В поисках тайн

И закрыл за собой дверь. За окном все также шёл настоящий ливень, гремел гром, и сверкала молния. Лума долго не могла заснуть из-за всего случившегося с ней за этот вечер. Но вскоре ей удалось закрыть глаза и, хотя бы на это время забыть обо всем.

Лума крепко спала, не обращая внимания на утренние лучи солнца, которые светили прямо в окно комнаты, где она спала, но все же ее будит мужской голос и как чья-то рука слегка толкает в плечо. Открыв сонные глаза, Лума видит уже знакомое в чертах, слегка радостное лицо.

– С добрым утром соня, пора вставать.

Отойдя от кровати, и взяв стопку чистой одежды со стола, положил на кровать.

– Здесь чистая одежда, переодевайся и проходи в гостиную, завтрак на столе. Грязную одежду кинешь вон в ту корзину, – Эундор указал пальцем на корзину, стоящую в углу между дверью и письменным столом.

– Но сначала надо смыть засохшую кровь.

Взяв Луму за руку, он проводил ее из комнаты в коридор, и они зашли в одну из тех комнат, которые были, вчера закрыты. Зайдя в небольшую комнату, Лума рассмотрела помещение и увидела, как перед ней у стенки стояла большая медная ванна, до середины наполненная водой. Справа от двери на гвоздике висело красивое алого цвета полотенце, и полочка для свежего белья.

– Банька готова, прошу, – сказал Эундор, вытягивая левую руку к ванне. – Сейчас подожди минутку. – Солдат ушел в комнату, забрав чистые вещи, вернулся и положил их на полочку.

– Ну не буду мешать, – закрывая за собой дверь, Эундор ушёл в коридор.

Лума осторожно подошла к краю ванны и опустила руку в воду. Тёплая вода оказалась так, кстати, что Лума незамедлительно сняла грязную одежду, и окунулась по шею в воду. Лума ощущала, как тёплая вода начинала расслаблять ее мышцы, и ей просто не хотелось ни о чём думать. Вскоре вода принимала красноватый оттенок от смываемой с ладони крови. Взяв с края ванны кусок мыла с губкой, она стала полностью намыливать себя.

Закончив принимать ванну, Лума обтиралась полотенцем мягким и шелковистым. Она одела чистые вещи: махровую зеленная рубашка с короткими рукавами, коричневые штаны, которые держались с помощью обычного кожаного пояса и пара детских кожаных сапог под размер ее ножки. Свежая одежда оказалась девчушке в самый раз.

Выйдя из ванной комнаты Лума пошла в сторону зала с камином. Она тут же почувствовала приятный, вкусный запах и взглянув на стол, приятно удивилась. Стол был хорошо накрыт, и украшен небольшим букетом цветов, стоявших в стеклянной вазе. Стол накрыт белой скатертью с узорами. На ней помимо вазы лежала миска, наполненная кашей и стакан молока, а чуть от них небольшая кастрюля, стоящая на специальной деревянной подставке. По приятному аромату было понятно, что в ней лежит остальная каша и рядом находился глиняный кувшин, наполненный молоком. Присев, на скамью и принявшись за завтрак, Лума слышала быстрые, но глухие удары металла о дерево, раздающиеся на улице.

Опустошив миску с кашей и выпив стакан молока, девочка взяла грязную посуду, и отнесла на кухню. Кухня по размерам была похожа с комнатой, где она ночевала, но места было предостаточно, чтобы можно было развернуться и вполне хватало места для шкафчиков и полочек, на которых находились тарелки, кастрюли, чашки и прочее, что Лума видела ещё вчера, проходя по коридору. И вот чуть правее от входа на кухню Лума увидела напротив окна мойку. В ней была наполнена вода и на краю лежала специальная губка. Быстро помыв посуду и поставив на стол, стоявший около мойки, она вернулась в зал. Отворив двер на улицу и выбираясь на веранду, девочка слегка прищуривалась от яркого утреннего солнца. Но глаза быстро привыкли к яркому свету, и перед ней открывался весь двор. На улице пахло влагой и под солнечными лучами, капли оставленные после дождя на траве сияли, как крошечные алмазы. Вчера вечером Лума не смогла рассмотреть двор, но теперь при ясном свете она смогла все точно увидеть.

