафаэны (единоличные правители). На территории этой страны были тогда степи, покрытые травой с редкими деревьями, а в местах, где была вода, шумели рощи и леса. Местные жители называли саванну кратко – рэчат или рэч.

Пустыня в здешних местах появится позднее, примерно через тысячу лет от времени, о котором мой рассказ, хотя первые ее признаки просматривались наметанным глазом и в наше время, являясь следствием войны и применения сверхмощного оружия. Ваарабат же с государствами, находящимися на восточном берегу Средиземного моря, вместе с Аманэей представляли собой мощное образование, можно сказать куршанат, поскольку правителями государств и областей были единоличные властители, которые и были законом. Надо также признать, что многие из куршанов были умными, расчетливыми, коварными и далеко глядящими владыками. Другое дело, что во многом проявляемые куршанами качества и способности не были результатом их наработок, но это уже иной вопрос.

Уэры всячески поддерживали и утверждали верховную власть. Этого требовал установленный порядок, в соответствии с которым только уэры могли пользоваться достижениями первых людей. Куршан же был выражением всего лучшего, как считали уэры, что есть в высшем обществе. Впрочем, тонкостей в данном случае много. Нет смысла их приводить. С другой стороны мне важно представить для потомков развернутую картину мира, в котором я проживал, чтобы было понятно что, кто и откуда взялись. Поскольку, как я вижу, в истории нашего периода кроме полудиких племен, вооруженных копьями и луками с каменными наконечниками никого и не было в соответствии с вашими представлениями о мире. Оно и не удивительно. Проще и легче видеть себя самыми развитыми и умными, считая предков отсталыми и непросвещенными…

Исиома же, как только узнал о предсказании, немедленно снарядил в Аратту посольство, возглавил которое Эркусиал, один из наиболее способных уэров с древнейшей родословной. Эркусиал был младше меня на девять лет, но по виду ему редко кто давал больше тридцати. Исиома наделил Эркусиала широчайшими полномочиями, позволив ему не только вести переговоры по своему разумению, но и принимать ответственные решения от его имени, не советуясь предварительно с ним. Первый вопрос, который поставил Эркусиал годару Оравату, находившегося под влиянием верховного огака – Аварана, был вопрос лишения меня жизни.

Противостоял постепенно усиливающемуся влиянию Аварана на архаков и уршваров (уважаемые арии, военные вожди, старейшины, арии, достигшие высокого положения благодаря личным качествам и способностям) Эрас, объединяющий несколько сотен противников Аварана во всех племенах арийского союза, проживающих в Аратте и за ее пределами. Влияние Аварана на Оравата было подавляющим и таким, что Орават не мог ему противостоять и делал все, что ему предписывалось. При этом ответственность за поступки и решения нес не Аваран, а годар Орават. Естественно, что об этом я узнал позже.

Аваран, с которым Эркусиал первым делом переговорил «по душам», готовился занять место годара после ухода Оравата. Он реализовывал замысел, в соответствии с которым в Аратте должен был установиться порядок темной силы и постепенного подчинения ариев куршану. При этом куршан становился чем-то похожим на сверхсущество, этаким божком, всемогущим и требовавшим к себе не только особого отношения, но и полного подчинения. При этом арийские законы и порядки необходимо было забыть. Естественно, что подобные новшества внедрялись не за годы, даже не за десятилетия. Речь шла о столетиях постепенного перехода, но в данном случае Аваран должен был в соответствии с замыслом осуществить первый и самый важный шаг – устранить всех архаков и уршваров, которые на месте годара поддерживали бы арийский порядок. А таких личностей, потомки, было среди ариев не так уж и много.

Я в списке, составленном Авараном, уже тогда занимал одну их первых позиций, разделяя ее с Эрасом, Мартаем и Ваджигой. Так получилось, что Мартая и Ваджигу Аварану удалось устранить, а меня с Эрасом – нет, несмотря на то, что для этого Аваран и его поверенные прилагали титанически усилия. Тем более что у Аварана был стимул. Эркусиал пообещал в долгу не остаться. Богатые дары, поднесенные посланником Исиомы Оравату и Аварану, были лишь авансом за их косвенное участие в моем устранении. Аваран вообще не хотел, чтобы он и Орават хоть как-то были бы причастны к тому несчастному случаю, который должен был произойти со мной под Иштрой.

Аваран пообещал Эркусиалу, что он отошлет меня с войском на юго-запад под Иштру, а там уже дело рук иштиров или наемных убийц осуществить замысел. Эркусиалу такая позиция Аварана не понравилась. Он настаивал на том, чтобы мое убийство произошло на территории Аратты, мотивируя такое условие более чем щедрой платой, но Аваран был непреклонен. Верховному огаку исполнилось семьдесят восемь лет. Он был строен, силен, выглядел лет на сорок и мог дать фору более молодым помощникам в некоторых видах применения силы. Эркусиал настаивал на своем, уговаривал Аварана, даже угрожал ему, приводя убедительные доводы в пользу моего немедленного устранения, но Аваран отказал ему.

