Незваный ангел
Тоже шумно выдохнул, но переносицу тереть не стал. Там очками и так уже до мозоли натёрто.
– Понимаете, нужна была какая-то причина, чтобы запустить процесс. Что это было? Температурный режим резко сменился? Колбу кто-то случайно встряхнул? А может раззява-лаборантка волос в колбу уронила? Что послужило катализатором? Что стало триггером?
Дмитрий с опаской глянул на учёного. Похоже, человеческого языка тому перестало хватать, скоро совсем на свой тарабарский перейдёт и всё, грош ему цена, как собеседнику. Но промолчал, конечно.
– Вырос только один биообразец, – горько заключил Казимир Францевич, словно у него вместо денежного дерева одна копейка вызрела. Прищурился, точно заплакать собрался.
– Все остальные превратились в никчёмную лужу на полу. Мы же теперь даже исходных данных не имеем!
– Да не расстраивайтесь вы так, – увещевающе проговорил Дмитрий. – Главное, что есть результат, а мячик ваш мы поищем. И найдём в лучшем виде, с нашими-то возможностями.
– Пф-ф! – презрительно отмахнулся толстяк. – Не смешите меня. Клоун не ваше призвание. Поймать его можно было только в нашей лаборатории, да и то, есть сомнения в успехе. А теперь как вы это себе представляете? С каким сачком за ним по городу бегать?
Дмитрий длинно выдохнул, продемонстрировав профессиональное терпение, сделал вид, что не заметил издёвку. Но запомнил, конечно. По большому счёту, только что с его плеч съехала не гора даже – целая горная гряда. Теперь точно известно, что чужак в здание не проникал, а значит он, человек, отвечающий за безопасность Корпорации, абсолютно чист перед богом, людьми и Дирекцией. Аки ангел, а значит можно перевести дух и успокоиться. Вот бы ещё наплевать на проблемы Францевича, с лабораторией его вместе, но тут соскочить не выйдет. Устранять последствия ночного происшествия и отлавливать сбежавший биообразец всё равно поручат ему, начальнику СБ. Но есть разница! Одно дело героически спасать Корпорацию от последствий чьих-то ошибок, и совсем другое – свою грязную попку отмывать. Своя чиста, душа спокойна.
Помолчал, вроде как с мыслями собрался, а когда заговорил вновь, в тихом голосе появились вкрадчивые нотки.
– А кстати, что это за шарик такой? Он может быть опасен? Охранника-то он вырубил, хоть и не убил.
– Это секретная информация! – толстяк с возмущением уставился на Дмитрия и даже вновь багроветь начал, на глазах превращаясь в рыхлый, перезревший помидор. – Вот уж не думал, что придётся объяснять это вам.
– Была секретная, – даже без положенного сейчас сарказма хмыкнул тот. – А нынче эта информация шляется неизвестно где, и неведомо кому может в руки угодить. Интересно, а специалисты Медицинской Ассоциации смогут понять, что это такое, попади она им в руки?
– Господи, – округлил глаза толстяк. – Шар ни в коем случае не должен оказаться у них!
Кажется, о такой возможности самоуверенный учёный задумался только сейчас. И она его всерьёз ужаснула. По-настоящему, без дураков.
– Они же работают в этой области параллельно с нами, – проблеял беспомощно. – Только вот успехов у них кот наплакал… Как и у нас, впрочем. Один раз получилось, да и то, не пойми что, не пойми как.
В это время, с грохотом и шумом двигателя, возле машины тормознул грузовик. Из окна крохотной на его фоне легковушки была видна лишь часть исполинского колеса, а рёв мощного двигателя вполне мог оглушить на расстоянии и в сотню метров. Дмитрий поспешно вцепился в клавишу, стекло издевательски-медленно поползло вверх, но салон уже успел наполниться отвратительной вонью сгоревшего топлива. Пропустив кого-то на дороге, рычащее чудовище сорвалось с места, оставив после себя беснующуюся в воздухе пыль, копоть и тяжёлый запах соляры. Оба человека в машине вздохнули с облегчением, а вынужденной паузы учёному хватило, чтобы принять решение.
– Так с чем мы всё-таки имеем дело? – мягко, но настойчиво повторил вопрос шеф СБ. – Не забывайте, мне нужно поймать это странное создание, а значит, я должен знать всё.