Крыльцо у двери было приподнято чуть повыше от земли, и вступить во двор можно было, спустившись по трём ступеням. Площадь крыльца огорожена нарезными перегородками и накрыта крышей. Справа от двери стояла у стенки скамья.

Деревянный забор двора был выстроен на всю поляну и уходящий с обеих сторон, куда-то за дом. Слева вдоль всего забора стояли несколько деревьев, на которых росли и наливались под солнцем зелёные яблоки и среди листвы на соседних деревьях виднелись бордовые черешни. Под деревьями лежала пара созревших яблок.

Справа Эундор колол дрова. На нем были белая рубашка, коричневые просторные штаны и прогулочные сапоги. Взмахивая топор над головой, он разрубал брусок дерева на два, одним ударом. Дрова рубил на спиленном широком пне, где раньше, как видно стояло дерево. Вокруг пня лежало уже несколько нарубленных дров. Разрубив очередной брусок, Эундор заметил Луму.

– Уже позавтракала?

Лума улыбнулась и кивнула головой.

– Я и посуду помыла, – с уверенностью произнесла Лума.

– Вот умница какая, – с восторгом ответив ей. – Ну, подожди минуту, сейчас пойдём.

Воткнув топор в пень Эундор собрал лежащие вокруг дрова и отнёс в небольшой накрытый навес, в котором сложены в гору наколотые запасы. Положив их в кучу, Эундор поднялся на крыльцо, взял свой зелёный плащ, висевший на гвозде у двери, и надел на плечи, подвязав верёвки на груди.

– Ну что, пошли? – взглянул на Луму уверенным взглядом.

– Да, – уверенно кивнула она.

Взяв Луму за руку, они спустились с крыльца по ступенькам и не спеша прошлись по тропинке, ведущей через двор, вышли за его пределы.

Проходя по еле видной тропинке, Лума глядела на свои сапоги, как на них появлялись мокрые разводы, собранные с мокрой травы. Порой она переводила взгляд на окружающие деревья, как на их листьях капли после дождя, блистали под лучами солнца. Пройдя ещё немного, они вышли на ту самую поляну и пенёк, на котором Луму нашёл солдат. Спасший ее от холодной смерти и вызволивший из черноты леса. Приютивший сироту без раздумий и выделив ей кров и еду.

Пройдя через всю полянку, они подошли к небольшому густому кусту. Эундор отпустив руку, подошёл к кусту и отодвинул в сторону на себя передние ветки. Капли лежащие на листьях сильным ливнем посыпались на землю, цепляя соседние листья. Пару капель упало на лицо Лумы, она вытерла лицо ладонью. Как только она убрала руку, увидела образовавшийся проход сквозь куст, недавно который могущественно стоял перед ней. Осторожно пройдя сквозь куст, она вышла на знакомую ей хорошо видную тропу, которая вела к ее деревне. Лума обернулась, Эундор задвинул за собой куст и подошёл к ней.

– Ну, куда дальше?

– Сюда, – указывая правой рукой в сторону уходящей тропы к морю. – Деревня недалеко, – невесело сказала Лума с дрожью в голосе.

Взяв Эундора за руку, Лума крепко сжала ее. Эундор глядел на Луму, она смотрела в горизонт, и он понимал, что для неё нелегко идти в то место, куда ей не хотелось больше всего возвращаться.

Они приближались к деревне все ближе и ближе. С каждым шагом Лума волновалась все больше, она вспоминала тот ужасный вечер. У неё перед глазами мелькало лицо матери. Ее голубые глаза, в которых затухала жизнь, смотрели на Луму, светлые волосы, раскинувшиеся по земле и слегка забрызганные кровью. Румяное лицо, бледневшее от ужаса и розовые пухлые губы, которые шептали Луме последнее слово, которое оны слышала от матери: «Беги…». Но Лума вспомнила, когда она убегала, мать что-то сказала ей в след, но не могла ни как вспомнить что, так как была сильно напугана.