– Ты в Аратте первый раз. Законов наших не знаешь. Поживи пару лет в Идиссе или в Оре, посмотри на наши нравы и обычаи. Может, что-то и поймешь для себя. Здесь не Ваарабат. У нас нет рабов. Арии испокон века живут свободными людьми. Даже я не имею силы над ними. А ты хочешь быстро все изменить. Так не бывает. Нужны годы для того, чтобы изменился порядок, а прежние законы стали более мягкими.

Эркусиал тогда спросил:

– Неужели верховный огак может быть свергнут и судим по арийским законам?

В ответ Аваран лишь усмехнулся.

– Да, – немного подумав, ответил он. – Если узнают, что я веду двойную игру, и этот факт будет доказан, мне придется бежать, чтобы не услышать пение арийских стрел.

– Пение стрел? Почему ты не хочешь его слышать? – не понял посланник.

– Потому что они в следующее мгновение вонзятся в меня, когда я буду стоять возле ритуального столба. Смерть наступит мгновенно. Это будут последние почести, которые мне воздадут, как верховному огаку.

– Дикая страна, – вырвалось у Эркусиала.

– Страшно? Мне тоже иногда бывает не по себе, особенно, когда чувствую, что по моему следу идет Эрас и не только он.

– А что тебе мешает избавиться от него?

– Хочешь, я познакомлю тебя с ним? – неожиданно предложил Аваран. – Тогда ты сам поймешь, почему я так говорю.

Эркусиал тогда не захотел попадаться на глаза Эрасу. Впрочем, этого все равно было не избежать. Хоть Эрас и не был верховным огаком, но положение занимал в Аратте высокое, являясь чем-то вроде совести и чести аратынцев. На него равнялись многие уршвары и архаки. Все знали, что Эрас законов нарушать не будет, равно как изворачиваться и лгать. Вместе с тем Эрас открыто против Аварана и Оравата пока не выступал, но давал понять, что если его будут трогать, он сдерживать никого не будет. Эрас собирал неопровержимые доказательства предательства и Оравата, и Аварана, зная, что рано или поздно скрытая вражда выльется в открытое противостояние.

Аваран побаивался открыто выступать против Эраса, учитывая его вес и значение среди современников. Уравана поддерживали преданные ему архаки, стоящие во главе келшей. Они, как докладывали Аварану лазутчики, вполне могли по приказу Эраса повернуть войско против Оравата.

Орават, по мнению многих архаков и уршваров, сдавал позиции. Он не хотел, чтобы арии с оружием в руках отстаивали спорные территории, которые, что на востоке, что на западе от Аратты, постепенно становились под руку куршанов через власть над ними вождей, принявших их покровительство. Орават лишь делал вид, что отстаивает интересы ариев. Когда надо было принимать меры, он не посылал войска на рубежи и мало помогал годару Шартии (область от Дона до Яика в нижнем течении Волги) в войне с племенами, приходящими с юго-востока и с востока, а также с гэрками (князьями), возглавляющими воинственные горные племена.

Если бы племена рачаэнов (совокупное название племен, обитавших в предгорьях Кавказа) вооружить и посадить на коней, тогда, возможно, возникла угроза всей Аратте, а так часть гэрков ориентировалась все-таки на правителей Аратты, а не на Исиому. Впрочем, в последнее время Исиома взамен на некоторые услуги поставлял лояльным гэркам оружие из орджубела, что, по сути, означало начало войны. Разведчики ариев сообщали об этом архакам, годару и верховному огаку, но и Орават, и Аваран должным образом не реагировали на сообщения, делали вид, что это их не касается. Еще бы, ведь от Исиомы им поступали более чем щедрые дары и предметы роскоши, которые в Аратте не изготовлялись. Исиома на подарки не скупился, а Эркусиал обещал и сулил «золотые горы».

Ведь как рачаэнам сдержать себя, когда у них в руках мечи, наконечники стрел и копий из живых сплавов, и побуждение, исходящее от Исиомы, основательно потрепать племена, живущие на равнине к северу от гор? Что делать, когда тебе за набеги еще и щедро платят, а добычу ты оставляешь себе? Естественно, что вожди многих племен рачаэнов не удерживались от искушения с оружием в руках, словно воры, силой отнять у других нажитое честным трудом. Войны с рачаэнами, которые объединились в племенной союз, в последние тридцать лет на южных границах Аратты были само собой разумеющимся явлением.