С особой жестокостью

– Никанор, у меня ктебе просьба, – наконец произнес адвокат Сверчук. – Мне вчера по назначению[5 - Под термином «по назначению» имеется в виду назначение за счет государства по решению дознавателя, следователя или суда в случаях, определенных вч. 1,2ст. 45,ч. 4ст. 47 УПКУкраины (в редакции ОТ29.об.2ОО1года). Такое назначение защитника происходит по делам лиц, которые подозреваются или обвиняются в совершении преступления в возрасте до 18 лет, по делам о преступлениях лиц, которые из-за своих физических или психических недостатков (немые, глухие, слепые и т. п.) не моiут сами реализовать свое право на защиту, по делам лиц, которые не владеют языком, на котором ведется судопроизводство, когда санкция статьи, по которой квалифицируется преступление, предусматривает пожизненное заключение.Фактически такие дела проводятся адвокатами бесплатно, поскольку возмещение за счет средств госбюджета является небольшим и из-за сложной бюрократической процедуры адвокаты редко подают необходимые для выплат документы.] дали дело об убийстве. Ты уже, наверное, слышал об этой истории – хлопца нашли в реке с перерезанным горлом. Следак с прокурором откопали какого-то хлюпика Антона и выбили из негоявку сповинной. Сугрозами, мордобоем и всем, как обычно. Я посоветовал парню молчать, пока я сам не разберусь в деле. Сегодня меня отстранили от дела по судебному решению. А я уже почувствовал себя ответственным за этого парня, и никому не могу доверить его защиту, кроме тебя.

За несколько минут Николай Сверчук рассказал оделе, о первом допросе, об обстоятельствах, которые ему удалось выяснить. Никанор Скрипник внимательно слушал товарища. Еще никогда за всю свою практику он лично не сталкивался со случаями отстранения защитника от дела. Тем более такого громкого.

– Следователь Монец подал в суд ходатайство, в котором указал, будто бы я, совершая защиту несовершеннолетнего Михальчука, препятствую установлению истинывделепутем рекомендации клиентуне давать показания и затягиваю следствие. Мотивировка, как по мне, абсолютно идиотская. Можно было бы над этим поерничать, но судья, особо не разбираясь, вынес решение о моем отстранении. Самое худшее, что, по закону, такие решения в апелляционном порядке не обжалуются. – Николай достал из папки текст судебного определения и протянул его Скрипнику. – Вот такая хреновая ситуация… Неприятно, вроде кто-то на гол ову нагад ил и размазал. И тут дел о даже не в сл е-даке. Неужели эти судьи совсем разум потеряли? Это же даже на голову неналазит!

Никанор начал читать текст судебного решения. Полтора листа мелким шрифтом, сплошь ссылки на статьи процессуального кодекса. Для профессионала было ясно с первого взгляда, что статьи эти совершенно «левые», к делу они не относились, а вот ясная и убедительная мотивация отстранения адвоката отсутствовала. Внимание Никанора привлекла фамилия председательствующего-судьи – Луцько В. Р. Никанор хорошо знал этого судью, поэтому легко представил кабинет Виктора Романовича, его перманентное состояние легкого алкогольного опьянения, несвежую рубашку, трехдневную небритость и пустой взгляд в никуда. Виктор Луцько происходил из семьи милицейских следователей. Он воплощал в себе корпоративный дух «органов». Что бы ни делали следователи, прокуроры, судьи, все было для него заведомо верным. А всякие адвокаты и прочие журналисты-расследователи только путались под ногами, мешая вершить строгий, но справедливый суд. Приговоры этого судьи имели ярко выраженный обвинительный уклон.

– Баба с воза, как говорят. Теперь ты можешь вздохнуть с облегчением и заняться чем-то другим. Или, может, тебе дел не хватает? Не бери глупостей в голову, а тяжестей в руки, – Никанор похлопал коллегу по плечу, пытаясь расшевелить его. Было видно, что Николай глубоко уязвлен, и даже не пытается это скрыть.

– Нет, дружище, я так не могу. И даже не успокаивай меня. Я же знаю, что ты тоже на самом деле так не считаешь. Мы-защитники. Хорошо, что тебя не слышит покойный Александр Павлович! Он бы сейчас сказал: «Если у тебя нет духа бороться за клиента до конца – не работай адвокатом!» Такчто обойдемся без излишней болтовни. Я, прости меня за своеволие, дал твой номер телефона маме Антона Михальчука. Она сегодня свяжется с тобой. Принимай поручение в деле, подписывай соглашение и вперед. Это мне необходимо. Действительно необходимо.

Николай Сверчук поднял полную рюмку и безапелляционно произнес:

– Ну, друг, за тебя! Спасибо, что согласился.

– Скажи, Николай, а по твоим ощущениям, этот Антон действительно убийца? – спросил, закусывая, Скрипник.

– Скорее всего, да. Но у меня пока что нет твердого убеждения. Что-то в этом деле не так. А почему, собственно, ты спрашиваешь? Мы же профессионалы и должны защищать всех. Мы же, ё-моё, часть правосудия, – грустно добавил Сверчук. – Знаешь, что меня больше всего подкосило? – он никак не мог отойти от оскорбления, почти пощечины, нанесенной ему отстранением от дела.

– Даже не догадываюсь, какой поезд тебя переехал, – отшутился Никанор, хотя в душе искренне волновался за товарища.