Луму мучил вопрос всю дорогу, до тех пор, пока они не вышли на открытую местность, и ее ослепило солнце. Она прикрыла глаза рукой. Привыкнув к свету, девочка убрала руку от лица, и ее вновь окутал страх и ужас. Перед ними стояла деревня на побережье моря. Вернее, то, что от неё осталось. Попросту вся деревня была сожжена. От неё остались сгоревшие дома, сараи, склады и прочее. Только пару домов частично сгорело, видимо дождь успел потушить пожар. Осталось только стенка и пару подпорок. От заборов остались обугленные бруски, торчавшие из земли, а от сараев ничего не осталось. Улицы между домами были залиты лужами, в которых плавал пепел.

Проходя по одной из таких улиц, Лума с Эундором осторожно перешагивали через трупы жителей. Некоторые лежали в лужах, и их кровь перемешивалась с грязной водой, принимала грязно-бордовый цвет. Лума со страхом внимательно смотрела в лица людей пытаясь найти свою мать, и все сильнее прижималась к Эундору. Выйдя на берег солдат отошёл от Лумы и приблизился к телу, в спине которого торчала стрела. Присев на присядки, аккуратно вытащил стрелу и пристально всматривался в наконечник.

Пока Эундор занимался своим делом, Лума осматривалась вокруг. Перед ней стоял дом дяди Лура, он был рыбаком и каждую неделю приносил ее маме свежепойманую рыбу, а Луме каждый раз приносил вкусный пирожок, который покупал на рынке. Его дом был частично сожжён, в основном сгорела только крыша, провалившаяся в дом, стенки только обуглились. Около дома на песке берега валялась разорванная сеть, часть которой качалась в приливах волн и разбитая рыбацкая лодка. Соседские дома постигла та же участь.

Обернувшись к ближайшему дому, Лума увидела в его обломках два обугленных скелета. Один был от взрослого человека, второй ростом с ребёнка лет семи. Они лежали в дверном проёме. По их положению видно, что взрослый пытался укрыть ребёнка левой рукой от огня, но у него ничего не вышло. Подходя к дому, Лума споткнулась об лежащую у ног дощечку. Подняв ее, она ее тут же уронила, почувствовав слабость в руках, и слегка подкосило ноги. Табличка вновь упала на землю, но теперь изображением вверх. На ней было изображён закат, где солнце заходило за горизонт моря. Наливая небо оранжевым цветом. Этот рисунок Лума везде узнает, так как – она и нарисовала его вместе с соседским мальчишкой.

Лума еле сдерживала слезы, но горе перебороло ее. В ногах чувствовалась слабость, она старалась устоять. Все же ноги одолели ее, и она покосилась влево. Успев ухватить за столб угла забора, девочка успокоилась и перевела дух. Немного успокоив себя, сердце снова стучало равномерно. Она отступила от столба и взглянула на улицу, идущую вдоль дома. Присмотревшись Лума увидела, что в конце улицы из-за угла дома на земле выглядывали, чьи-то волосы. Луму вновь овладело волнением и, как будто зовя ее, она медленно двинулась туда. С каждым не спеша приближающимся шагом, волосы выглядывали все сильнее. Лума аккуратно не отрывая взгляд с волос, переступала через обугленные части домов и прочих сгоревших предметов. Приближаясь, все ближе, сердце стучало сильнее, руки тряслись от страха. Перед Лумой вновь появлялись черты лица материю. Вот сделав ещё пару шагов, от волос появилась макушка головы.

Девочка не могла больше себя мучить, решившись, подбежала к телу. Больше всего думать не хотелось, но лицо в глазах девочки заставлял думать только об одном. Вдруг послышались приближающиеся хлюпающие по лужам шаги, но обращать на них внимания просто не было сил, чтобы повернуть голову в сторону. К Луме приближался Эундор. Он ничего не сказал, а, только стараясь идти тише, приближался к ней. Остановившись около нее, солдат молчал. Он приблизился к телу и присел на колено. Перед ним лежала женщина лет тридцати, ее светлые волосы раскинулись по земле вокруг ее головы, запачканные кровью и грязью. Переведя взгляд на девочку, он заметил, как ее глаза покраснели и сквозь них выступали слезы. Ее взгляд отвечал на вопрос, кто это был для неё. Вернув взгляд обратно, он протянул левую руку к лицу женщины и двумя пальцами закрыл ей веки.

Поразмыслив, Эундор взял женщину на руки и понёс на холм между деревней и лесом. Пронося ее по улице, он осторожно нёс ее, стараясь не задеть ничего. Ее руки свисали вниз и при каждом шаге ударялись об ноги солдата. Светлые волосы при малейшем порыве морского ветра начинали веяться и качаться.