– Ох-хо-хо… – протянул толстяк и глянул на собеседника с большим смущением. – Ну, если совсем просто – это биологический регулятор и координатор деятельности организма человека на клеточном уровне. Огромное количество биопроцессоров, объединённых в единый квазиорганизм. Каждый из них внедряется в отдельно взятую клетку и руководит её деятельностью.
– И это вы называете простым? – поражённо воскликнул безопасник. – Лично я вообще ничего не понял.
– Это неважно, – вздохнул учёный. – Ну, а теперь я должен вас убить. А вы меня. Машину потом вместе сожжём.
– Машину мою в покое уже оставьте! Всё бы вам жечь… И тем не менее, без шуток: как всё это возможно? И зачем?
– Это было самое простое объяснение, – снисходительно хмыкнул Казимир Францевич. – Начни я использовать научные термины, вы решите, что я над вами издеваюсь.
– Я уже так решил, – нехотя признался собеседник и покосился на толстяка. – А разве нет?
– Нет, – серьёзно заверил учёный. – Постараюсь уж совсем просто… Чтобы даже вы… В смысле…
– Не майтесь вы уже, – решительно пресёк Дмитрий его словесное ёрзанье. – Переспрошу, если что.
Учёный с сомнением покосился на безопасника и пожал пухлыми плечиками.
– Задача этого организма в организме – защита жизни и здоровья носителя. То есть человека. Как от внешних факторов: жары, холода, травм, так и от внутренних проблем: проникших инфекций, отравлений, зарождающихся болезней. Если совсем просто – это биологический телохранитель человека.
Казимир Францевич выпрямился и, насколько было возможно, свысока глянул на Дмитрия, высокомерно блеснув стекляшками очков. Однако, взрыва восторга не дождался.
– И что? – недоуменно пожал плечами тот. – Всё, что вы перечислили, совершенно обычное дело, с которым организм и так справляется, без вашей помощи. А иначе мы давно уже вымерли бы от элементарной простуды. Как мамонты.
– Мамонты вымерли по другой причине! – авторитетно заявил учёный.
– Чем докажете? – немедленно усомнился безопасник, скосив на него смеющийся глаз.
– Не сбивайте меня с мысли, – попросил Казимир Францевич, поняв, что над ним просто подшучивают. А ведь чуть было доказывать не взялся, по привычке.
– Проблема в том, что организм справляется именно, что с элементарными угрозами. Да и то не всегда, с трудом и с помощью медикаментов. А каково ему придётся, если хлебнёте, скажем, чаю с цианистым калием?
Вкусно причмокнул пухлыми, влажными губами и как-то особенно по-доброму глянул на Дмитрия. Тот поёжился. Надо запомнить на будущее: ничего не пить в лаборатории! Даже если сами угощать станут. Ну их, очкариков добродушных.
– Я могу подробно описать последствия этого, имел неудовольствие наблюдать когда-то.
– Вы хотите сказать, – медленно проговорил безопасник, – что ваш биорегулятор справится даже с таким отравлением?
– И не подумает! Он его просто не допустит. Ни одно потенциально опасное вещество не сможет проникнуть внутрь организма. Оно будет немедленно заблокировано и разложено на безопасные элементы; при невозможности – просто выброшено наружу. То есть вас, Дмитрий, элементарно вырвет тем самым чаем.
– Расхотелось мне уже вашего чаю, – недовольно буркнул тот. – Да не очень-то и хотелось.
– Не смею настаивать. Так вот, то, что всё-таки попало на слизистую – не всосётся. Биорегулятор отдаст соответствующую команду.
– Умный парнишка, – покачал головой Дмитрий, но, вспомнив что-то важное, встрепенулся. – А как же раны?
– Понимаю. Раны, это для вас куда интереснее с профессиональной… так сказать. Здесь проще. Любой организм обладает способностью к регенерации, в той или иной степени. Ведь затягиваются же у нас раны новой тканью.
– У ящерицы хвост отрастает, – со знанием дела подтвердил собеседник.
– Вот! Регулятор максимально ускорит этот процесс, а также сведёт к нулю риск заражения.
– А если в теле пуля? – безопасник едва заметно вздрогнул. То ли вспомнил что-то, то ли просто представил. Пистолетик-то не сильно прячет, рабочий инструмент, как ни крути. И у его вероятных противников инструменты не хуже.
– Пулю выдавят наружу всё те же клетки, – деловито продолжил рассказ Казимир Францевич. – Им легко это сделать, используя раневой канал. Когда их много и они объединены выполнением одной задачи – о, сложно представить, на что они способны! Могут, например, обнаружить раковую клетку и обезвредить её.
