1612. Минин и Пожарский. Преодоление смуты

Заручившись поддержкой большинства бояр и переманив к себе основную воинскую силу, Петр нанес следующий удар: потребовал от стрельцов выдать последовательного сторонника Софьи Шакловитого. И снова угрожал смертью за неповиновение. Стрельцы потребовали от Софьи выдать главу стрелецкого приказа. Ей пришлось уступить, и Шакловитый был вывезен в Троицу, где и казнен за организацию покушения на царя. Потеряв всякую поддержку, Софья вынуждена была подчиниться приказу Петра переехать в Новодевичий монастырь, где и содержалась под стражей до стрелецкого бунта 1698 года, в котором смутьяны назвали ее имя как законной правительницы. После подавления бунта Софья была пострижена в монахини и умерла в монастыре через несколько лет.

«Утро стрелецкой казни» (Стрелецкий бунт 1698 года) (В. И. Суриков, 1881 г.)

В Малой Смуте принцип легитимности власти взял верх над политической мощью. Повторилось то, что в первой Смуте привело к длительным бедствиям – самозванство. Но в Малой Смуте самозванство не привело к захваты трона. И только это сохранило относительную стабильность в государстве и власти. Смуты не хотели группировки, конкурирующие по поводу власти. Они не рискнули поставить на карту судьбу страны – лишь бы повысить свои шансы уничтожить конкурентов. Поэтому Малая Смута отступила сама собой – со временем. Что и позволяет сделать вывод о том, что принципы властвования, определенные в 1613 году оказались правильными и благотворными для страны.

Раскольники

Самозванство – это не только поползновение занять царский престол, но попытка возвыситься над ним. Именно это отличает церковных раскольников, отпадающих от учения Христа и православных традиций отношения священства и Царства.

Царь Алексей Михайлович, восшедший на престол в 1645 году, в отличие от своего отца и предшественника, был подготовлен к царствованию, а потому ясно осознавал положение России и стоящие перед ней задачи. Россия все еще была государством рыхлым и нестойким. Во многом это определялось мощными внешними воздействиями, которые способны были в любой момент поставить под вопрос самое существование суверенного статуса державы. Но имелись также и внутренние нестроения. С одной стороны, осознанное именно Алексеем Михайловичем отставание от технического развития Европы, а вместе с этим – слабость в военном отношении. С другой стороны – проблема разнородности толкований вопросов веры, которые различно преподносились в великорусской, малорусской и исконной – греческой – традициях. Военная и религиозная реформа были насущной необходимостью, но вместе с тем – и риском. Новые смутьяны могли воспользоваться непростой ситуацией, сделать непонимание смысла реформ оружием против самодержавной власти.

Алексею Михайловичу удалось провести свои реформы и заложить основы превращения России в могучую империю. На долю этого великого правителя достались соляные и медные бунты, чумные эпидемии и неурожаи, военные неудачи и опустевшая казна. Все это удалось преодолеть тем, что законность власти и ее действий подтверждалась Земскими Соборами. В 1648 году Земский Собор принял Соборное уложение – фундамент русского законодательства не многие годы. В 1653 году Земский Собор созывается в последний раз – он выполнил свою функцию: власть царя стала поистине самодержавной, то есть абсолютной в рамках духовной и исторической традиции (чего не было в европейских абсолютных монархиях). Русская государственность окончательно укрепилась, и она до времени не нуждалась в санкциях со стороны всесословного законосовещательного представительства, выражавшего «мнение земли».

Портрет царя Алексея Михайловича (Неизвестный русский художник второй половины 17 века)

Россия в понимании людей, осознающих ее положение в мировой истории, может существовать только как великая держава. Или она распадется на множество государствиц и перестанет быть Россией. В условиях, когда суверенитет и развитие страны поставлены под вопрос, это понимание требует сверхмобилизации – превращения народа в войско. Подобным образом в древности многие народы становились непобедимыми. Но теперь победу надо было заложить в сам государственный механизм, который впоследствии воспитает то, что теперь мы называем «политической нацией» – общность солидарности, подкрепляющей верховную власть сплоченностью подданных. По сути дела, именно это и сделало из русских лучших воинов на три столетия вперед.

Царь смог провести свои реформы и подавить крамолы и смуты только потому что привязал любую деятельность своих подданных к государственной службе. Все стали «крепостными». Не рабами, а сотрудниками в государственном строительстве, прикрепленными к своей службе. Крестьянин был прочно привязан к земле, и только это давало возможность из его скудной продукции выделять средство на содержание служилого дворянства. Которое также прикреплялось к военной службе. Посадское ремесленное и торговое население было обязано «тяглом» – податями, которые поддерживали казну, а с ней – и все государственные дела. Так образовалась государственная машина, которая обеспечила России мощный рывок вперед.

