Дурная кровь

Для того чтобы попасть в Верхний город, ему пришлось воспользоваться временным пропуском, полученным в больнице, даже с ним мага пускать не хотели, промариновали на въезде минут десять.

– Постарайтесь вернуться до полуночи, – полицейский, оформлявший допуск, разблокировал на коммуникаторе экстренный канал, – жители столицы не любят, когда по улицам разъезжают по ночам.

– И давно это у них? – Павел приложил браслет к считывателю, получил ответ от центра данных Службы контроля. – Что будет, когда ваш капитан станет и нашим капитаном?

– Лучше тебе оказаться в это время в другом месте, – посоветовал ему второй патрульный. – Капитан Гомеш вас, колдунов, терпеть не может. Уж не знаем, что делать, мэр-то говорит, что вы такие же граждане, и, если что, можете подать жалобу судье.

– Не собираюсь я это делать, – успокоил их Веласкес. – У вас своя работа, у меня своя, мы же с вами не большие начальники, чтобы гадить друг другу.

– Верно, – патрульный вернул комм, – и всё равно, не задерживайся, у нас в два часа первой трети другая смена заступает, там сержант – та ещё сволочь, у неё с магами проблемы личного характера. Понимаю, что дело молодое, уж как-нибудь в шесть часов уложись.

– Постараюсь, – пообещал Павел.

По указанному в сообщении адресу в глубине небольшого участка, засаженного деревьями, стоял двухэтажный особняк с панорамными окнами, подъезд к нему закрывали высокий кованый забор и такие же ворота, впрочем, они открылись, стоило мотоциклу остановиться перед камерами. От ворот до центрального входа шла подъездная дорога, возле дома стояли две машины – синий кабриолет и чёрный микроавтобус. Охрану видно не было, правда, возникло чувство, что кто-то смотрит на Павла через прицел, но оно почти сразу пропало, стоило ему подняться по ступеням.

Дверь распахнулась, Веласкес прошёл в огромный холл, выложенный разноцветным мрамором. Широкая лестница, устланная ковром, вела на второй этаж. На нижних ступенях стояла глава пятого канала «Ньюс» Мишель Ортега. Она была одета в розовый пенюар, который почти ничего не скрывал.

– Я думал, это засранец Коллинз решил извиниться, – вместо приветствия сказал ей Павел.

Мишель не двинулась с места.

– В этом доме, – сказала она, – я принимаю мужчин, в которых заинтересована, так что Коллинза ты тут не увидишь.

– Это его проблемы. Может быть, сначала выпьем, – предложил Веласкес, – ты, конечно, привлекательная и чертовски сексуальная, но мы должны хотя бы поближе узнать друг друга, прежде чем пойдём наверх. Или мы сразу наверх? Да?

Женщина ему подмигнула и не торопясь начала подниматься по лестнице, стройный зад покачивался из стороны в сторону, сильные икры слегка напрягались, когда вес тела переносился с одной ноги на другую, узкую спину она держала прямо, на одной линии с изящной шеей. Павел немного приотстал, чтобы полюбоваться роскошной фигурой бывшей начальницы, и, когда зашёл в отделанную розовым и золотым спальню, Мишель стояла у окна.

В спальне кроме них был и третий человек, смуглый старик, одетый в тёмно-синий костюм и белоснежную рубашку, сидел в кресле в затенённом углу, положив руки на трость с набалдашником из обточенного синего камня.

Павел усмехнулся, в спектакль с полураздетой начальницей он с самого начала не очень-то верил.

– Повертела задницей перед камерами? – спросил старик. Голос у него был скрипучий и неприятный. – Теперь иди отсюда, а мы с молодым человеком побеседуем. Давай, Веласкес, бери стул, садись ко мне поближе, уважь старика, мне, знаешь ли, трудно говорить громко.

Он показал глазами на табуретку с розовым мягким верхом.

Веласкес подтащил табуретку к креслу, уселся напротив. Мишель исчезла за небольшой дверцей, ведущей куда-то в глубину покоев.

– Мне сто семнадцать лет, – старик вздохнул, – возраст, парень, это такая неприятная штука, когда не знаешь, сколько осталось до встречи с Создателем, но точно знаешь, что немного. Ты веришь в Бога или в того, который всё это создал?

– Да, – ответил Павел. – Надо было постараться, чтобы выдумать людей, природа, она бы не смогла.

Старик рассмеялся.

– Ты ведь меня узнал?

– Конечно, сеньор Ортега, – Веласкес кивнул. – Когда я устраивался в «Ньюс», то просмотрел сведения о всех начальниках и уж самого главного не мог не заметить.

– Умный мальчик. Не стараешься произвести впечатление, Фрида была права насчёт тебя, – Игнасио Ортега говорил очень тихо, но Павел прекрасно его слышал, увеличив чувствительность слуховых нервов. Может быть, на треть, большего он пока не мог, но этого было достаточно. – Мы с мисс Каплан были хорошими друзьями, знаешь ли, одно время я даже подумывал, не жениться ли мне на ней, но её родители были против. Старые дураки, мы были бы отличной парой. Но это дела прошлые. А сегодня мне позвонил один молодой человек, мы с ним по старой памяти иногда ездим рыбачить на Саус-Лейк, и спросил про тебя.

– Экскомьюникадо. Он так сказал, точнее, вы ему сказали. Только я не понимаю, что произошло.

– Иногда так бывает, что кем-то начинают интересоваться слишком серьёзные люди. Семьи, департамент безопасности или Силы обороны, метка – она ставится не навсегда, она означает, что с тобой есть проблемы, в которые никто не захочет влезать, и когда эти проблемы исчезнут, ты снова будешь желанным гостем, работником и так далее, если останешься жив.

– Мной заинтересовался кто-то из Семей? – осторожно спросил Павел.

– Нет, – Игнасио пожевал губами, на самом деле чувствовал он себя лучше, чем выглядел, это маг мог определить безошибочно, – тобой, сынок, заинтересовались Служба контроля и Бюро. Особенно Служба контроля, это ведь такая полиция для магов, не так ли? Я был против того, чтобы ты у нас работал. Знаешь, почему я не люблю колдунов?

– Нет.

– У меня была сводная сестра, хорошая девочка, ненамного моложе меня, – видно было, что воспоминания Ортеге не очень приятны, – и она влюбилась в мага, точнее говоря, это я их познакомил. У них всё было хорошо, родилась дочка, они купили отличный дом на побережье. Мы ведь из простой семьи, для нас собственный дом был роскошью, показателем успеха. А потом этот маг попал в аварию, ехал на мотоцикле, и ему почти оторвало кисть. Догадываешься, что было потом?

– Он уронил браслет, а потом надел снова, – предположил Веласкес. – И никому не сказал.

– Именно так и было. Когда всё уже случилось, нашли запись с камеры, этот паршивец натянул безделушку, словно ничего не произошло. Несколько месяцев он был нормальным человеком, а потом буквально за день съехал с катушек. Не буду рассказывать тебе, что он сделал с сестрой, не хочу это вспоминать. Он сделал это только потому, что она улыбнулась соседу, просто улыбнулась, ничего больше, – Игнасио на секунду замолчал, – Я был готов рвать эту мразь голыми руками, а потом – вообще всех эсперов, так вас тогда называли, но не успел, ребята из Сил обороны размозжили ему череп. Тварь даже помучиться не успела, умер слишком быстро и легко.