Шеф Службы безопасности молча полез за очередной сигаретой, искоса поглядывая на учёного. Уже чиркнув зажигалкой, вдруг замер, забыв погасить слабый, синенький огонёк. Похоже, посетившая его мысль оказалась действительно шокирующей.
– Да ведь это же крах всей нынешней системы здравоохранения! – воскликнул поражённо. – Ввели тебе регулятор при рождении и можешь забыть про врачей!
– Вот именно, – расплылся в довольной улыбке учёный. – Дошло, наконец? И крах не только системы здравоохранения, но и много сопутствующего: фондов медицинского страхования, фирм по производству медикаментов и медицинского оборудования, лечебных курортов…
– Фармакологии вообще конец, – покачал головой Дмитрий.
– Практически умрёт профессия врача и масса сопутствующих. Останутся немногие. А ведь это миллиарды высвободившихся средств. Триллионы!
– А мы, часом, не вымрем вместе с остальными? – поостерегся Дмитрий.
– Нам-то как раз ничего не грозит, – успокоил его довольный толстячок. – Мы будем единственными производителями биорегулятора на Земле. И цены тоже будем устанавливать мы. Один укол новорожденному – и готова страховка на всю жизнь. Понятно, что стоить это будет весьма… Весьма! Но какой родитель в долги не влезет и последние штаны с себя не снимет ради здоровья и безопасности своего чада? Вот почему Медицинская Ассоциация, конкуренты наши, пойдут на всё, чтобы заполучить эту технологию. Победитель будет только один, остальные в утиль. А ведь у нас она уже исправно работает.
– Но-о-о… – понятливо протянул Дмитрий. – Как всегда есть но.
– Имеется камень преткновения, куда без него, – нехотя спустился учёный с небес на землю, потянул из кармана скомканный, цветастый платок, утёр влажное лицо. – Дело в том, что биорегуляторы – чужеродные в нашем организме тела и он их вполне предсказуемо отторгает. Этих регуляторов в организме должно быть много, очень много; больше, чем вы можете себе представить. Это не проблема, они умеют размножаться, но не успевают!
– Ага, – понятливо хмыкнул безопасник. – И все плоды работы отправляются прямиком в канализацию.
– Туда, – грустно подтвердил учёный.
– Но ведь в последний-то раз что-то получилось?
– Получилось, – вынужденно согласился Казимир Францевич. – Только неизвестно что. Биологические связи, безусловно, заработали, масса биорегуляторов превратилась в единый организм, как и задумывалось… Ещё бы знать, благодаря чему это получилось? И уж вовсе непонятно, как этот квазиорганизм может существовать без организма-носителя? Он же сначала должен к чему-то прикрепиться…
Учёный поморщился, словно его любимый ученик не оправдал надежд учителя, и вообще пошёл не в ту сторону.
– А он самостоятельно передвигается, меняет и сохраняет нужную ему форму. Да ещё и нападает на окружающих! Зачем? Ведь он должен был почувствовать угрозу от человека, принять решение о защите и реализовать его. И вот вопрос – чем? Чем он почувствовал, решил и исполнил? Мы создавали биомассу, которая без человека вообще нежизнеспособна. На все эти вопросы пока ответа нет.
– Его обязательно нужно поймать, – решительно отрубил шеф СБ.
– Как? – скептически скривился учёный. – Для этого его нужно хотя бы увидеть. Что он, по-вашему, станет по улицам мячиком скакать? Возможно, он как раз сейчас растянулся тонкой плёнкой по обшивке вашего автомобиля.
Дмитрий непроизвольно дёрнулся и вытер враз вспотевшие ладони о брюки. Что все сегодня так к его машине-то неравнодушны?
– Вот же зараза!
– Угу. Цвет он, судя всему, менять не может, но машина-то у вас серебристая – вот и гадайте, тут он или нет?
– Так может какой-нибудь датчик, поисковый прибор…
– А на какие параметры его настраивать? – скривил губы учёный. – Что он должен будет засечь?
Помолчали. Правда, на этот раз молчание не затянулось, переглянулись. Заметно, что учёному нелегко даются слова, видимо, нечасто приходится говорить подобное. А то и вообще впервые – вон как мается.
– И самый неприятный момент…
– Охранник, – проявил догадливость собеседник.