Оставалось священство – сословие, испокон веков независимое, и испокон веков стремящееся вмешиваться в государственные дела, а то и диктовать правителям, что им делать и как себя вести. Государственные реформы Алексея Михайловича не могли обойти Церкви, что и привело к вспышке религиозной смуты, последствия которой мы ощущаем на себе до сих пор.

Новый перевод и исправление богослужебных книг, который был затеян совместными усилиями Царя и патриарха Никона, не могли встретить понимания у церковных «низов», а с ними – и у простонародья, которое шло за духовными лидерами и символами веры, а вовсе не за текстами, нюансы перевода которых народ знал и не понимал. Союз высшего священства и Царства нанес удар по разлагающим целостность веры толкованиям – безграмотным интерпретациям Писания и обряда, а также по обнаружившимся в иконописании подражаниям еретическому европейскому Возрождению. Вместе с тем, заносчивость и репрессивный характер реформ породили смуту и протест религиозных подвижников, для которых любое отступление от древних книг, к тому времени уже окутанных религиозным опытом, воспринимали как кощунство. Символом раскола стал вопрос о том «как креститься». Разница между двуперстием и троеперстием со временем была признана патриархом Никоном несущественной. Но было уже поздно: раскол рассек русское общество, образовав в нем удивительно стойкую прослойку староверов. И в будущем эта прослойка сыграла свою роль в новых смутах – она в полной мере «отомстила» династии Романовых поддержкой большевицкой крамолы.

Портрет патриарха Никона с клиром (Д. Вухтерс, 1660–1665 годы)

В истории церковного раскола патриарх Никон, при всех его заслугах и личных достоинствах, оказывается смутьяном, попытавшимся устроить русское государство по принципу архаичных и малозначимых сообществ, где жрец возвышался над вождем племени. Чем попирался главный принцип имперской власти: правитель – первый жрец. Так было и в Римской Империи, так было и в Византии.

Но, судя по имеющимся историческим исследованиям, дух Смуты пронизывал все общество. И необходимо было жесткое принуждение народа к дисциплине и нравственному поведению. Власти приходилось выпускать указы по запрещению бесстыдных увеселений, ругательств. Где-то перегибая палку, полагали запрещать шахматы и качаться на качелях, требовали жечь домры, гусли и дудки. Ослушникам полагались батоги и тюрьма.

Порядок наводился и в церковных делах, которые находились в полном расстройстве. Священство предпочитало оставаться в стороне от тревог государства, получая от него различные льготы. Тяжелая и неудачная война с Польшей требовала мобилизации материальных и человеческих сил. Царю пришлось ограничить льготы монастырей, обложив священство налогами и даже мобилизовав часть разросшегося клира для воинского дела. Разумеется, священство роптало, а иные архиереи доходили до словесного буйства в адрес власти. Одним из жестких оппонентов власти оказался и патриарх Никон.

Личность Никона отмечена сильным, резким характером. Казалось бы, набожный и мягкий Алексей Михайлович должен был попасть под его контроль. Но кроткий царь проявил волю и не позволил патриарху встать над царем. Полагая, что одолеет в противостоянии, Никон принял на себя титул «великого государя» – то есть, высшего правителя, как минимум, равного Царю. Алексей Михайлович в этом противостоянии победил именно своей мягкостью и праведностью, а Никон уронил свое достоинство постоянными скандалами и конфликтами.

Суд над патриархом Никоном (С. Д. Милорадович, 1885 год)

Упадок церковных дел был связан не только с борьбой за власть, но и с расколом, подорвавшим у русского народа веру в то, что священство знает истину. Старые истины были опровергнуты, их адепты названы невеждами, о Стоглавом Соборе было сказано, что его постановлению «писаны неразумно», «клятва без рассуждения и неправедно положена». Православные патриархи, приехавшие из Греции и не знавшие России, определяли: «неправедную и безрассудную клятвы» разрушить, поскольку она основана на «невежественных мудрствованиях». Подобное уничижение русской религиозности не могло не отразиться на репутации священства – как яро следовавшего реформам, так и противящегося ему. Официальная церковность казалась неправедной, негласно существующие секты трактовали основы веры каждая по-своему. Только властью Царя Церковь была спасена от разложения и распада.