Девчушка шла позади, глядя в след, она ни о чём не думала: Куда идут? Что будет? И как она будет жить теперь? Не заметив, как они уже вышли из деревни и поднялись на холм, Эундор положил тело на землю. Предупредив ее, что сейчас вернётся, он пошёл обратно в сторону деревни.

Она, посмотрев в след, перевела взгляд на свою маму. Она смотрела на ее лицо и присев на колени придвинулась к ней и взяла ее левую руку. Продолжая всматриваться в ее лицо, дрожащими обеими руками держала руку своей мамы. В голове ничего не думалось, она не замечала ничего, не чувствовала лёгкий ветерок, скользящий по ее лицу, звуки приливов и отливов волн. Вскоре вернулся Эундор, и Лума ни разу обратила на него внимания. Взглянув на него, она увидела несколько инструментов, которые неплохо уцелели и пару ещё целеньких досок. Сложив недалеко все в кучку, он взял почти целую лопату, переломленную пополам и принялся копать.

Прошло много времени, и день уже близился к закату. Эундор установил сделанный им крест из дощечек найденными им гвоздями и установил на закопанной могиле. Они глядели на захоронение, и девочка взяв связанный ею венок из рядом растущих ромашек, положила на доску. Эундор приобнял и прижал к себе.

– Все будет хорошо. Не волнуйся. Я позабочусь о тебе.

Лума посмотрев своими глазами на него, вглядывалась в его глаза. Почувствовала, что он становится ей, как родной и ни оставит одну. Они повернулись к закату, и долго смотрели на заходящее солнце, больше ни задумываясь, ни о чём.

Глава 2

Начало пути

Прошло шестнадцать лет.

Тёплый солнечный день для Лумы был особенный, она собиралась через неделю отправиться в городок находящийся за лесом от ее нового дома, чтобы отпраздновать свой день рождения со своими друзьями. Лума выросла воспитанной, но порывистой девушкой с темными волосами, изящными чертами лица. Ее воспитанием и образованием в основном занимался Эундор, хотя ему все же приходилось водить ее в детский сад и в школу в городке. Когда Лума повзрослела, она частенько бегала в городок, чтобы погулять со своими друзьями. В свободное время Эундор обучал ее владению меча и стрельбе из лука, и прочего чего знал он сам, хотел передать весь свой опыт Луме. Первое время она больше упрямилась, но вскоре труды стали приносить свои плоды. Девушка с лёгкостью и быстротой овладела мечом, и вошло в привычку, что порой в городок ходила не только погулять, но и потренироваться с городской стражей в дуэлях. Эундор обучил ее приёмам самообороны и философскому изречению, «как заставить человека отвечать на вопросы». Эундор считал Луму своей самой лучшей ученицей из всех солдат, что ему приходилось за время всей своей службы обучить.

Проходя по двору, неся ведро воды из колодца, Лума увидела, что Эундор разговаривает с прибывшим солдатом передающий ему свёрнутый документ. Не обращая особо внимания, девушка зашла в дом. Дом был все так же обустроен, кроме красивого небольшого белого ковра, которого она сама купила в городке на Эундора день рождения, лежащего под столом украшавший комнату с камином. В камине на подвесном крючке висела кастрюля, в которой варился суп. Лума занесла ведро воды на кухню и поставила в угол комнаты. В помещении веяло ароматным запахом супа. Дорезая последние овощи для салата, она услышала поднимающиеся звуки шагов по ступеням крыльца. Она выглянула из кухни и увидела, как Эундор держит в руках свёрнутый лист бумаги, обвязанный в красную ленту, скреплённую печатью. Он сел за стол, положив документ перед собой.

За обедом Луму мучил вопрос, и она никак не могла отвести взгляд от бумаги. Эундор сидел напротив неё, нехотя смотрел в свою миску с супом. Девушка забеспокоилась о том, что тревожит его.

– Что-то случилось? Ты какой-то сам не свой, – озабоченно спросила Лума глядя на него.

– Все в порядке, просто я немного устал, – приподнимая голову, Эундор глядел в глаза и с неуверенностью в голосе.