– Именно. Спецслужбы Ассоциации уже знают, конечно, о нашем ночном переполохе.
– Там всё чисто, – перебил его Дмитрий. – Ложная пожарная тревога.
– Да, но есть пострадавший. И они обязательно попытаются его заполучить, и если смогут… Не мне вам рассказывать о современных методах допроса. Опытный специалист, зная тему наших исследований, очень быстро сложит два и два.
– Я приставил к нему охрану, – заверил безопасник. – И в вестибюле, и возле палаты. Для вашего спокойствия могу усилить.
– Ах, бросьте, – поморщился Казимир Францевич и взялся вытирать платком толстые, влажные пальцы – очень тщательно, каждый в отдельности. – Я ведь уже объяснил, что стоит на кону. Вашего свидетеля при таких ставках и дивизия не убережёт.
– То есть, вы приказываете… – остро, исподлобья зыркнул на него безопасник, но тут же погасил взгляд. Незачем пугать человека, достаточно того, что в этот момент, повинуясь лёгкому, незаметному движению руки, заработал диктофон.
– Ещё чего! – возмутился толстяк. – Я учёный и не имею права вам приказывать. Не надо сваливать с больной головы на здоровую. Я лишь своевременно и в полном объёме известил вас о том, какая сложилась ситуация, а какие меры принять по этому поводу – решать вам.
Заметил диктофон, толстый, – грустно подумал Дмитрий.
– И сами же будете отвечать, если эти меры окажутся недостаточными! – твёрдо закончил учёный и холодно блеснул стекляшками очков.
– Ловко, – оценил безопасник и поглядел на толстяка с изрядной долей уважения.
– Естественно, – фыркнул тот. – Я ведь не требую, чтобы вы отвечали за результаты опытов? Ну вот и вы не перекладывайте на мои плечи свои проблемы. Тем более, что создал их ваш сотрудник. Не сиделось ему на посту, идиоту!
Шеф Службы безопасности хмуро промолчал. Отвечать за что-то своей головой не входило ни в его планы, ни в его привычки. Для этой грустной процедуры он всегда с успехом находил другие, менее умные головы.
Глава 3
Назвать сном то, что происходило с Максимом этой ночью, мог только абсолютно бессердечный человек, в качестве злобной издевки.
Он всё время ужасно потел, отчего больничная постель превратилась в отвратительный, влажный ком. При этом зубы стучали от озноба, по коже деловито шныряли мураши размером с доброго таракана, а из пор сочилась слизкая, студенистая масса, размазываясь по белью серыми, мерзкого вида, разводами.
Время от времени Максиму казалось, что под кожей завелись неведомые существа: невидимые, но очень активные и шустрые. Ползают, пробуравливают ходы в живой плоти и точат её, перетирая в мелкую труху. Слыхал, что такими галлюцинациями сумасшедшие маются, но ведь они-то взаправду всё воспринимают, всерьёз, по-честному. Бывает, что и кожу себе режут, если свезёт чем-нибудь острым разжиться. Ну, так на то и сумасшедшие, а что, если с ума пока ещё не сошёл? В смысле, всерьёз мурашей под кожей гонять не созрел ещё? Как быть?
Едва успевая забыться, ночь всё-таки, Максим тут же с криком просыпался и вскакивал, затравленно озираясь и каждый раз мучительно-долго вспоминая кто он, и где. Утирал мокрое лицо рукавом больничной пижамы. Соизволили всё-таки приодеть, устали, похоже, смотреть на самозваного римлянина в тоге. И всякий раз в проёме двери возникало встревоженное лицо охранника; приходилось успокаивать коллегу, превозмогая собственную немочь.
Оставленные врачом таблетки выпить не получилось – тут же вырвало мерзкой на вид, белёсой жидкостью, а следом и вовсе пошла ядовито-жёлтая пена. Содрогаясь в изматывающих приступах рвоты, Максим, размашистым движением дрожащей руки, отправил таблетки под кровать, от греха подальше.
К пяти часам утра он вплотную приблизился к грани помешательства. То, что происходило с телом не было похоже ни на какую известную болезнь, он вообще не слышал ни о чём подобном. От этого становилось страшно. Может, в лаборатории дрянью какой надышался? Есть такие вещества, что потом не только волосы облезут, но и кожа лоскутами сползёт. Доводилось слышать. Сейчас именно неизвестность больше всего пугает – как это зачастую и бывает в жизни.