Церковный Собор 1666–1667 определил главенство Государя и первенство его перед патриархом. Что соответствовало древней традиции отношений священства и Царства, идущей от Византии: Император, Царь является земным главой Церкви. Этим решением был положен конец церковной смуте и дан принцип, следование которому удерживало от новых смут. В то же время, утверждение древней традиции было проведено в такой форме, что она отвергла все те откровения, которые почитались незыблемым до никоновских реформ. Вышло так, что раскол был обоюдным, и последующие разъяснение, что все решения Собора были направлены не против двуперстия или других церковных обычаев, а против людей, которые использовали разночтения для раскола, никого не убедили. Раскол застрял в русской истории, породив последующие нестроения.

Цареубийцы

«Золотой век» на крови

Интеллектуальные смутьяны более поздних времен всячески пытались оправдать убийство царя Петра III и дворянские вольности екатерининских времен. Либеральный историк В. О. Ключевский писал о царе как о «самом неприятном из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета. Это наследник, сын старшей елизаветинской сестры, умершей вскоре после его рождения, герцог Голштинский».

Коронационный портрет императора Петра III Фёдоровича (Л. К. Пфанцельт)

Да, Петр III был в родстве по женской линии с двумя династиями – он был внуком Петра I и внуком сестры шведского короля Карла XII. Но надо отметить, что юный правитель маленького герцогства готовился к шведскому престолу – учил латынь, шведскую грамматику и лютеранский катехизис. Почему же царица Елизавета решила превратить герцога 14-летнего Карла-Петра-Ульриха в Петра Федоровича и заставить его выучить русский язык и православный катехизис? Вероятно, он чем-то напоминал юного Петра – «походил на ребенка, вообразившего себя взрослым», «на серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа». Его увлечением были игрушечные солдатики и слава Фридриха II. Елизавета отнеслась к детским забавам с ненавистью, называя Петра «проклятый племянник».

Граф Никита Иванович Панин

Петр Федорович в России был окружен ненавистью – тетка и жена своими властными претензиями ограждали его от всего, что он мог бы понять и полюбить. Его держали почти под арестом, превращая в недоросля. Его попытки создать армию по прусским (лучшим на тот момент) образцам, вызвали ненависть у придворных смутьянов, которых особенно раздражала голштинская гвардия, которая должна была послужить образцом для остальной армии. Его стремление подражать быту прусских офицеров рассматривалось как следствие безумия. Что прощали Петру I, не прощали Петру III. Он не был ставленником ни одной из группировок, а принял престол по праву ближайшего родства. Поэтому курить и пить допьяна он мог только под ненавидящими взглядами русского дворянства, возомнившего себя опорой государственности и мораль оправдывающего крамолы против Государя. Остроумие Петра выдавалось как «вздор», искренность – как «болтовня», реформаторские планы – как «нескладицы». Ему ставилась в вину игра на скрипке, высмеивание неловкостей придворных дам и священников. Все это выливалось в вывод: «Он совсем не похож на государя». На самом деле не похожи были на подданных те, кто должен был защищать государство и Государя.

Смута назревала и в церковных кругах, где больше следили за поведением царя на богослужениях, чем за порядком в собственных делах. Враждебно встретило священство подчинение Коллегии экономии, управлявшей недвижимым имуществом Церкви, Сенату, а также предписание о передаче церковных земель крестьянам, которые ее обрабатывали. Был также издан указ о равенстве христианских вероисповеданий, «отобрание в казну» монастырских крестьян и другие реформы, которые расценивались как «сумасбродство». Церковные «верхи» настроились против царя и сочувствовали назревающему перевороту, а в решающий момент освятили измену именем Бога.

Григорий Орлов, один из руководителей переворота (Ф. Рокотов, 1762–1763 гг.)

Петр III вводил в армии строгую дисциплину и мучил распустившееся офицерство маршировками. Маршировать вместе с солдатами было тяжко, а некоторым это казалось злонамеренным унижением дворянской чести. И – подумать только! – он намеревался отправить гвардейцев на войну с Данией! Вот уж этого ему гвардейское офицерство никак не могло простить. При этом заключение мира с Пруссией рассматривалось как измена. При этом игнорировался тот факт, что Пруссия была естественным союзником России – протестантская держава посреди католических государств. «Немецкий вектор» не случайно образовался во внешней политике Петра Великого. Во все эти соображения, смутьяны, разумеется, не собирались вникать. Они искали возможности нанести удар по законному правителю и использовать узурпацию власти в личных целях.

Портрет княгини Е. Р. Дашковой (О. Хамфри, 1770-е гг.)