– А я скажу тебе: чертовски обидно, что никто из наших ведущих адвокатов, которых мы избрали в руководство городской коллегии, не поддержал меня! Я с ними встречался, разговаривал. Все, как один, высказали сочувствие, пообещали подумать. Но ты же понимаешь: они и пальцем не пошевелят! Для них куда важней сохранить хорошие отношения с судьями. Ужасно мерзко!

* * *

Он резко поднялся из-за стола, крепко сжимая кулаки, словно собирался сокрушить все вокруг. Парочка влюбленных, которая до сих пор нежно ворковала в углу, испуганно оглянулась; на шум выбежала официантка. Заметив суету вокруг, Сверчук совладал со своим гневом и, присев, тихонько продолжил:

– Нехотят терять шанс пропихнуть свои дела. Наверное, убеждены, что, угождая и ползая, получат уважение и блат. Ведь при нормальных условиях, при наличии профессиональной чести и достоинства, в подобном случае должна быть общая официальная позиция адвокатуры области, а относительно придурка-судьи стоило бы начать служебную проверку. Вместо этого тихо, как в болоте. Даже председатель суда Красовский ничего поделать не может. Ты же знаешь, как он тщательно к процессу относится. Это решение об отстранении защитника не обжалуется. И точка. Правда, он обещал совещание с судьями провести. Но что это даст…

Двое друзей разговаривали о деле очень долго. Больше всего споров возникло относительно обстоятельств преступления, участников и их мотивов.

– Есть в этом деле один странный эпизод, Никанор. Погибший Владислав Линько работал на автомойке старшим смены. Незадолго до убийства один из сотрудников вздумал покататься на машине клиента. И угодил в ДТП буквально в сотне метров от мойки. Обошлось без жертв, но левое крыло и дверца «Ситроена» были раздолбаны в хлам. Линько вытащил горе-водилу из машины и хорошенько ему врезал. Он парень был крупный, скорый на расправу, и этот – адвокат заглянул в свои бумаги – Андрей Шихов просто умылся кровью. Но и Андрей не был слабаком. По свидетельствам других сотрудников автомойки, он вытащил нож и стал кричать, что прирежет Влада. А потом он исчез и до сих пор не появляется на работе, на телефонные звонки не отвечает, по месту проживания отсутствует.

– А что опера?

– Они ищут Шихова, но пока без результата.

– То есть, это может быть другая версия убийства?

– Вполне. Хотя опера полагают, что этот Шихов скрылся, потому что у него нет денег расплатиться за побитую машину. В то же время перед следствием стоит задача раскрыть убийство как можно скорей, в этом заинтересован прокурор области. Посему Монец вцепился в Антона и хочет повесить убийство на него. Вот такой расклад.

– Погоди. А с хозяином автомойки опера говорили? Ведь при отсутствии Шихова возмещать убытки должен он, или Влад, как старший смены?

– Не знаю, не успел так глубоко вникнуть в дело.

В кафе вошел крупный, грузный человек, и в зале словно сразу стало меньше места. Сквозь густую завесу сигаретного дыма он увидел за столом двоих адвокатов и, подняв в знак приветствия руку, направился к ним. Звали этого человека Василий Терлюк. Он тоже принадлежал к адвокатской братии и обладал немалым опытом и профессиональными знаниями. У Василия было доброе выражение лица, открытая, улыбка и прищуренные глаза. Его настоящий возраст невозможно было определить на взгляд. С одинаковой вероятностью ему могло быть и пятьдесят, и семьдесят лет. Среднего роста и с большим животом, он напоминал японского бога Хотея или безбородого Деда Мороза (это уже у кого какое воображение). С ним было интересно и приятно общаться на любые темы – он был прирожденный балагур.

* * *

Никанор чрезвычайно обрадовался его появлению, поскольку знал, что Терлюк мог приободрить любого, а от его добрых шуток все всегда казалось проще. Молча выслушав рассказ об отстранении Сверчука от дела, Василий вполне серьезно заявил:

– Ну, ребята, вы меня удивляете! Нашли из-за чего волноваться. В следующий раз, когда увидите этого судью, то в голове крепко держите мысль: «Он от СПИДа не умрет». А знаете почему? Потому что он кондом.

Шутка была не менее старая, чем сам Терлюк, но все от души рассмеялись. После этого Василий похвалил Никанора за его только что завершенное дело о разделе имущества.

«Все то он знает, старый чертяка», – подумал Скрипник.

– Это удачное дело, молодец, Ник, – заметил Василий. Именно с его легкой руки многие называли Никанора на американский манер: Ник. – Но мог бы, честно говоря, и лучше постараться. Оппоненты, между прочим, были готовы выложить значительно больше. Однако, конечно, переигрывать тоже не стоит – мировое соглашение могло бы сорваться, а с исполнением судебного решения были бы проблемы… Но хватит об этом.

Терлюк хитро улыбнулся, от чего все морщины на его лице сложились в забавную маску.

– Я хочу вам рассказать об одном интересном случае. Вы адвокаты молодые, горячие, часто забываете о выдержке, – загадочно начал он. – Мой давний клиент обратился как-то с проблемой: жена ушла от него к молодому красавцу. Забрала свои шубы, кредитки, сняла большую квартиру в центре города – словом, увлекла ее новая любовь последней женской молодости. Страдал мой клиент страшно. А потом взял и заблокировал все платежные карточки.

– О, умный дядька! Но лучше сразу бы так сделал, – не удержался от комментария Сверчук.