Его просто измочалили постоянные судороги, неожиданные спазмы – позывы к рвоте, жуткие кошмары, приходящие, едва только удавалось сомкнуть, опухшие от непроизвольных слёз, веки. На вечернем обходе врач, пожав плечами и блеснув стёклышками очков, заявил, что не находит у Максима какого-либо известного науке заболевания. То есть, всё нормально, бог даст само пройдёт. Или нет. Максим тогда скривил в усмешке губы, но промолчал. Разозлишь, так ещё и клизмы пропишет, с него станется. А мог бы сказать, что если такое состояние считать нормальным, то, пожалуй, пришла пора переквалифицироваться в патологоанатомы. Там по крайней мере пациенты недовольства вслух не высказывают, а вот Максимово недовольство уже вполне созрело.
И вдруг всё закончилось. Сразу, в один миг – точно кто-то сердобольный тумблером щёлкнул. Только что богу душу готовился отдать, и на тебе! Максим долго лежал без движения, опасаясь спугнуть возникшую в измученном теле умиротворённость и спровоцировать новый припадок. Однако боль, всю ночь нещадно терзавшая тело, не возвращалась. Каким-то ранее неизвестным чутьём Максим ощущал, что боль не хитрит, не затаилась где-то до поры. Она ушла. Совсем.
Наконец решился. Встал, сделал несколько осторожных шажков и, вовсе уж раздухарившись, несколько раз подпрыгнул на месте. Невысоко, а всё-таки. Прислушался к себе. Единственным недовольным органом в теле оказался желудок: урчит, точно злобный зверь, звуками странными пугает. Но тут причина понятна и легко устранима – зверя нужно просто накормить.
Весело насвистывая, Максим вышел в пустой и гулкий, больничный коридор. Возникло благое намерение извиниться перед бедолагой-охранником за устроенный ночью концерт. Конечно, не со зла и не специально, но качественно загубил коллеге ночь. Однако, на месте бдительного стража сейчас остался лишь сиротливо пустующий стул возле двери палаты. Максим недоуменно повертел головой, хмыкнул. Молоденькая, хорошенькая медсестра, чей стол с телефоном обосновался в конце коридора, тоже бесследно исчезла. Сопоставив их одновременное исчезновение, Максим громко фыркнул.
– Работнички, блин!
Впрочем, настроения это не испортило, да и долго скучать в одиночестве не пришлось. Из-за поворота энергичным, едва ли не строевым шагом, таким неуместным в утренней, сонной тишине больницы, вышли двое мужчин. Одинакового, серого цвета: шляпы, плащи, костюмы, лица… И даже выражение этих самых лиц у них оказалось одинаковым, хмуро-серым, отчего Максим поначалу принял их за братьев-близнецов.
Серые близнецы, едва не столкнувшись с Максимом в коридоре, на мгновение сбились с размеренного шага. Видимо, он не должен был здесь находиться, не ожидали. Но быстро пришли в себя. Тот, что слева, на ходу вытащил из нагрудного кармана пиджака значок замысловатой формы с эмблемой Корпорации.
– Служба безопасности, – бросил коротко, но веско и солидно. – Вам необходимо проехать с нами.
– Сейчас? – опешил Максим.
– Немедленно.
Максим ещё раз взглянул на значок и почувствовал лёгкий холодок, змейкой скользнувший вдоль позвоночника и затаившийся между лопаток. Оперативники, личная гвардия начальника СБ, особая каста. И вообще не чета простому охраннику. Их появление обычно не сулит ничего хорошего. Никому.
– Но ведь шеф уже был у меня, – беспомощно возразил Максим, точно это могло иметь хоть какое-то значение. – Мы обо всём поговорили.
– Вы не прошли проверку на детекторе лжи, – монотонным голосом пробубнил оперативник. Точно надоевшую мантру повторил в сотый раз.
– Это в пять-то часов утра? – Максим возмущённо ткнул пальцем в сторону часов, висящих над столом таинственно исчезнувшей медсестры.
– В самый раз закончите к докладу в Дирекции.
– Ах вот оно что, – протянул Максим, чувствуя, как испаряется приподнятое настроение. Теперь понятно. Уж от этой-то процедуры не сможет отвертеться ни один сотрудник Корпорации. Ни днём, ни ночью, и уж тем более, если об этом вежливо просят оперативники СБ. А если ещё и Дирекция ждёт результаты… Говорить вообще не о чем, сразу исполнять.