Мелочные претензии сложились в военный заговор Государя, состоявшийся 28 июня 1762 года. Кто был во главе заговора? Граф Никита Панин – дипломат, душой привязанный больше к Дании и Швеции, где долгое время служил, чем к России. Братья Григорий и Алексей Орловы – распущенные и циничные представители дворянской молодежи, известные разве что своими попойками и кулачными боями без правил. Григорий Орлов – будущий фаворит Екатерины II, от которого она в год переворота родила сына Алексея и которому тогда же пожаловала титул графа. Алексей Орлов – также впоследствии получил милости от императрицы и прославился победным командованием русским флотом в Чесменском морском сражении (1770). Разумеется, создание флота и русских флотских традиций – это не его заслуга. Участвовал в смутьянстве и юный Григорий Потемкин, также проложивший себе путь к флотскому командованию, губернаторству и фельдмаршальскому титулу через будуар императрицы. Наконец, граф Кирилл Разумовский – полковник Измайловского полка, расточавший свои богатства на попойки гвардейцев.

Душой заговора оказалась популярная у дворянства умелая интриганка и жена императора – императрица Екатерина. Императрица провоцировала супруга на публичные действия, ронявшие его достоинства. Когда она не поднялась во время провозглашения тоста за императорскую фамилию на торжественном приеме в честь русско-прусского договора и выпила свой бокал сидя, взбешенный император выкрикнул в ее адрес бранное слово и даже повелел арестовать ее. Но потом смягчился и отменил приказ.

В заговоре также активно участвовала столь же распущенная и циничная дама – 19-летняя княгиня Дашкова, вошедшая в историю только своей сомнительной популярностью у гвардейских офицеров.

Семейный портрет царственной четы, сделанный вскоре после вступления на трон Петра III. Рядом с родителями – юный наследник Павел в восточном костюме

Обстановка накануне переворота своей отвратительностью напоминает предфевральские месяцы 1916–1917 гг.: почти открыто говорят о скором свержении царя, клевещут открыто или наушничают, распространяя басни о «плохом государе». Последующие события также перекликаются с трагедией, постигшей Николая II и Россию в 1917–1918. Законный правитель был низвергнут, сфабриковано его отречение от престола, а затем император был зверски убит.

Назревший переворот был спровоцирован случайным арестом одного из участников заговора. Григорий Орлов в своей карете отвез Екатерину в Измайловский полк, который тут же присягнул императрице, совершив акт измены прежней присяге. Нашелся и священник, который освятил от имени Церкви этот кощунственный акт, а затем привел к присяге и Семеновский полк. Под охраной взбунтовавшихся гвардейцев Екатерина проследовала в Казанский собор, где ее провозгласили самодержавной императрицей. Затем в Зимнем Дворце Сенат и Синод присягнули узурпаторше.

Император, обнаруживший мятеж слишком поздно, попытался найти прибежище в Кронштадте, но из крепости предупредили, что будут стрелять. Предложение отбыть в Померанию – в действующую армию – Петр III отверг, отказавшись от сопротивления перевороту. Примирительные предложения к Екатерине не возымели действия. Угрозами император был вынужден переписать заготовленный для него текст отречения от престола и, едва избежав гибели от рук нахлынувших в Петергоф гвардейских солдат, был заключен под стражу в удаленном поместье. Там он подвергся унижениям, а потом был убит Алексеем Орловым, который признался, что в пьяном угаре сам не помнил, что делал.

Цареубийство произошло 6 июня – в тот же день, когда Екатерина выпустила свой манифест с клеветой на низложенного императора, оправдывая переворот тем, что государству грозили гибель и мятеж. По просьбе Сената Екатерина отказалась присутствовать при погребении мужа, которого она отдала в руки убийц. «Золотой век» Екатерины был попыткой войной и роскошью заглушить память о цареубийстве. Отчасти это удалось в силу исторической случайности: расцвет государственного могущества, заложенный в прежние годы, пришелся на правление Екатерины. Примерно такая же случайная судьба прославила Сталина, который оказался на волне исторического процесса, происходившего помимо него.

Цареубийством дворянство, гвардия, дворцовые интриганы заложили подспудный процесс, который вернулся всему этому слою, приближенному к власти, через полтора века. Не изменив своих установок в отношении Внешней власти, эти круги были почти полностью истреблены.

Дворцовая расправа

Павел I царствовавший всего четыре года и четыре месяца оставил после себя множество исторических анекдотов, курьезных историй и загадок. Загадочной остается и его насильственная смерть от рук ближайших подданных.

Правление Павла представляет собой попытку утверждения такой формы правления, которая обещала устранение причин, порождавших войны, бунты и революции. Частная неприязнь группы привыкших к распущенности и пьянству екатерининских дворян ослабила эту линию, не дала ей вовремя развиться и утвердиться, чтобы на прочной основе изменять жизнь страны, обгоняя другие народы и государства. Цепь случайностей связывается в роковую закономерность: что не смог делать Павел, его последователи уже не смогли сделать вовремя.

Судьбу Павла предопределили его характер и унаследованные от Екатерины II общественные порядки и обычаи. С рождения он был отнят у матери, будущей императрицы, и воспитывался няньками. В восьмилетнем возрасте он потерял отца, Петра III убитого в результате государственного переворота. И был лишен престола своей собственной матерью, которая утвердилась на троне на долгие 34 года.

Существует гипотеза о том, что отцом Павла I был не Пётр III, а граф Сергей Салтыков. Двусмысленные указания на это исследовали находят в мемуарах Екатерины II. В то же время здесь же содержится прямое свидетельство, что зачать наследника не удавалось, пока Петр III не согласился на операцию. От ненависти к мужу императрица вполне могла выдумать его вину за бездетность. Портретное сходство Павла с Петром III считается бесспорным. Этим в значительной мере объясняется и неприязнь Екатерины к своему сыну, напоминавшему об убиенном с ее согласия муже.

Павел I Петрович, сын Екатерины (1777)

Будущий император воспитывался без родителей, в обстановке пренебрежения со стороны матери, как изгой, силой отодвинутый от власти. В этих условиях возникли разнонаправленные черты личности Павла Петровича – подозрительность и вспыльчивость сочетались с блестящими способностями к наукам и языкам, с врожденными представлениями о рыцарской чести и государственном порядке. Способность к самостоятельному мышлению, близкое наблюдение за жизнью двора, горькая роль изгоя – все это отвращало Павла от образа жизни и политики Екатерины II. Еще надеясь сыграть какую-то роль в государственных делах, Павел в 20-летнем возрасте подал матери проект военной доктрины оборонительного характера и концентрации усилий государства на внутренних проблемах. Она не была принята к сведению. В дальнейшем государственные идеи Павла лишь откладывались в его памяти. Военные уставы он вынужден был опробовать в Гатчинском имении, куда Екатерина отселила его с глаз долой. Там сформировалась убежденность Павла о пользе прусского порядка, с которым он имел возможность познакомиться при дворе Фридриха Великого – короля, полководца, литератора и музыканта. Гатчинские эксперименты в дальнейшем стали основой реформы, которая не прекратилась и после гибели Павла, создав армию новой эпохи – дисциплинированную и хорошо выученную.

Государственная стратегия Павла за время его краткого правления не успела обрести целостности. «Прусский вектор» обеспечил вмешательство России в европейские дела и отразился в Итальянском и Швейцарском походах союзных войск, воевавших против Франции под командованием Суворова. Но непоследовательность австрийских союзников заставила Павла вернуться к стратегии екатерининских времен. Павел совместно с Наполеоном стал готовить военный поход на Индию, а также завоевание Хивы и Бухары. Чем затрагивал интересы Великобритании, намеревавшейся не только овладеть всей Индией, но и добраться до Средней Азии. Выход к естественным границам Империи, который планировал Павел, произошел лишь более полувека спустя. Антибританский сценарий внешней политики был сломан, и в итоге Россия получила трагедию Аустерлица и тягчайшее испытание наполеоновского нашествия.

Долгие годы размышлений над необходимым исправлением государственных порядков привели Павла к уверенности в том, что он знает, что нужно России. Взойдя на престол, он стал торопливо наверстывать упущенное, пробуя реализовать все свои идеи в беспрерывной череде указов, резко меняющих жизнь, прежде всего, высших сословий – приобщая их к государственному служению, которое при Екатерине стало необязательным. Многие офицеры даже не соизволили явиться на военную коллегию для подтверждения своей службы. За что были немедленно уволены. Офицерский состав гвардии практически полностью сменился. Чины и жалования, раздававшиеся не по заслугам, были строго регламентированы, как и поведение разных по званию офицеров, которым следовало прекратить соревнование в пышности обедов и выездов.

Критики Павла пытаются представить его жесткое принуждение к дисциплине – муштрой, а жесткие акции против расхлябанности – произволом, деспотизмом и даже следствием психической болезни императора. На самом деле, Павел шел путем Петра Великого, ломая прежде заведенный порядок, угрожавший существованию России. Он лично брал на себя ответственность, срывая эполеты и подписывая указы о ссылке в Сибирь – за казнокрадство и нерадивость.