– Ну что ж, – пробормотал без особого энтузиазма, – я готов. Нужно только взять мою форму и предупредить охранника. Вы его, кстати, не видели?
– Мы отправили его домой, – равнодушно сообщил серый оперативник. – Пост с больницы снят, вы сюда больше не вернётесь. А форма ваша в автобусе, по дороге оденетесь.
В это время подключился к работе и правый близнец; до того всё молчал и не двигался, только брови хмурил. Вытащил и кармана чёрные, стальные наручники и сделал приглашающий жест – нарочито галантный, точно издевательский.
– Руки пожалуйста.
– Небольшая формальность, – поддержал его напарник.
Оба оперативника говорили спокойно и вежливо, но такими тусклыми и безжизненными голосами, что Максим непроизвольно попятился, словно увидел в руках серого человека готовую к броску кобру.
– К чему это? – пробормотал потрясённо. – Я не совершил никакого преступления. Да я и сам сотрудник Службы безопасности! Ну… Из отдела охраны, конечно, не из вашего.
Левый близнец укоризненно покачал головой, отчего стал похож на безмозглого, китайского болванчика с пустыми, безразличными глазами.
– Ну что вы, ей богу, коллега, – проговорил слегка осуждающе. – Вы же знаете, есть правила, и мы все обязаны их выполнять. Пока не пройдёте проверку – вы подозреваемый, такова инструкция. Уверен, вскоре мы все вместе над этим посмеёмся, но сейчас каждому нужно просто выполнять свои обязанности.
Покачал коротко стриженой головой и поцокал языком.
– Вот уж не ожидал, что придётся объяснять такие вещи сотруднику Службы безопасности!
Где-то на своём, бытовом уровне он оказался неплохим психологом, этот серенький оперативник. Попробуй он грубить или применить силу, у Максима хватило бы упертости и здоровья доставить хлопот верным барбосам шефа. Всё-таки молод, силён и неплохо обучен, а потом отбрехался бы как-нибудь, не привыкать. Но его, точно нагадившего щенка, взяли за шиворот и натыкали мягкой мордочкой в вонючую лужу. Действительно, парни всего лишь выполняют свою работу, точно так же, как и он ещё вчера. И будь Максим на их месте, поступал бы точно так же, по инструкции. И ему об этом вежливо напомнили, осталось только щенячьими глазками глупо хлопать. Да и было бы из-за чего склоку устраивать. Тягомотина с правдомером продлится часа два-три, не больше. При поступлении на службу уже пробовал на себе это удовольствие.
Безропотно, и даже виновато, повернулся спиной, завел руки назад, позволил сковать их стальными браслетами. Надо признать, процедуру задержания близнецы провели вежливо и спокойно, как пишут в соответствующих документах – корректно. Даже грубо толкнуть ни разу не попытались. Прямо разрушители мифа о злобных операх.
– Пройдёмте.
Больше ни о чём не говорили. Возле старого, траченого временем и непогодой, крыльца больницы, обнаружился чёрный микроавтобус без опознавательных знаков. Никаких зловещих надписей и даже эмблемы Корпорации. На улице увидишь, запросто за катафалк примешь; грустное зрелище, однако ж ничего необычного. Максим наклонил голову и неловко полез внутрь через широкую боковую дверь.
Внезапно мир закружился перед глазами, сжался в ослепительную точку и, полыхнув напоследок мощным, концентрированным светом, ухнул в черноту. Максим ткнулся лицом в пол и потерял сознание…
– Ну что, упаковал клиента?
– А то! По высшему разряду.
Максим без труда узнал голоса серых близнецов. Что случилось? И сколько прошло времени, с тех пор как он брякнулся на пол? Судя по резкому запаху бензина, он всё ещё в автобусе, безвольным тюком переваливается с боку на бок на грязном полу, уткнувшись лицом в резиновый коврик. На многочисленных ухабах и кочках автобус раскачивается, тело дрожит и колышется, точно студень на тарелке в руках пьяного официанта. Осторожно повернулся на бок и тут же наткнулся на удивлённые взгляды оперативников.
– Ты погляди до чего живучий! – потрясённо и, как показалось Максиму, виновато пробормотал тот, что сидел рядом.
– Живучий? – язвительно переспросил второй из-за руля. – Не смог вырубить как положено! Он уже копыта должен был отбросить, а вместо этого лежит, моргает, как здоровенький. Теряешь квалификацию!
